Наталья Нестерова - Воспитание мальчиков
Ризеншнауцеры, как все шнауцеры, брехливы, то есть обожают лаять по любому поводу и без повода. Это достаточно утомительно, когда ваша собака каждый раз заходится лаем, если хлопает соседская дверь. Как-то Долька подняла лай среди ночи, бросалась на входную дверь. От соседей уходят гости, решила я, схватила Дольку за ошейник, приволокла в спальню:
— Женя! Скажи ей!
— Молчать! Лежать! — скомандовал Женя, не открывая глаз.
С недовольным рычанием Долька угомонилась. А утром оказалось, что из общего, на четыре квартиры, коридора, вход в который закрывался на замок, украли детские велосипеды и другие вещи. Соседи из квартиры напротив, очаровавшись нашей Долькой, тоже завели ризеншнауцера. Обе собаки среди ночи подняли тревогу, когда нас грабили, но мы велели собакам заткнуться. Сами виноваты. Собаки — потому что любили лаять без повода. Мы — потому что не допустили возможность серьезного повода.
Зато на даче с Долькой мы чувствовали полную безопасность. Участок у леса, неогорожен, вдалеке от деревни, рядом пустые наделы, дача — это маленький домик в чистом поле. Днем одиночество приятно, ночью — жутко. Но с Долькой ничего не страшно, она стережет территорию рьяно, за триста метров чувствует приближение посторонних. Это было время повальных грабежей на дачах, но нас миновало — две соседние деревни знали, что в домике у леса страшная злая черная собака.
За свою собачью жизнь Долька не укусила ни одного человека, мы все-таки ее воспитывали, но испугала порядочно народа. Особенно — грибников. Мы сами заядлые грибники, и места у нас благодатные. Три часа ходим по лесу, медленно ходим, Долька все это время бегает, не останавливаясь. Точно пастушья собака, описывает круги безопасности, за которые нельзя заходить чужим. Нас несколько человек, разбрелись, стеречь каждого надо. Долька была поразительно сильной и выносливой собакой. Раздается ее лай — постороннего обнаружила. И чей-то мат-пере-мат, проклятия или женский испуганный визг.
— Не бойтесь! — кричу я и по бурелому несусь на лай и матюки. — Собачка вас не укусит. Долли! Ко мне! Немедленно ко мне!
Походы в лес были главным счастьем собаки. Она сходила с ума, видя, что мы надеваем сапоги и облачаемся в старые куртки. До сих пор у нас на даче ручки корзинок обмотаны скотчем. Долька от полноты чувств (что вы так долго возитесь?) хватала корзинки, мотала из стороны в сторону, растрепливая их.
И дома, видя наши приготовления перед поездкой на дачу, Долли приходила в неукротимое возбуждение. Лаяла, прыгала, кружилась на месте. Приструненная, падала на пол, подвывала жалобно, и снова вскакивала, не могла удержать радости: отвезут на волю, на дачу!
Перед двухчасовой поездкой собаку следовало выгулять. Однажды она у меня сорвалась с поводка — карабин, защелкивающий поводок на ошейнике, сломался. Около подъезда стояла машина, точь-в-точь как наша, «Жигули»-шестерка. Муж с женой, как и мы, очевидно, отправлялись на дачу. Мужчина сидел за рулем, женщина открыла дверь, чтобы сесть рядом. Тут подбегает Долли, отталкивает женщину и запрыгивает в автомобиль. Когда я примчалась, мизансцена представляла собой группу застывших фигур, как в детской игре «на месте замри». Жена стояла рядом с машиной. Глаза навыкате, рот открыт в немом испуганном крике. Муж сидит на водительском кресле каменным изваянием — руки на руле, глаза смотрят вперед в одну точку, боится пошевелиться. А рядом с ним моя прекрасная Долли восседает… Они даже не отреагировали на мои пламенные извинения, когда я вытаскивала собаку из автомобиля, они еще несколько секунд не могли прийти в себя и начать двигаться. А я быстренько ушла, пеняя Дольке за отвратительное поведение. Можно представить, какие проклятия потом раздавались в мой адрес. Совершенно справедливые. Если вы не имеете дело со служебными собаками, если здоровый пес, напоминающий черта, заскакивает в ваш автомобиль и располагается там как у себя дома, то впору сознание потерять. Я всегда смиренно воспринимала, когда мою агрессивную собаку ругали. То есть ругали-то, конечно, меня, но опять-таки справедливо. Собака не должна пугать добропорядочных людей, а если пугает, то виноват хозяин. Я знала, что моя собака не укусит, но научить ее отличать добропорядочных от недобропорядочных мы не сумели.
