Яна Дубинянская - Сад камней

ПРОДЮСЕР

Ясно, что по меркам крупных студий — не фонтан. У нас малобюджетное производство…

(хватает мобильный)

Алло? …Ага, помню, перезвоню.

(Марине)

Главное — чтобы вы поймали формат. Понимаете? Наш зритель…

(берет трубку)

Да, я. По две штуки. Давай.

(Марине)

Зритель, он по вечерам хочет отдохнуть, расслабиться. И мы производим для него качественный форматный продукт. Знаете, что это такое?

МАРИНА

Представляю.

ПРОДЮСЕР

Вот и хорошо. А то все, понимаешь, художники, Феллини. Чуть поработают — и начинают самовыражаться, тянуть в артхаус…

(по мобильному)

Сказал же, перезвоню! А, это ты, подожди…

(прикрыв рукой трубку, Марине)

Ну, если все устраивает, отдел кадров прямо по коридору.

МАРИНА

Я хочу посмотреть монтажку.

ПРОДЮСЕР

Это налево, девочки покажут.

(по мобильному, интимно)

Приветики-приветики.

Марина встает и выходит из кабинета.

Монтажка захламлена грудами каких-то распечаток, неровными стопками кассет и дисков, на столе возле пульта несколько немытых чашек, валяется упаковка из-под еды.

Марина, морщась, прибирает на столе, выбрасывает мусор, переставляет чашки на подоконник, складывает распечатки в кипу.

Затем садится за стол и включает аппаратуру — старую, с большими кнопками и выпуклыми мониторами. На экране фрагмент из сериала местного производства — тупой ситком со смехом за кадром. Марина нажимает на стоп.

Достает из сумки диск и ставит в плеер. Запускает.

На экране — горная страна, панорама, заснеженный лес, лицо Бранко, перечеркнутое свежей ссадиной, отворачивается от камеры, черное автоматное дуло смотрит в небо. Титр: «Морда войны». Следующий: «Памяти художника Михайля Когена».

За спиной Марины раздается деликатное покашливание, и она вздрагивает, судорожно выключает фильм и резко оборачивается.

На пороге монтажки стоит молодой парень в яркой футболке и драных джинсах, с длинными волосами, несколькими сережками в ухе и гитарой на плече, смешной и немного смущенный.

ПАРЕНЬ

Вы будете здесь работать, да?

МАРИНА (коротко)

Видимо.

Вынимает из плеера диск и прячет в сумку. Парень смотрит, не отрываясь, с живым интересом.

ПАРЕНЬ

А кем?

МАРИНА

Режиссером.

ПАРЕНЬ (присвистывает)

Ух ты! А я музыкант. Песни пишу для этой байды. Ну, и вообще, песни.

МАРИНА

Это замечательно.

Встает и выходит из монтажки — парень едва успевает посторониться.

Улыбаясь, он смотрит ей вслед.

Марина с Игорем сидят в пресс-кафе за тем же столиком у стеклянной стены, только за ней — весна, солнце.

ИГОРЬ

Ты сама все понимаешь. Наоборот, было бы странно, если б они разрешили. Забей, Маринка.

МАРИНА

Ага, два раза. Мне повестка в суд пришла.

ИГОРЬ (присвистывает)

Ничего себе, по-взрослому. Ты только не дрейфь. Что тебе реально могут припаять? Так, попугают слегка… за закрытыми дверями.

МАРИНА

Игорь, я хотела…

ИГОРЬ

А вот это стоп. Освещать процесс, делать тебе геройское паблисити я не буду, себе дороже. Говорю сразу как честный человек, чтобы без обид.

МАРИНА

Я всегда верила в твою честность.

У меня другая просьба.

ИГОРЬ

Ну?

МАРИНА

Пашка сдал им весь рабочий материал и почти все копии, хорошо, что у меня осталась пара дисков. Я хотела тебя попросить передать один за границу, организовать там показ, по твоим каналам.

ИГОРЬ

Тю. Попросила бы лучше Яра Шепицкого. Он для тебя что хочешь сделает, Маринка. Видела б ты, как они с покойным Михайлем здесь…

МАРИНА (перебивая)

Допустим, но он сейчас не здесь. Я прошу тебя.

ИГОРЬ (пожимая плечами)

Давай, не вопрос.

Марина достает из сумки диск, отдает ему. В этот момент подходит официантка, и он поспешно прячет диск под столом.

ИГОРЬ (Марине)

Тебе заказать что-нибудь?

МАРИНА

Кофе.

ИГОРЬ (официантке)

Два эспрессо.

