Дмитрий Каралис - В поисках утраченных предков (сборник)
— А что было-то? — тихо спросила Оксана.
— Жуть. Как-нибудь на ночь расскажу. Замечу только, что один из внуков Родос основал на острове город Линдос, названный его именем. — Шоссе стало петлять, Медведев сбавил ход. — Если получится, съездим туда.
— Я была в прошлом году на экскурсии, только плохо помню. Там, по-моему Акрополь, бухта какая-то…
— Не какая-то, а очень знаменитая бухта. В ней высаживался апостол Павел с проповедью христианства через десять лет после распятия Христа… Смотри, какая пальма! Как на карикатуре про необитаемый остров…
— Ага, — Оксана обернулась. — И правда… Нет, здесь интересно… Хочешь есть? Я булочек с завтрака взяла. И коробку сока…
— Я думаю, на месте привал сделаем…
Медведев гнал машину, ему нравилась начавшаяся поездка, нравилось, что Оксана с улыбкой слушает его, кивает, переспрашивает, и ему не надо думать ни о чем, кроме дороги, в конце которой их ждет ущелье с красивым названием — Ущелье бабочек.
«Ты жене-то позвонил?», — участливо спросила Оксана. Он помотал головой: «Вечером позвоню». Шуршали колеса по асфальту, мелькали кипарисовые рощи, скалы, с горушек виднелось близкое море, в низинках дороги воздух был мглист, прохладен и упруг, а наверху светел, жарок и сух — казалось они летят в кабинке гигантского аттракциона по лихому извилистому маршруту.
Потом мелькнул дорожный указатель с фиолетовой бабочкой, присевшей на конец белой стрелки, Медведев свернул налево, шоссе, петляя в лесу, побежало вверх, распрощалось с морем, терпко запахло хвоей, прожурчал под гулким мостиком ручей, открылись полянки с мелкими сухими цветами, внизу блеснуло озерцо, и когда он остановил машину и они вышли, Оксане на плечо опустилась карминовая бабочка с бархатными крыльями и тут же взлетела.
Они сидели на траве, тянули из трубочек сок, ели булочки с марципаном, и бабочки бесшумно порхали вокруг, садились на теплый капот машины, лепились, раскинув крылья, к пятнистым стволам деревьев, покачивались на розовых цветах и не сбивались в стаю. Казалось, каждая из них — кремовая, шоколадная, густо-зеленая или та — себе на уме, с желтыми вензелями на черных крыльях — живет особняком, радуется солнцу, теплу, зелени деревьев и аромату цветов, и у нее нет иных забот, как плавно танцевать в густом воздухе, не замечая никого…
Оксана спускалась в низинку ущелья, задумчиво стояла на горбатых мостках речушки, махала ему рукой — «Я здесь!», было тихо и хорошо, потом они вместе поднимались в горку по сухой каменистой тропке, смотрели на далекую гладь моря и смеялись, когда на спуске мохнатая бурая бабочка села Медведеву на плечо и никак не хотела улетать…
Путеводитель не обманывал — в Ущелье бабочек жили бабочки.
Обедали в придорожной таверне, на берегу моря, Оксана опять пыталась заплатить, Медведев помощи не принял, она сказала, что тогда целиком оплатит аренду машины и бензин, пусть он с ней лучше не спорит, это бесполезно, пусть лучше побережет деньги и купит жене и детям хорошие подарки, скоро Рождество — она стала рассказывать, как составляет рождественское меню, в какой последовательности и как готовит праздничный ужин, как они всей семьей ездят в церковь, что надевают и что потом пьют…
Обратно машину вела она, Медведев сидел рядом, рассказывал о крестоносцах, какие они были лихие парни и как двести лет портили жизнь туркам, пока султан Сулейман с огромной армией не осадил в середине шестнадцатого века крепость и не вызнал через предателя слабые места обороны, и тогда крестоносцы покинули остров со всем имуществом, не забыв публично казнить изменника с характерной фамилией де Амарал. Оксана вела машину все быстрее и увереннее, поняв ее покладистый характер, и лишь на подъезде к городу сбросила газ и осторожно поинтересовалась: «Ты сейчас домой?» — «Да», — кивнул Медведев, неприятно поражаясь наступающей темноте и близкому расставанию.
Они поменялись местами, и он завез ее в отель, посигналил и махнул рукой на прощание. Двери съехались, и он увидел в них голубое отражение отъезжающего «форда-скорпио» с мигающим рубином бокового фонаря — вполне приличный автомобиль, не стыдно возить бизнес-леди.
Теперь день начинался с телефонного разговора — звонил он или Оксана. Послушай, говорила она, что вчера было!
