Хосе Сампедро - Река, что нас несет
Они шли под редкой сенью ухоженных акаций. Невдалеке, на площадке, гуляли женщины в цветастых платьях. Вдруг одна из них, заметив идущих, что-то сказала остальным, и все бросились им навстречу. Только мужское достоинство Сухопарого помогло ему побороть отвращение. Но тут он заметил проволочную сетку, которая отделяла их от женщин. Приблизившись к ней, женщины с веселым любопытством принялись расспрашивать:
— Здравствуйте… Вы сюда?.. У вас здесь родственники?
Напуганные сплавщики смотрели на женщин. Почти все они были молоды и ничем не отличались от других, если бы не лица. Что было в них странного? Ах да, они напоминали китаянок! Не цветом кожи, нет, а разрезом глаз. К ним неторопливо подошла еще одна женщина и, растолкав других, протиснулась в первый ряд, к самой сетке. Вцепившись руками в барьер, она впилась пристальным взглядом в мужчин, как удав в пташек, а те, словно загипнотизированные, не в силах были отвести глаз от ее красного, почти фиолетового лица, до того распухшего, что оно потеряло всякую форму, и маленький нос едва виднелся между воспаленными щеками. Ее взгляд был таким же злобным, как и голос:
— Что, боитесь?
На сей раз Сухопарый не мог даже пошевельнуться. Агустина взяла его за руку и повернула спиной к женщинам.
— Пойдем отсюда. Я и так вижу, что ты смелый человек.
— Сейчас я не смог бы даже поцеловать тебя, — признался Сухопарый, посмотрев на нее.
Он видел приоткрытые ворота, а за ними широкое поле… Истинный рай!
Она ласково улыбнулась ему, провожая до выхода.
— Такому человеку, как ты, нелегко сознаться в этом… Но ты все равно меня не обманул… Иди спокойно. Во всем Трильо не нашлось мужчины, который осмелился бы войти сюда со мной.
Девушка снова взяла его за руку, и ему показалось, что она сжала ее. Однако он был так потрясен, что едва обратил на это внимание. Он не заметил, как очутился за воротами, и увидел Белобрысого, стоявшего в стороне. Эмилия не стала выходить за ограду.
— …Ночуем мы в селении, — говорила Агустина Сухопарому. — Уходим отсюда в шесть. Если надумаете нас проводить…
Сухопарый стоял, опустив голову, и видел только, как словно два крыла, вздымаются и опускаются девичьи груди. Голос настойчиво проникал ему в уши, пальцы чуть сильнее сжимали руку.
— Мне надоело, понимаешь, надоело. Мне нужен мужчина, настоящий мужчина, который пошел бы на мной через эти ворота, просто так, не побоялся бы… Мне надоело, — повторяла она затравленно.
— Что надоело? — пробормотал Сухопарый.
— Надоело быть голодной и честной, — резко ответила она и скрылась за воротами.
Оба сплавщика пошли прочь, не оглядываясь, едва удерживаясь, чтобы не побежать. Как только они спустились на большак, Сухопарый вытер пот, градом катившийся по лицу, и сказал:
— Ах ты, черт! Я всегда говорил, что там, где не требуется сила, у баб больше выдержки, чем у мужчин.
Белобрысый не ответил. Они вышли к реке, уже полной стволов, спокойно плывших по течению. Кто-то из сплавщиков прокричал им с другого берега:
— Эй! Куда вы запропастились?.. Какую-нибудь девку нашел, Сухопарый?
Но Сухопарый глядел лишь на Белобрысого, устремившегося вниз по берегу. Удивленный Дамиан побежал вслед за ним и увидел, что он на ходу торопливо сбрасывает одежду. Когда Сухопарый подбежал к нему, тот уже шумно плескался в спокойных, много повидавших водах, куда еще не дошли стволы.
Белобрысый с остервенением терся. Наконец он вышел на берег, красный, как вареный рак; на теле его, до самых ступней, черных от прибрежного ила, сверкали капли. «Как архангел Михаил, — подумал Сухопарый, — Такому только баб охмурять! А белый-то какой, будто никогда и не загорал!» Он представил его в язвах, как у святого Роха, с лицом, как у той прокаженной женщины. И весь передернулся. Но тут же разозлился на себя и сорвал раздражение на Белобрысом.
— Какого черта ты полез в воду?
— Я люблю купаться, ты же знаешь.
— Попятно… Тоже мне сплавщик! Одевайся немедленно, ты весь дрожишь.
У «архангела» зуб не попадал на зуб. Он посмотрел на товарища.
— Честно говоря, Сухопарый, — признался он, — я боюсь надевать на себя эту одежду.
— Не мели чепухи, друг!.. Мне ведь тоже не по себе… Давай, давай, — ласково проговорил он, — а как же они ходят туда каждый день?
— А что, если… я подумал вдруг… а что, если это неправда? Если и они?.. Эмилия брала меня за руку, да и я обнимал ее!