(Марине)

Михайля жалко. Тоже ведь хотел куда-то лететь, кого-то спасать… и прямо на пороге мастерской. Глупо.

МАРИНА (резко)

Почему глупо?

ИГОРЬ

Не бросайся только в меня сахарницей, ладно? Глупо, когда кончается вот так. Вся гениальность, все творческие планы… И в один момент — ни фига. Пшик.

МАРИНА

Это неправда. Все, что придумано, уже существует. Гораздо более реальное, чем…

Делает кругообразный жест, задев пальцами за стекло.

Официантка приносит им кофе.

ИГОРЬ

Слова, слова. Объективная реальность у нас одна. И против нее не попрешь, сама же видишь.

МАРИНА

Объективная реальность — это, по-твоему, что? То, во что все верят? Что показывают по телевизору?

ИГОРЬ

То, с чем нельзя не считаться.

МАРИНА

А ты когда-нибудь пробовал? У Михайля, между прочим, получалось. Я даже не знала, что он. Никто не знал.

ИГОРЬ

Да. Но картину-то он не закончил, то есть и не начал. До последнего страдал всякой фигней.

МАРИНА

Прекрати. Ты не понимаешь. Она уже есть, она все равно проявится. Где-нибудь, когда-нибудь, у кого-то… Ладно. Главное — надо работать. Я побежала.

ИГОРЬ

Беги. За фильму свою не волнуйся, все образуется в конце концов.

МАРИНА

Спасибо.

Встает, достает кошелек, Игорь машет руками, мол, сам расплачусь. Марина кивает ему на прощание, порывистыми шагами пересекает пресс-кафе, выходит на улицу, сквозь стекло видно, как она перебегает через дорогу.

Игорь допивает кофе. Подходит официантка, он просит счет, расплачивается, встает, идет к выходу. Возле самых дверей замедляет шаг и, не останавливаясь, ненавязчиво опускает в урну коробку с диском.

Марина идет по улице. Яркое солнце, слишком жарко для весны, люди идут раздетые до футболок и легких блузок, и она тоже снимает куртку, повязывает на пояс за рукава.

Она сворачивает за угол и входит в парк. Много зелени, много воздуха, сверкает яркий пруд за стволами. Навстречу попадаются изумительно красивые девушки, влюбленные парочки, чудесные дети, мамочки с колясками, на клумбах уже распустились цветы и вылетели первые желтые бабочки, пробегает смешная собака, мечется по дорожке воздушный шарик.

Марина смотрит по сторонам и, профессиональным движением сделав рамку из пальцев, ловит в нее кадр за кадром.

Внезапно в одну секунду наползают фиолетовые тучи, солнце исчезает, небо становится низким и громыхает грозой. Мамы расхватывают и уводят детей, влюбленные разлетаются по кафешкам, собака забивается под куст. Ударяет ливень.

Марина идет через парк под дождем, она уже насквозь мокрая, черные с проседью волосы залепляют ей лицо. Запрокидывает голову, и струи дождя смывают пряди со лба и щек. Она поднимает над головой рамку из пальцев.

В очерченном ими квадрате — безумное, фантасмагорическое клубящееся небо. Прочерчивается зигзаг молнии. Ливень падает сверху веером, словно из одной точки. Это кадр. Это картина на холсте.

В пузырящейся луже плавает воздушный шарик.

Марина идет дальше в непроглядный дождь. Продолжая прикидывать кадры, компоновать их, выдумывать свою собственную реальность. Работать, несмотря ни на что.

ЗТМ

ФИНАЛЬНЫЕ ТИТРЫ

КОНЕЦ

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Глава первая

БАРИТ

Заснеженный лес за окном — быстро, дробно, ритмично, словно продергивают сквозь проектор нескончаемую ленту белого кружева с поперечными мережками. Колеса стучат совсем неслышно, так тикают часы или шумит привычный для аборигенов водопад на гигантской реке. Мимолетно мелькает белая поляна, а может быть, и озеро подо льдом, слишком быстро, чтобы разглядеть, а может, и не было ничего, показалось, а на самом деле есть лишь тот же лес, сказочный, вечный, навсегда. Зима никогда не кончится, дорога никуда не приведет, пейзаж за стеклом не изменится, сколько ни смотри в подрагивающее окно. Разве что потребовать остановку, рвануть стоп-кран и выйти на станцию с обледенелым названием, в снег, в стужу, в неизвестность, которая по определению не скрывает ничего хорошего. Но все-таки выйти, потому как это единственное, что я могу — сама.