Юрий Хвалев - Кузнечик сын кузнеца (рассказы)

- Владимир Владимирович, я так рада, что вы пришли! – обрадовалась Елена, так, будто не видела свёкра долгое время.

- И я рада! Ах, как… – подхватила Екатерина.

- Да все рады. – Подытожил общую радость Вячеслав. Кто-то меньше. Кто-то больше…

- Я самый большой радостьник в этом доме! – съехидничал Алексей.

- После меня… - подала голос Валерия.

- Может всё-таки, к столу пройдём? – спросил Сергей и, уходя, добавил: – Радостные вы мои.

***

После встречи с Владимиром Владимировичем Осипу, несмотря на то, что сильно ныла нога, пришлось долго идти пешком. Только так он мог успокоиться, мысленно набросить смирительную рубашку на клокочущие нервы. Только память, лучший реставратор прошедшего времени, как назло, чётко воссоздавала картинки минувших дней. Пока они, словно опавшие листья, лежали вперемешку под ногами. Но стоило вспомнить: как возрождалась структура, проявлялся цвет, хотелось воспарить обратно на дерево жизни.

Осип вдруг вспомнил как его и Володю принимали в партию. Затем как они, соревнуясь между собой, начали восхождение по карьерной лестнице. «Лестница в небо» так, кажется, Владимир Владимирович формулировал свою цель. И действительно, в конце концов, оказался на небесах, став секретарём ЦК по идеологической работе.

«А кем был я? - спросил самого себя Осип. – Так. Никем. Мелкой сошкой. Винтиком в государственном механизме».

Володя и Осип были давно на пенсии, но Осип так и не смирился с ролью лузера. Зависть, словно ржа, продолжала разъедать остатки его жизни.

Вот так с чувством досады Осип дошёл до Триумфальной площади, на которой устремился ввысь бронзовый Маяковский. Подойдя к памятнику, Осип заметил двух неряшливых персон, суетливо копавшихся в полиэтиленовом пакете. Неряхи на мгновения замерли, соединившись в общую композицию с шестиметровым поэтом «Гигантоман и две пьющие козявочки», так как было видно невооруженным глазам, те двое действительно собирались выпить.

- Вы что здесь делаете? – с чувством брезгливости спросил Осип.

- Не ругай нас, - сказал один неряшливый. – Мы третьего никак не можем найти. Вот и пришли сюда.

- Да вы что алкаши чёртовы! - возмутился Осип. – Совсем свихнулись. Это же Маяковский!

- Ну и что, - вступился другой неряшливый. – Без третьего индивидуума нам водка в глотку не лезет. Дядя, составь нам компанию, и мы мигом улетучимся.

- Я сейчас дам вам компанию! – закричал Осип. – Я сейчас вам…

- Осип Максимович!! Осип Максимович!!

Такой зов отчаянья Осип никогда не слышал, наверняка случилось что-то из ряда вон выходящее, возможно сверху пришёл много раз анонсированный конец света и ему решили сообщить об этом первому, как главному лузеру страны.

«Ну что ж я готов», - согласился Осип.

Он уже хотел по-дурацки завопить, но крик застыл на губах, и замерло сердце. К парализованному телу осталось выписать гроб, потому что Осип узнал кричащую прорицательницу. Знакомая девушка Ася из его группы недовольных просто так гнать волну не будет. Осип понял, что эта нехорошая новость специально для него.

«Уж лучше бы конец света, - подумал Осип. – Чем эта»

- Ну! – коротко всхлипнул Осип.

- Памятнику Маяковскому конец, - сказала Ася на последнем издыхании.

***

В конце застолья, когда обычно пьют чай или кофе, Владимир Владимирович сделался мрачнее тучи: то ли родственники не так искренне сегодня пели ему дифирамбы, то ли холодец оказался не такой едрёный. Возможно, настал момент произнести вслух завещание, где любая вещь, прописанная там, становились важнее хозяина, потому что хозяин уже прикреплен к смерти канцелярской скрепкой. Есть официальная бумага с печатью, остаётся только дождаться им конца одного конкретного человека.

- Зачем же так? – тихо сказал Владимир Владимирович. – Уж лучше сразу отдать и забыть. Надо бы…

- Ещё чаю? – спросила Елена.

