Филиппа Грегори - Первая роза Тюдоров, или Белая принцесса
— Мальчик мой золотой! Благодарю Тебя, Господи! Ты внял моим мольбам!
Я молча кивнула. Я слишком устала, чтобы разговаривать с ней. Моя мать поднесла мне к самым губам чашу с горячим, сдобренным специями элем; и я, почувствовав запах сахара и бренди, с наслаждением сделала большой глоток, и мне снова показалось, будто я плыву по реке. В голове у меня стоял туман от усталости и облегчения после мучительных, но оставшихся позади болей. Я словно слегка опьянела и от хмельного родильного напитка, и от чувства одержанной победы: ведь у меня теперь был мой собственный сын! Я родила поистине безупречного мальчика!
— Дайте его мне! — потребовала я.
И миледи послушно передала мне младенца. Я снова принялась его рассматривать. Он был совсем крошечный, как куколка, но казалось, что каждый его кусочек, каждый пальчик, каждый ноготок был сделан вручную, с бесконечной заботой и осторожностью. Его пухлые ручки были похожи на маленькие морские звезды, а крохотные ноготочки напоминали формой мелкие ракушки. Я прижала сына к груди, и он открыл глаза удивительного, темно-синего цвета, такого цвета бывает море в полночь, и строго на меня посмотрел. Казалось, и он тоже удивлен суетой, творящейся вокруг. Его строгий взгляд словно говорил: я прекрасно понимаю, что все так, как и должно было быть; я знаю, что рожден для великой судьбы, и непременно осуществлю это предначертание.
— Отдай его кормилице, — прервала мои мысли королева-мать.
— Скоро отдам. — Мне было совершенно безразлично, что она там мне приказывает. Пусть теперь сколько угодно командует своим сыном! У меня есть свой. Это мой ребенок, мой сын, и вовсе не она его родила; да, он — наследник Тюдоров, но прежде всего он — мой любимый сын!
* * *Он — наследник Тюдоров. Теперь это гарантировало безопасность их правления, поскольку было положено начало династии, которая, как показало время, продолжалась достаточно долго.
— Мы назовем его Артур, — объявила миледи. Я, собственно, это предвидела и прекрасно понимала, зачем меня притащили рожать в Винчестер: им хотелось во всеуслышание заявить, что новорожденный принц имеет все права на наследие короля Артура; что он только что не родился на знаменитом «круглом столе», за которым заседали рыцари Камелота;[34] что отныне Тюдоры с полным правом могут утверждать, что являются наследниками этого волшебного королевства и благодаря их династии вновь возродится величие Англии и ее прекрасное рыцарство.
— Да, хорошо, — сказала я. Разумеется, я не возражала. Как я могла возражать? Ведь именно это имя мой Ричард выбрал когда-то для нашего с ним будущего сына. Ведь и он тоже мечтал о Камелоте и возрождении рыцарства, но, в отличие от Тюдоров, действительно пытался собрать при своем дворе самых благородных рыцарей и, в отличие от Тюдоров, сам всю жизнь прожил по законам истинного рыцарства. Я закрыла глаза, думая о том, что, как это ни странно, Ричард наверняка полюбил бы этого ребенка, ибо это он выбрал для него имя, это он пожелал, чтобы малыш благополучно вызрел в моем чреве, а значит, этот мальчик — наш с ним сын.
— Принц Артур! — продолжала восхищаться миледи.
— Да-да, конечно, — тихо сказала я. У меня было такое ощущение, словно все то, чем мы занимались до рождения этого ребенка с моим мужем Генрихом, было лишь печальной пародией на мои сны и мечты о счастье, на те сны, в которых мне являлся мой возлюбленный Ричард.
— Почему ты плачешь? — нетерпеливо спросила моя свекровь.
Я краешком простыни вытерла глаза и сказала:
— Я вовсе не плачу.
Дом приора, Винчестер. 24 сентября 1486 года
Крещение нашего сына — цветка Англии, розы рыцарства — праздновалось столь великолепно, с таким размахом, какой могли позволить себе только правители, недавно оказавшиеся на троне. Миледи, по-моему, готовилась к этому празднеству все девять месяцев моей беременности и все сделала исключительно напоказ.
— По-моему, они нашего мальчика позолотят и подадут гостям на резном деревянном блюде, — вынимая ребенка из колыбели, насмешливо сказала моя мать, но так, чтобы это слышала я одна. Было раннее утро — утро того великого дня, когда моего сына должны были крестить. Няньки покорно толпились у моей матери за спиной, с профессиональной подозрительностью следя за каждым ее движением. Кормилица уже расшнуровывала лиф платья, ей не терпелось покормить ребенка. Моя мать, распеленав внука, поднесла его к своему лицу и поцеловала в теплый животик. Ребенок был еще сонный и даже слегка посапывал. Я протянула к нему руки, и мать отдала его мне, а потом обняла нас обоих.
