Видади Бабанлы - Когда молчит совесть
Всегда молчаливая Хадиджа-хала обрадовалась. Лицо ее посветлело, помолодело, морщины разгладились.
— Слава аллаху, наши труды не пропали даром! — удовлетворенно сказала она.
Мгновенная тишина установилась в лаборатории, — так затихает небо после раскатов грома, готовое разразиться проливным дождем. И в этой тишине снова звучал звонкий, радостный голос Нарын:
— Пойду сообщу новость профессору! Магарыч получу! Сохраб Мургузович утром заходил, спрашивал вас, интересовался работой…
Она бросилась к двери, но ее остановил голос профессора. Гюнашли стоял на пороге.
Все обернулись. Улыбаясь, по-стариковски тяжело ступая, профессор вошел в лабораторию и, приветливо поздоровавшись со всеми, обратился к Нарын:
— Я все слышал, доченька. Да, за хорошую весть тебе причитается подарок.
Нарын смутилась, ее загоревшее лицо залила яркая краска.
— Поздравляю тебя! — Профессор повернулся к Вугару и с чувством пожал ему руку. — Нарын права: добрая весть достойна вознаграждения, тебе тоже полагается подарок.
Вытащив из кармана очки, он не торопясь надел их и уселся за письменный стол.
— А теперь несите ваши вычисления! Проверим. А вдруг все неправильно… — лукаво улыбаясь, сказал он.
Шутливые слова профессора заставили Вугара содрогнуться. Как молния промелькнула в мозгу страшная мысль: «А если и в самом деле ошибка?» Дрожащими руками достал он таблицу исчисления, дневник итоговых опытов и, волнуясь, положил перед профессором.
Гюнашли долго водил указательным пальцем по таблице, задерживаясь на отдельных цифрах, потом взял листок бумаги и стал проверять результаты. Погрузившись в таинственный мир цифр, он, казалось, забыл о том, что рядом стоит Вугар, взволнованный, напряженный, с сильно бьющимся сердцем… И Нарын и Хадиджа-хала, устремившие на него нетерпеливые взгляды, тоже не существовали для профессора. Наконец он отложил карандаш, снял очки, спрятал их в карман и выпрямился.
— Как вакуумметр? Ты проверял?
— Конечно… — озабоченно ответил Вугар, стараясь угадать по лицу профессора, что он хочет сказать своим вопросом.
Гюнашли подумал о чем-то, покачал головой, и снова Вугар не понял, удовлетворен он его ответом или нет.
— А показатель температуры? Где выводы?
Вугар раскрыл дневник, профессор сравнил выводы, помолчал и снова спросил:
— Процент стабильности?
Вугар ответил. Профессор опять погрузился в вычисления, потом поднялся из-за стола и направился к аппаратам.
— Что показывают хроматографические анализы изомеров?
— Не проверяли… — В голове Вугара зазвучали виноватые нотки.
— Проверить обязательно!
— Как, опять проверять?! — в страхе воскликнула Нарын. — Когда же это кончится?
— Кончится, доченька, не беспокойся! — успокоительно сказал Гюнашли, поворачиваясь к ней.
— Да когда же? — Нарын явно была огорчена. — Одно не успеем проверить, снова надо что-нибудь проверять… Вы хоть скажите, наша работа не пропала даром?
Профессор подошел к девушке, положил руку на ее худенькое плечо и, весело улыбнувшись, осветил:
— Пока могу одно сказать: я доволен полученными результатами!
Вздох облегчения прошел по лаборатории. Слова профессора словно камень у всех с души сняли. Не зная, как выразить свою радость, Нарын кинулась к Хадидже-хале и, обняв ее, крепко поцеловала.
* * *Едва профессор вышел из лаборатории, как Вугар выбежал в коридор. Сердце гулко колотилось, он торопился.
Хотелось скорее поделиться своей радостью с Арзу. Только что при участии профессора был проведен хроматографический анализ, который подтвердил правильность полученных ранее выводов. Итак, душевным беспокойствам пришел конец!
Он заглядывал в соседние лаборатории, где были телефоны, но везде множество людей, а что за разговор с любимой в присутствии посторонних? То ли дело телефонная будка, — захлопнул дверь и выкладывай все начистоту!
Вспомнив, что у входа в институт есть телефон-автомат, он кинулся вниз. Вот уже сколько времени они не виделись с Арзу, и Вугар не сомневался, что девушка не на шутку обижена. Сообщить радостную весть было единственным путем к примирению. Конечно же она обрадуется и забудет все обиды!
Он уже бежал по коридору первого этажа, как вдруг кто-то окликнул его:
— Куда летишь, Шамсизаде, от чего выросли твои крылья?
Не сразу поняв, кому принадлежит этот голос, Вугар ответил сквозь зубы, злясь на непредвиденную задержку:
— Дело есть!
— А где твой салам?
