Василий Алексеев - Невидимая Россия
— Господи, неужели не увижу? Господи, помоги, помилуй… — и вдруг Леночка увидела. Из-под черной арестантской ушанки на нее глянули почти чужие, еще более властные и сосредоточенные, чем всегда, глаза Григория.
— А где Алеша? — тоненьким, не своим голосом простонала Леночка, бросаясь к Григорию.
— Иди издали за мной! — бросил на ходу Григорий и прошел мимо.
Силы опять оставили Леночку, она хотела идти и споткнулась. Собралась с последними силами и пошла… Впереди, твердым, чуть в развалку шагом, двигалась коренастая, сильная фигура Григория. Группа, с которой шел Григорий, свернула в переулок. Леночка шла шагах в тридцати сзади. Конвоир тоже отстал и лениво брел, не обращая внимания на заключенных. Леночка не знала, что ей делать дальше, и стала, идя сбоку по тротуару, обгонять идущих. Поровнявшись с Григорием, она искоса взглянула на него. Григорий отвернулся в другую сторону. Еще более смешавшись, Леночка пошла вперед по переулку, боясь оглянуться. Шаги сзади вдруг смолкли. Леночка обернулась — переулок был пуст, только совсем отставший конвоир остановился, прижал винтовку под локоть, не торопясь закурил и пошел обратно. Холодное отчаяние охватило Леночку. Упустила… неужели упустила?
Леночка пошла назад, вглядываясь в дома. На воротах одного из домов была небольшая вывеска: «Библиотека КВО… лага». Минуту постояв в нерешительности, Леночка быстро, отчаянием преодолевая страх, пересекла двор и, взбежав на крыльцо, вошла в сени. Сильные руки схватили ее сзади за локти, взволнованный голос Григория прошептал над ухом…
— Тише, а то кто-нибудь выйдет!
Леночка обернулась и, стараясь не всхлипывать, глотая слезы, повисла на шее у Григория. Григорий поцеловал Леночку, тихо разжал ее руки и немного отстранив, быстро, скороговоркой зашептал:
— Свидания запрещены потому, что заграницей поднята кампания о применении рабского труда на лесозаготовках и об экспортном демпинге. Ждут какую-то комиссию. Я вырвался сюда чинить электричество. Ночью буду работать на стадионе у вокзала. Между стадионом, лагерем и кладбищем куча камней — с 11 ч. вечера жди меня там, спрячься между камнями. Алеша здоров, но работает в лагере за проволокой. Теперь иди и старайся, чтобы тебя никто не видел.
Григорий крепко поцеловал Леночку, нежно взял за плечи и легонько вытолкал из сеней на двор. Леночка, ничего еще толком не понимая, быстро выбежала на улицу и медленно, как пьяная, пошла к дому.
Весь день прошел в напряженном ожидании. Леночка не могла простить себе, что не передала Григорию ни денег, ни посылку, ни крестиков. Вспоминая о крестиках, Леночка вспомнила об Алеше. Его она любила больше, чем старшего брата: он был моложе, беспомощнее и, следовательно, несчастнее, а главное, он был понятнее и ближе. Отправляясь в дорогу, Леночка мысленно представляла себе свидание именно с Алексеем. Как же теперь быть с крестиками? Леночка была совершенно уверена, что после всего происшедшего Алеша поймет ее и обрадуется крестикам. А Григорий? Григорий такой гордый, недоступный. Он тоже возьмет крестики, но может отнестись к ним, как к ненужным побрякушкам, а это было бы теперь так тяжело для Леночки.
Проволновавшись весь день, под вечер Леночка не выдержала одиночества, вышла на улицу и решила еще раз встретить колонну заключенных на обратном пути в лагерь и заранее найти место будущего свидания.
Выйдя за город, она увидела влево от лагерных бараков необычайно густую для севера сосновую рощу. Она решила, что это и должно быть кладбище, и не ошиблась. Леночка плохо знала искусство и мало ценила старину, но на ее напряженные нервы поморское кладбище произвело впечатление ошеломляющее: густо заросшие травой могилы были беспорядочно разбросаны под хмурыми соснами. Роща сама по себе напоминала древне-славянское капище. Но что больше всего потрясло Леночку — это кресты: целая мощная и величественная симфония из крестов. Они были деревянные, древние, с резными кровлями, почерневшие от времени и поросшие зеленоватым мхом. На многих больших деревянных крестах были набиты маленькие, медные, тоже позеленевшие, дремучие… Беспорядочность планировки могил еще более увеличивалась тем, что большинство крестов наклонилось, некоторые уже упали, но во всём этом хаосе была какая-то внутренняя гармония, суровая и вечная. Леночке вдруг почему-то стало стыдно своего волнения, своего беспокойства и даже горя. Она опять почувствовала себя маленькой и ничтожной, но это не было ощущение ничтожества дождевого червя, вдруг почувствовавшего занесенную над собой ногу в кованом сапоге — нет, в этом ощущении было что-то успокаивающее, возвышенное. Леночка долго стояла не двигаясь, затем медленно пересекла кладбище и вышла в поле. Там, в полверсте от кладбища, в направлении к баракам, четко выделялась куча голых серых камней.