Сухопарый пристально посмотрел на Белобрысого.
— Агустина сказала мне правду, когда мы вышли за ворота. Это я тебе говорю, Дамиан Серрано.
Белобрысый опустил голову. Он выглядел сейчас совсем юнцом, почти подростком. И вдруг, ощутив себя нагим, словно только что покинувшим рай, он потянулся за вещами, а затем, подняв голову, уже не без лукавства заключил:
— Я верю тебе, Сухопарый. Уж кто-кто, а ты в таких вещах разбираешься!
— Черта с два… Стал бы я тогда обливаться холодным потом! Не трусь! Знаешь, как лечат такие страхи? Вечером сходим в селение и зальем вином.
Белобрысый рассмеялся под рубахой, он как раз надевал ее. В полдень они рассказали о своем похождении сплавщикам, и Шеннон заверил их, что заражение происходит гораздо медленнее, чем считали в древности. Сплавщики еще немного поспорили, и все решили единодушно, что по случаю прихода в селение у большой проезжей дороги и всей «этой передряги» следует хорошенько напиться.
Американец не стал возражать, но велел им «не выходить за рамки». Сплавщики торжественно поклялись, и к вечеру, покончив с работой, большая часть артели под предводительством Сухопарого отправилась по дороге в Трильо, которое было уже совсем близко. В лагере остались Американец, Горбун, Обжорка и Четырехпалый, всегда готовый замаливать грехи, и свои собственные, и те, которые намеревался совершить ближний. Лукас тоже не пошел, чтобы позаниматься с Шенноном, который уже почти научил его читать. Время от времени Шеннон поверх его головы, склоненной над книгой, смотрел на Паулу. Губы у нее были надуты, как у девочки, глаза глядели задумчиво. Иногда она отвечала улыбкой на взгляд Шеннона, но чаще смотрела на молча лежавшего Антонио. Остальные отправились в «столицу пенных вод», как окрестил селение Балагур, ибо посреди Трильо река Сифуэнтес низвергалась водопадом в Тахо.
У самого моста сплавщики обогнали двух девушек из больницы, возвращавшихся с работы. Сухопарый отстал от товарищей и присоединился к ним.
— Так уж вышло, девушки, — сказал он, как ни в чем не бывало, хотя и испытывал некоторую неловкость. — Ничего не поделаешь. Решили всей компанией пойти выпить.
Агустина холодно посмотрела на него.
— Я так и знала. Мы совсем не ждали вас.
Однако Сухопарый прекрасно понимал, что это неправда. Ведь было уже почти семь. Эмилия, надеявшаяся, что Белобрысый тоже отстанет от своих и подойдет к пей, сказала с досадой:
— Я тороплюсь, Агустина. Прощай.
Агустина, снова обернувшись к Сухопарому, резко проговорила:
— Что, брезгуешь? Скажи честно и уходи. Ты мне ничем но обязан.
Сухопарый посмотрел на ту, что ждала его, и пожалел девушку. Может быть, именно потому, что по собирался идти на свидание. Других женщин, к которым он ходил, он не жалел — не за что было.
Бросив на него вызывающий взгляд, она сказала с презрением:
— Как я могла подумать, что ты не такой, как другие! Почему мне утром приглянулись твои глаза, твои руки?.. Просто померещилось, — слезы душили ее. — Какая чушь! Ты старый, это верно, но не петух!
Она была великолепна: голос ее звучал резко, глаза блестели в темноте навеса, грудь вздымалась. Сухопарый забыл обо всем, заключил девушку в свои объятия и впился в ее губы с такой силой, что почувствовал привкус крови. Он всосал ее с дрожью, словно яд, и, оттолкнув девушку, сказал:
— Видишь, как я брезгую. Теперь я такой же, как и ты.
Она даже и не подумала вытереть алую ниточку крови с прикушенной губы. Глаза ее по-прежнему сверкали, грудь вздымалась.
— Да, ты такой же, как я, ты мой петух! — согласилась она. — Вот почему я ждала тебя, когда эта дура Эмилия хотела уйти. И дождалась бы обязательно… А теперь я ждать не хочу, не могу, не томи меня!
И обдав его горячим дыханием, она приблизила к Сухопарому белое лицо с окровавленными губами. Сухопарый вдруг оробел, он не узнавал себя. Его пугала не проказа, не язвы. Нет! Эта женщина все больше и больше завладевала им. А он привык быть себе хозяином.
— Я приду к тебе потом, ласточка. Сейчас меня товарищи ждут.
Под навесом сразу стало свежо, таким холодом повеяло от женщины.
— Ты хочешь свести меня с ума! — крикнула она и, видя, что мужчина, уже готовый было покориться ей, собирается уйти, схватила его за руку. — Ты не знаешь, на что я способна! Не знаешь, что такое отчаяние и голод! Сто раз я хотела стать шлюхой, слышишь? И не могла, мужчины противны мне… А вот теперь пришел ты! Неужели ты такой же, как другие?