Мысленно выругавшись, Вугар замедлил шаг. Чуть в стороне важно стоял Башир Бадирбейли. Вугара словно молнией ударило, но он сдержался и вежливо поздоровался. Бадирбейли подошел к нему:
— Взволнован? К добру ли?
— К добру, профессор!
— Рад за тебя! — Он помолчал. — Почему ты не пришел ко мне? Я ждал.
— Простите, профессор, был очень занят.
— Да-а?… — протянул Бадирбейли. Вугар и не подозревал, что коротенькое «да» может быть таким длинным, точно резиновое. На губах Башира мелькнула хитрая усмешка.
— Да, профессор!
— Ну что ж, тебе виднее! А как твои дела?
— Хороши. Очень хороши!
Решительные ответы Вугара явно не понравились профессору, и, скорчив кислую мину, он торжественно удалился, а Вугар продолжил свой путь к телефонной будке. «Опять этот дьявол-искуситель» испортил мне кровь… злился Вугар. — И откуда он только взялся?»
Однако услышав в телефонной трубке нежный голос Арзу, Вугар тут же позабыл о Бадирбейли, словно его и не существовало.
— Салам, Арзу!
— Кто это?
— Не узнала?
— Вот теперь, кажется, узнаю…
— Как ты живешь, Арзу?
— Не могу пожаловаться! Разве я могу плохо жить, когда ты так часто вспоминаешь обо мне?
«Опять недовольна… — с невольным раздражением подумал Вугар. — Ох эти обиды!»
— Арзу, дорогая!
— …
— Поздравь меня, родная!
— Это еще по какому поводу?
— Поводов много…
В трубке все смолкло.
— Арзу! — голос Вугара стал серьезным. — Когда ты вернулась с дачи?
— Позавчера! — многозначительно ответила Арзу.
«Опять упреки… Хочет сказать, что уже целых два дня в городе, а я до сих пор не удосужился позвонить…»
— На мою долю привезла винограда?
— Кто хочет рыбу поймать, должен хвост замочить!
Вугар рассмеялся.
— Неудачно шутишь! У меня больше нет хвостов, ни одного!
Снова молчание в трубке.
— Арзу!
Молчание.
— Арзу-джан!
Все тщетно…
— Радость моя, цветок мой…
— Осень на дворе, цветы давно увяли…
— Ты никогда не увянешь! Ты мой вечный цветок, Арзу!
Снова молчит трубка.
— Ну, скажи хоть слово, моя розочка!
— От твоих сладких слов меня тошнит. Что с тобой сегодня?
— Сегодня? Сегодня самый счастливый день в моей жизни. Я добился победы! Сегодня торжествует мое сердце…
— Не понимаю…
— Погоди, сейчас поймешь! — Вугар переложил трубку к другому уху. — Я закончил работу, понимаешь? Точка!
— Как, совсем закончил? — Голос Арзу потеплел, обида сменилась радостью.
«Молодец! — подумал Вугар. — Значит, она и вправду любит меня! Как изменился ее голос…»
— Да, совсем! Профессор Гюнашли все проверил и остался доволен мною. Поручил в течение трех дней привести в порядок всю документацию и передать в проектный отдел…
— Вот теперь я тебя поздравляю!
— Поздравлений мало!
— Целую…
— Заочно? Не согласен!
— Можно и очно…
— Это другое дело! — И спросил уже совершенно серьезно: — Когда увидимся?
— Приезжай к нам!
— Эх! — Вугар махнул рукой. — Не пойдет! Ты должна сама прийти ко мне. На дворе прохладно, можем провести чудесный вечер…
— Я занята, должна приготовить обед.
— Про дела не желаю слушать! С нынешнего дня я человек свободный.
— Что ж, пусть будет по-твоему, сегодня ты это заслужил.
Через час они встретились, как всегда, у музея Низами.
Глава седьмая
Научные успехи Вугара обрадовали Мархамат-ханум. Мысленно давно называя его зятем, она расценивала их как залог будущего счастья дочери. Есть ли большая награда для любящей матери, чем умный и знаменитый зять?.. «Особенно нынче, когда молодежь так легкомысленна! — рассуждала Мархамат. Какие у них идеалы? Модная одежда, рестораны, жизнь без труда и забот. Отдать дочку за бездельника — безумие! Разве человек, для которого жизнь танцевальная площадка, сможет быть, хорошим семьянином?»
Муж с положением и хорошей зарплатой, способный обеспечить жену всеми благами жизни, — иного счастья для женщины, а значит, и для Алагёз, она не могла представить. Недаром ее старику говорили: ашуг поет о том, что видит вокруг себя. Мархамат-ханум прожила именно такую жизнь. Талант Сохраба Гюнашли, уважение, которым он пользовался в научном мире, давали ей возможность жить беззаботно, в полном довольствии, и она чувствовала себя счастливой.