О, эти грозные большие городские псы! У нашего друга был дог — теленок по массе. Друг встречал зимним вечером жену, к ней пристали пьяные хулиганы. Завязалось нечто вроде драки. Собака решила, что играют, и весело накинулась на хозяина, повалила его в снег, давайте, мол, веселиться. Кончилось благополучно, хулиганы смылись, подумав, что после хозяина собака с ними разделается.
Дважды случилось, что я неслась с Долькой на поводке, как пограничник за нарушителем границы.
Первый раз был бомж. Спускаюсь с Долькой по лестнице, грязный мужик спит на площадке.
— Эй, вставайте! Уходите!
Его подняли не мои призывы, а лай Дольки. Медленно встал, заковылял вниз. Но Дольке-то счастье: хозяйка на кого-то гневается.
— Скорее! Бегите скорее! — торопила я. — Мне собаку не удержать.
Поначалу пьяно расслабленный, бомж набирал скорость на лестничных пролетах, Долька наступала ему на пятки. Из подъезда бомж вылетел пулей, а следом я с собакой на поводке. Впечатляющая картина.
Второе преследование случилось поздним осенним вечером. Мы гуляли в лесочке возле Орехового бульвара. Дольку я отпустила, потому что людей рядом не было. И вдруг откуда ни возьмись подвыпивший мужчина.
— Девушка, а вы не боитесь тут прохаживаться? — игриво спросил он.
— Я не девушка, я не боюсь, — торопливо заговорила я. — А вы быстро уходите! Уходите, я вам сказала! Ну, все!
Долька неслась галопом. Отталкиваясь задними лапами от земли, пролетала в воздухе, приземлялась и снова взлетала. Мне чудом удалось схватить ее, прищелкнуть поводок к ошейнику.
— Собака! — недоуменно констатировал пьяный.
— Уматывайте! Быстрее! — воскликнула я.
К счастью, на Дольке был строгий ошейник, шипы которого впивались ей в горло. На простом кожаном ошейнике в такой ярости Дольку мне было бы не удержать, она волокла бы меня по земле. А так — выглядело вполне киношно: за преступником гонится милиционер женского пола с собакой на длинном поводке. Наверное, мужчина с ходу протрезвел, потому что припустил отчаянно. Мне же удалось затормозить, остановить собаку только после воплей:
— Стой! Папе скажу! Где папа? Папа идет! Вот идет! Он тебе даст!
За Долькой в критический период мы следили внимательно, потому что размножаться не собирались. У нас имелся паспорт с ее почетной родословной. Паспорт этот мы получили на выставке, единственной нами посещенной. Была щенячья карточка, чтобы получить паспорт, собаку требовалось выставить, оценить, как вырастили. Дольку дико возмутило, что посторонние люди ее щупали и требовали показать зубы. Это значило, что собаку плохо воспитали. Но если приучить ризена, что кто попало ему в рот полезет, то это будет уже не ризен. Этими аргументами я утешала Никиту после выставки. Да и оценку мы получили неплохую, к разведению были допущены. Но, повторюсь, не собирались делать свою Дольку мамой. Нам только щенков не хватало.
Лето, июль, жара, пекло. Мы с Долькой на даче. Валяемся в теньке. У Дольки интересный период, окрестные кобели заняли позиции по периметру участка. Лежат в траве, изредка повизгивают.
— Долли! — говорю я. — Ты думаешь, это любовь? Они просто на твою еду зарятся.
И показываю на кастрюлю, в которой остывает ее собачье густо-мясное варево. За свою кастрюлю Долька глотки перегрызет, собачка у нас прожорливая. Долли срывается с места и несется разгонять женихов.
Десять лет мы блюли нашу собаку. Два раза в год течка — и пристальная охрана. На одиннадцатый год внимание ослабело. Собака-то уже немолодая, какие брачные забавы? Глупости.
Опять-таки на даче. Семья в сборе, что не часто. Приходит дальняя незнакомая соседка.
Мнется:
— Такая ситуация… такая ситуация… У нас очень породистый пес! Ирландский сеттер. И он с вашей собачкой… вы понимаете…
— Наша Долли тоже породистая, но ризеншнауцер, — благодушно улыбаюсь я. — Нет оснований для волнений. За десять лет проверено, Долли не вяжется.
— Вяжется. Еще как вяжется. Я сама видела, как они… вязались. Надеюсь, вы не потребуете от нас… компенсации? Ваша собака сама прибежала к нам на участок…
Владелица породистого ирландского сеттера еще что-то говорила, но мы не слушали.
— Долли! — заорала я. — Ну-ка иди сюда!
Мужчины стояли в ряд, так получилось. Шеренга:
Женя, двадцатидвухлетний Никита, девятнадцатилетний Митя.
Долли не шла мимо нас, она ползла, виноватая, испуганная — на полусогнутых лапах.
Меня поразили исказившиеся в гневно-брезгливой гримасе лица моих мужчин.
