Алина Знаменская - Венерин башмачок
— Какая разница? — Лариса пожала плечами. — Над этим я задумывалась меньше всего. Ты что-то хотел? Говори, если можно, скорей. Мне нужно помочь ребятам с ужином. Знаешь, здесь у меня зверский аппетит проснулся. Я ем и ем. — И Лариса улыбнулась так, как улыбалась, только когда была студенткой.
Стае был совершенно сбит с толку. Лариса вытерлась и подставила себя ветру, чтобы обсох купальник.
— В любом случае я хочу, чтобы ты знала: я от ребенка не отказываюсь. Твоя тетка обвинила меня во всех смертных грехах, но она не права. Ребенка я всегда хотел и от него не отказываюсь. И вообще я еще подумаю… Может, не стоит вот так разбегаться? Нужно все взвесить.
— А ты уверен, что это твой ребенок?
Вопрос прозвучал так буднично, без нажима, что Стае не сразу въехал.
— То есть как это? А чей же?
— Не знаю… Я ведь ничего не помню, — пожала плечами Лариса. — У нас не было детей. Ты тайно встречался с женщиной. Я знала об этом?
— Ну… Сначала не знала. Потом в какой-то момент узнала…
— Возможно, и у меня был мужчина. Я не утверждаю, потому что не помню. Но ведь возможно?
— Ну-у… — Стасик выдохнул так, словно только что втащил на гору мешок картошки. — Нет, это исключено. Ты не такая. Была. Это на тебя совсем не похоже. Да нет же, этого быть не могло!
Лариса с интересом наблюдала за бывшим мужем. Он разволновался вдруг.
— А какая я была? — поинтересовалась она самым невинным тоном.
— Ты была такая… вся образцовая. Одно слово — учительница. Ты спать могла только в сорочке с рукавами. И никогда не соглашалась на утренний секс, потому что тебе было нужно готовить завтрак. Ты считала, что если я не поем рисовой кашки с утра, то тебя обвинят в бесхозяйственности и нарушении семейных устоев.
Лариса распахнула глаза в искреннем удивлении.
— Да? Я в самом деле такая? Фу, какая преснятина! Она поморщилась и стала натягивать бриджи. В глазах ее сверкнуло озорство.
— А может, ты меня просто не знал, а, Стасик? — Она тряхнула волосами и запустила в них расческу. — А может, я искусно притворялась, а сама в это время… Разве так не бывает?
Стасик в полном замешательстве смотрел на жену. Когда она настоящая, а когда — нет? Где правда, а где фантазия? Что он понимает в женщинах вообще и почему, собственно, он в ней так уверен?
Рубашка на его спине взмокла от мыслительных усилий. Он что-то мямлил себе под нос, не зная, куда направить мысль, подброшенную Ларисой. К чему это она про мужиков? Кого она имеет в виду?
— А что… у тебя есть предположения? — на всякий случай поинтересовался он. — Кто-нибудь звонил тебе? Искал? Или, может, у тебя остались письма? — Стае поймал себя на мысли, что говорит как следователь на допросе. Какие письма? Что он с этим станет делать? Зачем ему это?
Но Лариса с теми же искорками в глазах посмотрела куда-то на другой берег реки.
— Насчет писем не знаю, но сны…
— Что сны?
— Иногда я вижу очень занимательные эротические сны. И в них присутствует герой. Мужчина. Честно тебе признаюсь, Стасик, это не ты.
Лариса сложила полотенце и направилась к лагерю.
Стасик некоторое время тупо смотрел ей вслед. Если бы его попросили описать свои чувства в тот момент, не смог бы. Его вялотекущая душа никогда раньше не подвергалась подобным встряскам.
Машина стояла на опушке. Студенты водили вокруг нее хоровод. Им было предельно весело. Стасик подошел ближе и заметил среди студентов худого седого дядьку — профессора. И толстую тетку в яркой одежде. Стаса вес раздражало в тот момент, и он едва держал себя в руках, чтобы не сорваться на эту пеструю толпу. Они попытались втянуть его в свои игрища. Он попятился, оберегая себя от их цепких рук.
— Психи, — прошипел он себе под нос. И услышал короткий смешок сзади.
Невдалеке стоял Петров.
— Я вам сочувствую, — подал он голос. — Нормальным людям здесь первое время непросто. Но ничего. Они скоро угомонятся, и вы сможете беспрепятственно уехать. Я вам помогу.
Петров поднял с земли кусок металлической трубы и ударил в плоский лист железа, висящий неподалеку. Полученный звук сразу произвел впечатление на хоровод. С визгом и гиканьем народ рванул к костру.
— Путь свободен. — Петров сделал «гостеприимный» "жест в сторону дороги.
— А почему вы, собственно, так заботитесь, чтобы я поскорее уехал? — прищурился Стасик, разглядывая Петрова.
— Потому что, как я понимаю, ваш визит подошел к концу.
