Маша Царева - Красотка для подиума
– Ну да, – неохотно подтвердил он, – она позвонила и попросила написать ее портрет. Я согласился. А теперь, Настия, мы не могли бы вернуться к работе?
Я послушно замерла в знакомой позе, но губы мои все еще подергивались в нервной усмешке. Некоторое время Берсенев делал вид, что он ничего не замечает. Но потом с раздражением отшвырнул кисточку.
– Настия, что происходит? Ты сегодня сама не своя. Я не могу так работать.
– Можешь не платить мне за сегодняшний день, – великодушно разрешила я. Словно сумма в пять тысяч евро была для меня ничтожной.
Он подошел ко мне, и я наконец опустила руки вниз и подалась вперед. У него было такое странное выражение лица – одновременно потерянное и решительное, что я сразу поняла: он собирается меня поцеловать. Но вместо этого он просто погладил меня по волосам. Я закрыла глаза.
– Настия, у тебя проблемы?
– Она тебе нравится? – тихо спросила я.
«Скажи, что нет! Скажи, что нет, придурок!» – надрывался мой внутренний голос.
– Кто? – будто бы удивился Майкл.
– Кто, кто. Ева, конечно. Мы ведь о ней говорили.
– Я уже забыл. Настия, почему ты так болезненно к этому относишься?
– Потому что… – буркнула я. – Тебе сложно ответить, что ли?
– Конечно, она мне нравится!
Мое сердце спланировало вниз и собиралось было разбиться вдребезги о земную твердыню, когда он небрежно добавил:
– Но есть женщины, которые мне нравятся еще больше. Например, ты. – С этими словами он отошел обратно за мольберт. – Может быть, продолжим?
И все-таки, что ни говорите, не понимаю я мужчин…
Жизнь моя складывалась так, что в свои восемнадцать лет я перестала доверять женщинам. В особенности тем, кто пытался сблизиться со мной, предлагая дружбу. И были у меня на то веские причины.
Тем не менее, когда Лизка позвонила мне и пригласила на ланч, я засомневалась. С одной стороны, мне хотелось принять приглашение. Как-никак она была моей старинной знакомой, можно сказать, у нас было общее детство. Правда, лично для меня детство кончилось, когда я обнаружила в пудренице подсыпанное Лизкой стекло. Но это так, лирическое отступление. С другой стороны, было у меня подозрение, что это все козни неутомимой Евы. Мало ей того, что газетчики накинулись на меня, как стая пустынных стервятников на умирающее животное.
– У меня к тебе разговор, – деловым тоном сказала Лизка, – интересное предложение.
– Вот как? – холодно усмехнулась я. – И что интересного ты мне можешь предложить на этот раз? Цианистый калий в губную помаду? Клей «Момент» в гель для волос?
– Можешь считать меня наглой, но я не собираюсь перед тобой оправдываться, – усмехнулась она, – а предложение мое действительно интересное. Но это не телефонный разговор.
И я решила рискнуть. Мы договорились встретиться в тихом уличном кафе на окраине Парижа, где нас точно никто не мог «засечь». Я оделась, как шпионка из американского фильма: черный джинсовый комбинезон, скрывающий фигуру, темно-синяя бейсболка и темные очки в пол-лица.
Лизка же отличилась – пришла на нашу секретную встречу в полупрозрачном сарафанчике цвета фуксии и завила светлые волосы в плавные кукольные кудряшки. В итоге наша колоритная парочка привлекала к себе внимание прохожих. Наверное, все думали, что мы – лесбийская пара со странностями.
Лизка заказала круассаны с корицей и кофе со сливками, я же, наученная горьким опытом, ограничилась стаканом воды.
– Что ты хотела обсудить? – не снимая очков и бейсболки, спросила я.
– А ты изменилась, – усмехнулась Лизка, – такая деловая стала, стервозная. Я тебя помню совсем другой.
– Я тебя тоже, – спокойно ответила я, – тогда ты показывала клыки, а не виляла хвостом.
– Знаешь, если ты будешь разговаривать со мной в таком тоне, ничего не получится. – Лизка с аппетитом откусила от свежего пышного круассана.
– А что у нас должно получиться?
– Ты ведь хочешь подписать контракт с «Амалией Роша»? – прищурилась она.
– А ты-то тут при чем?
– При том, – задорно воскликнула Лизка.
В тот момент она была похожа на себя прежнюю. И я невольно вспомнила, как четыре года назад Лизавета уверенно учила меня жизни. И чем это закончилось.
– При том, – повторила она, – ты забыла, у кого я работаю ассистенткой? У твоей главной конкурентки. Думаешь, я бессловесная тень и ничего не секу? – хмыкнула она. – Вот эта дурища Ева точно так думает. Но она ошибается. Я ведь немного говорю и по-английски, и по-французски. Жизнь заставила. И когда Ева болтает по телефону, я по мере возможности подслушиваю.