Уже в городе Леночка встретила колонну, но место встречи оказалось неудачным: она была единственной прохожей и конвоиры заставили ее свернуть в переулок. Издали Леночка видела только пыль и серую однообразную толпу. Опять волнение и беспокойство овладели девушкой, она постояла и опять вышла за город. Позднее северное солнце село. Пустыня дышала сыростью, поднимался туман, мешавшийся с пылью только что прошедшей колонны. Безнадежным мрачным отчаянием веяло от этого чужого и враждебного поля.
Зачем столько страданий, зачем столько усилий? Всё напрасно, всё умрет, всё кончится… — подумала Леночка. Захотелось пропасть, сгинуть…
Вдруг из сумерек и тумана на дороге возникла группа людей. Их было человек двадцать. Двигались они медленно, размеренно, важно.
Откуда они, почему их не было видно раньше?
Люди приближались, и чем ближе подходили, тем больше росло удивление Леночки. Это были старики с длинными белыми бородами, в меховых шапках, в широких, до земли длинных шубах нараспашку, с посохами в руках. Скоро стали видны их лица, такие же величаво спокойные, как походка, как всё обличье. Выражение лиц было сосредоточенное и строгое, но это не была холодная строгость кладбища, так поразившая днем Леночку. В них было что-то родное, теплое, радостное.
Где я их видела? Я же их видела где-то! Да, еще маленькой девочкой… с мамой… в церкви.
Запах ладана, освещенный храм, сияющее облачение, открытые царские врата…
Как это называется?… Великий выход, — почему-то решила Леночка. Старики поравнялись с девушкой. Один из них ласково посмотрел на нее. Глаза были глубокие, немного выцветшие, брови густые, нависшие.
— Куда вы, дедушка? — спросила Леночка.
— На дежурство, милая. Сторожа мы, ночные сторожа, заключенные.
— Что ты, попов, что ли не видела? — раздался грубый окрик конвоира, и серая шинель с винтовкой наперевес выросла между стариками и девушкой.
Часов у Леночки не было, но было уже поздно, когда она с трудом нашла условленную кучу камней. Ночь была облачная, иногда луна выглядывала в разрывы облаков и тогда холодный свет освещал неприглядное, еще более мрачное, чем днем, поле. Леночка озябла и устала, но ужаса и отчаяния больше не было. Раньше она побоялась бы идти одна в неизвестном городе ночью в такое мрачное место, теперь она об этом даже не думала. Странное дело — после встречи со священниками вера в жизнь и удовлетворение от сознания исполненного долга вернулось к Леночке. Она даже не особенно беспокоилась за Григория, хотя и не могла представить себе, как он сможет ночью уйти с работы.
Раздался легкий шорох, а затем приглушенный голос Григория:
— Леночка!
— Гриша! — отвечала также тихо Леночка и пошла навстречу странной, непривычной в новой одежде фигуре Григория. Он подошел, крепко, радостно обнял Леночку и чуть дрогнувшим голосом сказал:
— Молодец! Не побоялась, приехала… Знаешь, как это дорого! Когда в тюрьме получил первую передачу, разревелся, как баба.
— А что с Алешей? — спросила Леночка.
— Алеша работает в лагере. Хотел было лезть под проволоку, чтобы прийти сюда, но я ему запретил — могут побег пришить.
— А как вы всё это выдерживаете?
— Теперь ничего… вот в лесу трудно было! Ему повезло — он всё время чертежником в управлении; меня на прорыв в лес отправляли… там хуже, насилу назад выбрался. Давай на всякий случай спрячемся.
Григорий нашел большой плоский камень. Расстелили бушлат и оба легли рядом, говоря шопотом и время от времени прислушиваясь.
Григорий еще больше возмужал, еще больше силы было в его коротких ответах и репликах, но за этой силой чувствовалась какая-то большая человеческая мягкость, которой Леночка раньше в брате не замечала. Былой заносчивости и резкости не было совсем. Леночка чувствовала себя с Григорием легче и свободнее.
— А знаешь, Гриша, я привезла ваши крестильные крестики… я теперь молюсь, Гриша.
Григорий молчал, Леночка молчала тоже, стараясь в темноте разглядеть лицо Григория. Когда на мгновение выглянула луна, Леночка увидела строгие, задумчивые глаза брата.