— Вы здесь начальник лагеря? — нервно осведомился Стасик, все больше раздражаясь. — Когда захочу, тогда и уеду. У меня здесь жена. Я, может, ночевать здесь останусь.
— Не останешься. — Петров подошел ближе. Поза его была угрожающей. — Не останешься.
— Это почему же? — взвился Стасик.
— Лариса Николаевна не хочет тебя видеть.
— Это она сказала? Я что-то не слышал от нее. И вообще, не знаю, зачем вы лезете в это дело, но хочу предупредить: мы сами с Ларисой разберемся. У нас ребенок будет!
Петров приблизился к Стасику настолько, что только они вдвоем могли слышать друг друга.
— Езжай давай, — тихо сказал Петров. — И про ребенка забудь. Это не твой ребенок.
— Чего? — Стасик почувствовал, как кровь стучит в висках. — А чей же? Уж не твой ли?
— Мой, — кивнул Петров.
Стасик не выдержал и разразился длинным предложением, состоящим из одного мата.
— Да Лариса говорила мне, что в пещере увидела тебя в первый раз! — Стасик готов был рассмеяться Петрову в лицо. — А после пещеры Лариса из больницы не выходила, была под постоянным наблюдением. Так что сказок не надо!
— Сказать можно что угодно, — оборвал Петров. — Факт остается фактом.
— Это становится интересно! — побагровел Стасик.
— Ты разводишься? И разводись, — наклонив голову к самому уху юриста, проговорил Петров. — Больше тебе беспокоиться не о чем.
У Стасика глаза налились кровью, холеные щеки затряслись, а губы заплясали, роняя слюни на свежую рубашку. Звуки не складывались в слова, они выскакивали изо рта вразнобой.
Лариса издалека заметила странности, происходящие с мужем, и подошла.
— Что случилось? — поинтересовалась она, переводя взгляд с Захарова на Петрова.
— Это правда? — наконец выплюнул Стасик, обдав жену брызгами слюны.
— Ты о чем, Стасик?
— Что ты и этот… Что у вас что-то было? — Стасик смешно затряс толстым пальцем.
Лариса подняла брови и вопросительно уставилась на Петрова.
— Я все ему рассказал. Пусть человек не беспокоится. Пусть едет домой и спит спокойно. Ты не возражаешь, дорогая?
Лариса, все еще не сообразив, шутит Петров или нет, пожала плечами.
— А! Вот оно! А я еще перед ней прыгаю! — Стасик, побагровев, развернулся и полез в машину. Машина всегда чувствует состояние хозяина, поэтому она завелась не сразу, а стала рычать и гавкать, прежде чем сорваться с места и запетлять по пыльной дороге.
— Ужин готов? — почти весело поинтересовался Петров. До Ларисы наконец докатился смысл перепалки.
— Послушайте, я, кажется, не просила вас встревать в мои отношения с мужем. В чем дело? — Лариса пристально посмотрела на него.
— А днем мы были на ты… — вздохнул Петров. Лариса зло повернулась и пошла прочь от лагеря, от костра. Она вдруг поняла, что в таком состоянии не сможет разговаривать с детьми и коллегами. Она не могла вынести этого постоянного постороннего вмешательства в свою жизнь. Иногда ей казалось, что люди задумали вывернуть ее жизнь наизнанку и просто состязаются между собой, у кого лучше получится. В состязании участвуют все кому не лень. Начиная с тети и кончая Петровым. Хотя он-то кто? Он-то какое имеет право? Даже если он решил приударить за ней… Особенно — если приударить! Ему следует вообще держаться в стороне и ждать. А он ведет себя как хам, как самый последний невоспитанный тип, разбивая все ее мало-мальски теплящиеся симпатии к нему. Что он там наговорил Стасу? По какому праву?!
Она попыталась вспомнить его последнюю фразу и не смогла. В досаде обернулась, словно уверена была, что он идет за ней следом. И не ошиблась. Петров шел за ней, но вопреки ее ожиданиям не ухмылялся и не насвистывал, а нервно курил, сведя брови к переносице.
Сигарета погасла, он чиркал зажигалкой. Ларисе показалось, у него дрожат руки. Наконец ему удалось зажечь сигарету. Он затянулся, подошел к ней ближе. Отвернулся; выпустил дым в сторону.
— Я сказал ему правду.
— Какую еще правду? Ты в своем уме? Повтори мне дословно, что наговорил ему!
— Для тебя это так важно? Он что-то значит для тебя? Не могу поверить, что ты можешь любить такого!
— Тебя это не касается! Как вы все не можете понять: это моя жизнь и я сама разберусь во всех вопросах!
— Не разберешься. — Петров затянулся и выбросил окурок, затем повернулся к Ларисе и взял ее за руку. — Есть вопрос, который касается нас двоих.
Лариса не успела возразить.
— Что за вопрос? — стараясь оставаться спокойной, спросила она.