– Я в тебе не сомневалась. – Я красноречиво посмотрела на часы.
– И знаешь, что мне удалось узнать? У Амалии Роша было много претенденток, но в итоге никто из них не пришелся ей по душе. А твой образ нравится большинству членов совета директоров. И сейчас у них такая дилемма: либо еще на два года продлить контракт с Евой, либо вложить деньги в раскрутку твоего лица.
– Тоже мне новость! – расхохоталась я. – Да об этом весь Париж знает!
– Значит, твоя задача – выключить Еву из игры. Логично?
– И что?
– И то. – Лиза порылась в легкомысленно-белой соломенной сумочке и вынула оттуда папку с какими-то бумагами. – Знаешь, что это такое?
– Что? – Я машинально приняла папку из ее рук и недоуменно уставилась на документы. Похоже, это была ксерокопия медицинской карты. Я не поняла, к чему относится содержащаяся в ней информация, ведь читать по-французски я так и не научилась. Какие-то бланки с анализами, описания, рецепты.
– Это медицинская карта Евы! – понизила голос Лизка. – Я выкрала ее и сделала копию. Знаешь, в какой клинике заполнена эта карточка?
– Ну?
– В клинике липосакции! – восторжествовала Лизка. – Наша красавица три раза откачивала жир!
– Да ты что? – выдохнула я.
Мне вспомнились безупречные бедра Евы. Увидев ее в первый раз, я с уважением и восхищением подумала, что непросто сохранить такую девчоночью фигурку в тридцать лет.
– А ты уверена? – придя в себя, спросила я.
– На все сто! И если эта информация будет обнародована, то не видать ей контракта как своих ушей.
– Ну не знаю, – засомневалась я, – в наше время общественность лояльно относится к таким штучкам.
– Не к таким, – усмехнулась Лизка, – вот если бы она переделала нос или вставила силиконовые протезы в грудь, никто и глазом бы не моргнул. А вот откачать с задницы жир – это для модели уже криминал.
– Но почему ты решила мне помочь? – опомнилась я. – Тебе-то какая с этого выгода?
– Вот мы и подходим к самому главному, – Лизка щелкнула пальцами, как какая-нибудь танцовщица фламенко. – Мне нужны деньги.
– Кому же не нужны? – усмехнулась я. – Хочешь продать информацию? Ничего не выйдет. Хилый товар, и никаких гарантий.
– Не кипятись, – Лизка успокаивающе подняла руку, – я предлагаю честную сделку. – Глаза у нее при этом были хитрющие. – Ты ничем не рискуешь. Твое имя вообще не будет фигурировать в прессе, а эту информацию обнародую я. А когда Амалия подпишет с тобой контракт на сто штук, половину ты отдашь мне.
– Хорошо придумано, – умилилась я, – не жирно тебе будет? Пятьдесят тысяч евро за просто так.
– Ты считаешь, что твоя карьера – это «просто так»?
– Хорошо, допустим, я соглашусь. – Мне вдруг стало жарко. Я сняла бейсболку и положила ее на стол. – Ты опубликуешь карту, а я тебе не заплачу. Какие у тебя гарантии, что ты будешь делать?
– Ты заплатишь, – уверенно улыбнулась Лизавета, – думаешь, я стала бы тебе такое предлагать, если бы не знала, какая ты. Пусть все и называют тебя стервой, но я-то тебя с детства знаю. Заплатишь, это не обсуждается.
– В любом случае я должна подумать.
– И думать тут нечего. На твоем месте я бы шевелила мозгами быстрее.
– Но пятьдесят тысяч…
Я понимала, что мы делим шкуру неубитого медведя.
И пятьдесят, и сто тысяч евро казались мне одинаково нереальной, мифической суммой. Я даже не представляла, на что можно потратить такие деньжищи. Пусть никакого контракта у меня еще не было, но во мне вдруг проснулась естественная жадность собственницы. С какой стати я должна делиться с этой ушлой девицей честно заработанными деньгами?!
– Подумай сама. Скорее всего, они выберут Еву. У нее есть имя. Она прекрасно выглядит. Тридцать лет – это, конечно, критический возраст, но не смертельный. Уж два-то года она точно продержится, – искушала Лизка, и я знала, что в чем-то она права, – так что ты либо получишь пятьдесят тысяч вместо ста, либо вообще ничего.
– Ладно, – сказала я, – допустим, я согласна.
– Допустим? – насмешливо переспросила бывшая лучшая подружка.
– Согласна. Только о пятидесяти процентах не может быть и речи. Пятнадцать.
– Что-о? – возмутилась она.
– Что слышала. Пятнадцати тысяч с тебя вполне хватит.
– Да пошла ты! – Лизка раздраженно отодвинула от себя тарелку с недоеденными круассанами. Ее губы были усыпаны мелкими хлебными крошками. – За кого ты меня принимаешь?