Мы обе с умилением смотрели, как он открыл свой крошечный ротик, зевнул, сморщил личико, потом захлопал ручонками, точно птенчик, и сердито закричал, требуя молока.
— Ах, милорд принц, — с нежностью сказала моя мать, — вы нетерпеливы, как настоящий король! Давай его мне, Лиззи, я передам его кормилице.
Кормилица приняла мальчика, но тот плакал, вертелся и не желал брать грудь.
— Может, мне его покормить? — тут же с энтузиазмом вызвалась я. — Станет он пить мое молоко?
Няньки, кормилица и даже моя мать дружно покачали головой.
— Нет, — с сожалением сказала моя мать. — Такова цена, которую платишь за то, чтобы выглядеть как знатная дама, королева. Кормить своего собственного ребенка нам запрещается. Впрочем, ты и так родила его не с серебряной, а с золотой ложкой во рту,[35] и у него отныне всю жизнь будет самая лучшая еда на свете, вот только молока родной матери он попробовать не сможет. Тебе, королеве, нельзя кормить его грудью, как бы ты этого ни хотела. Ты ведь не из какой-то бедной семьи, а потому не вольна делать то, что тебе хотелось бы. Как только ты окончательно придешь в себя, ты обязана вернуться в королевскую постель и подарить нам еще одного маленького мальчика.
Я ревниво следила, как мой сын тычется в грудь чужой женщины и наконец начинает жадно сосать. Кормилица ободряюще мне улыбнулась и тихо сказала:
— Вы не беспокойтесь, мое молоко ему на пользу пойдет.
— Сколько же еще мальчиков вам нужно? — с раздражением повернулась я к матери. — И когда мне можно будет перестать их вынашивать? И когда мне все-таки разрешат самой выкормить хотя бы одного?
Моя мать, родившая целую кучу детей и в том числе троих принцев, королевских наследников, только плечами пожала.
— Это очень опасный мир, — тихо сказала она.
Дверь отворилась, и в комнату без стука вошла моя свекровь. Она тут же, без каких бы то ни было преамбул, спросила:
— Ну что, мальчик готов?
— Пока что его кормят, — ответила моя мать, поднимаясь ей навстречу. — Но скоро он будет готов. Вы только его ждете?
Леди Маргарет вдохнула свежий, чистый запах ребенка, словно ей было жаль оставлять его нам, и сказала:
— Да, все готово. Я проследила за всем — до последней мелочи. Сейчас придворные выстроились в большом зале, ждут только графа Оксфорда. — Она поискала глазами Анну и Сесили и одобрительно кивнула, увидев их нарядные платья. — Вам обеим оказана великая честь, — сказала она им. — Я разрешаю вам исполнить две самые важные вещи: нести принца и елей для помазания. — Она повернулась к моей матери. — А вас я назвала в качестве крестной принца Тюдора! Никто теперь не сможет сказать, что наши семьи — не единое целое. Никто больше не сможет требовать возвращения Йорков. Мы теперь едины! И сегодняшний день станет доказательством этого единства. — Она так хищно посмотрела на кормилицу, словно хотела выхватить ребенка у нее из рук. — Ну что, скоро он будет готов?
Моя мать подавила улыбку. Было совершенно ясно, что леди Маргарет, которая, может, и знает все на свете насчет крещения принцев, в маленьких детях не понимает ничего.
— Мальчик должен сосать столько, сколько нужно, — строго сказала моя мать. — Но, я думаю, не более чем через час его можно будет взять.
— А во что его оденут?
Моя мать указала на прелестное крестильное платьице, которое сама сшила для малыша из тончайшего французского кружева. У платьица был длинный, до полу, шлейф, и оно все было украшено прелестными складчатыми рюшами. Только мы с ней знали, что она нарочно скроила его так, чтобы оно было младенцу великовато — ребенок, который девять месяцев провел в моем чреве, на крестинах должен был выглядеть более мелким, чем на самом деле, — ведь он родился «на целый месяц раньше срока».
— Это будет самая торжественная церемония за время нашего правления, — сказала леди Маргарет. — Там собралась вся Англия! И все вскоре увидят будущего короля этой страны и моего внука!
* * *Однако собравшимся пришлось ждать еще довольно долго. Меня это, впрочем, ничуть не тревожило, я ведь в любом случае должна была оставаться в постели. Согласно традиции, мать не присутствует на крещении своего ребенка, и моя свекровь, разумеется, не имела намерения нарушать обычай. Поэтому меня в церковь не пустили, да я, честно говоря, была и не в силах; меня терзали одновременно и безумная радость, и отчаянная усталость. Малышом занимались няньки, они кормили его, переодевали, меняли пеленки и укладывали в мои объятия, но спали мы с ним вместе, и я нежно обнимала его крохотное тельце, уткнувшись носом в его мягкую макушку.