Некий молодой израильтянин с мохнатыми ресницами приглашал ее в казино «Плейбой», стоящее в парке возле отеля. Он немного говорил по-русски и утверждал, что двадцать процентов акций казино — его собственность. «Я хороший. Я очень-очень хороший», — пересказывала Оксана их недавний разговор в лифте. «А что ты, спрашиваю, — хочешь?» Смотрит на меня, глаза огромные: «Все хочу!» Наглый, как танк. Он мне в сыновья годится. Я ему что, повариха какая-нибудь? Я его сразу раскусила. У людей, которые серьезным бизнесом занимаются, ручка — «Паркер», зажигалка — «Зиппо», солнечные очки не на барахолке куплены… Ясно, что врет. У него родители из России».
Оксана выходила из отеля, и ее предлагал подвезти на мотороллере длинноволосый грек. «Я на таких драндулетах не езжу!» — и пошла по набережной. К тебе шла. Он догоняет на машине. «Поедем, я покажу тебе свой арт-магазин!» — «Я еду к другу!» — «Я поеду с тобой!» Довез бесплатно…
Грек-тапер, что по вечерам играл на фортепиано в музыкальном холле гостиницы — играл он замечательно, о чем она не преминула сообщить маэстро, — обещал написать для нее музыкальную пьесу и приглашал к себе на виллу, пустующую по случаю отъезда семьи в Англию, где и намеревался исполнить будущую пьесу на прекрасном рояле, который не шел ни в какое сравнение с грубоватым инструментом, стоявшим в зале на первом этаже. «Только ни с кем не разговаривай! — предостерегал музыкант, словно они уже были помолвлены. — Даже с таксистами».
С ней заигрывали греки, албанцы, турки (о, как приставучи были турки!), англичане и скандинавы, и во время поездок по острову она делилась с Медведевым подробностями неудавшегося флирта или вскользь упоминала о нахальных приставалах.
Медведев звонил ей и чувствовал, как неприятно делалось на душе, если она не сразу подходила к телефону. Он пытался представить себе, что явилось причиной ее заминки, и видел разное — от освежающего душа до крепких объятий удачливого кавалера.
«Видишь, как я себя хорошо веду?» — сказала она однажды, шагая по камушкам узкой морской гряды. Они оставили машину возле шоссе и шли посмотреть, что наловили рыбаки. «Не перестаю тобой восхищаться», — сказал Медведев. «Серьезно? — обернулась и замерла Оксана. Она посмотрела быстро и внимательно. — Ты шутишь. Ты весь в своем романе». — «Да, — печально сказал ей в спину Медведев. — В своем романе. С героиней…»
Иногда они выходили из машины и, не сговариваясь, молча бежали наперегонки к морю, быстро скидывали одежду и бросались в тяжелую жемчужную гладь, поднимая брызги и блаженно обсыхая потом на солнце.
Как-то они лежали на берегу маленькой бухточки невдалеке от дороги, и она покосилась на его плечи:
— О, мышцы!
— А что тут должно быть у мужчины? — удивленно сказал Медведев. — Я же не говорю, глядя на тебя: «О, грудь!»
— Уже рассмотрел, — с улыбкой уличила Оксана.
— Тебя и рассматривать не надо. Издали видно, что все на месте. Не зря на тебя мужики бросаются.
— Да, я флирт люблю. Но не больше. Чтобы свое тело кому-то на растерзание отдавать — извините.
— Правильно, — одобрил Медведев, листая путеводитель. — Ты героиня моего рассказа — гордая славянская женщина. Я создаю твой образ, постарайся не огорчать меня, ты должна делиться со мной, как с братом, своими переживаниями…
Они помолчали.
— Слушай, писатели что, все такие?
— Придурки?
— Ну, типа этого. — Она перевернулась на спину, сдвинула на лоб темные очки и с прищуром посмотрела на него.
— Все, — обреченно вздохнул Медведев. — А если что натворят, то признаются в своих произведениях. Любят жен, детей, стариков и домашних животных…
— А я слышала, что творческие люди, наоборот, любят похождения…
— Наговоры! Кристально чистые люди. Осуждают разврат, пьянство, дебоширство. Возьми, например, Льва Николаевича Толстого, его «Анну Каренину». Гений русской литературы наглядно показал в финале, что должна сделать с собой порядочная женщина в случае неверности мужу… — Медведев разглядывал картинки в путеводителе.
— Ты надо мной смеешься. — Она поболтала в воздухе ступней.
— Вовсе нет. Наставляю героиню своего рассказа. Оберегаю от наущений дьявола.
— А чем твой рассказ кончится? — Она перевернулась на бок и вытянутой рукой трогала камушки.
— Не знаю, чем кончится в жизни, а на бумаге… грустно, возвышенно и чуть трагично. — Он чиркнул в путеводителе авторучкой и сунул его в мешок. — Я уже слышу интонацию последних фраз…