- Что? А-а-а. Нет, нет. – Владимир Владимирович задумался. – Я должен вам сказать. Вернее зачитать… завещание.

- Отец, может не сейчас, - сказал Сергей. – Сегодня праздник, мы выпили.

- Причём здесь выпили. – Елена была явно взволнована. – Разве праздник этому помеха?

- Я давно хотел это сделать. Именно сейчас… - сказав это, Владимир Владимирович вышел из гостиной.

- Ты что такое говоришь? – Елена часто использовала этот вопрос в семейных сценах.

- Ни-че-го… - Сергей закурил.

- Я не понимаю, что здесь такого? – адресовал самому себе вопрос Вячеслав. – Праздник не праздник, какая разница. Бумага составлена, пусть прочтёт.

- Это тебе не праздник. – Возмутилась Екатерина. – А для него годовщина…

- Великого Октябрьского Социалистического Переворота. И всё с большой буквы, - съехидничал Алексей.

- Это для толтосумых переворот, а для нас ре-во-лю-ция. - Валерия глупо улыбнулась. – Ясно?

- Валерия!

- А чё он?

- Я хочу знать, это кто ж такие толстосумые, мы что ли? – спросил Вячеслав. – А-а-а?

- Слава! – Екатерина попыталась усмирить мужа. – Я прошу тебя, не начинай.

- Вячеслав, не надо из искры раздувать пламя. – Сергей укоризненно посмотрел на дочь. - Она девушка… ляпнула, не подумав.

- Папа!

- Как же мы с вами живём-то здесь, - не унимался Вячеслав. – Ведь в ваших головах вихри враждебные веют.

- У малообеспеченных граждан всегда так… - вставил Алексей.

- Это мы малообеспеченные?! - негодовала Елена.

- Началось… – Сергей достал ещё одну сигарету.

- Граждане, временно проживающие здесь, - встав в позу конферансье, Алексей выразительно начал. - Для получения наследства, не отходя от кассы, правда, в порядке очереди по старшинству на первый, второй рассчитайся!

- Алексей!

- Я! Могу быть и последним.

- Надеюсь, так и будет, - съязвила Валерия.

Вяла текущая перебранка, закончилась. Каждый остался при своём мнении, потому что вернувшийся хранитель клада и к своему потерянному виду добавил:

- Завещание пропало. Куда делось, ума не приложу.

***

Двигаясь, как боевая единица. Забыв про боль и хромоту, Осип своим ходом, упирая на правый шаг, отталкивал прочь встречных прохожих. Ася торопилась следом, заходя то с левого, то с правого фланга, она, как опытный агитатор, продолжала будоражить обстановку, пропагандируя на ходу вызубренные революционные тезисы, от которых у Осипа ширился вождитский дух.

«Наконец-то пришёл и мой час, - думал Осип. – Пусть и на старости лет. Дайте слово товарищу Маузеру. Слава памятнику Маяковскому».

Осип и Ася нырнули в арку, отсчитали нужный подъезд и, поднявшись на третий этаж, перед тем как войти, возможно, чтобы выделить текущий момент, взяли конспиративную паузу. Внизу послышалось шарканье. Сделав шаг в сторону, Осип нагнулся в лестничный проём. На него снизу вверх смотрели двое.

- Это вы? – спросил Осип у двух неряшливых выпивох, с которыми схлестнулся у памятника Маяковскому. – Следите?

- Нет, что ты… - сказал один неряшливый. – Даже и не думали.

- Ваша подруга, - добавил другой неряшливый. – Сказала такие судьбоносные слова, что мы до сих пор находимся под впечатлением.

- Приобщите нас к массам.

- Ася, ты видишь? – гордый Осип вытянул вперёд руку, так как делали известные вожди. – Простой народ поднимает головы.

- Да. - Ася одобрительно кивнула.

- Товарищи, за мной в новую жизнь с чистого листа. - Осип кивнул на дверь. – Звони!

Сделав условный знак: два стука в дверь и один длинный звонок, Ася прислушалась.

- Какое сегодня число? – за дверью спросили шёпотом.

- День нашего октября, - ответила Ася.

- Вы сделали правильный выбор. Проходите.

Судя по табачному туману, висевшему в тусклом коридоре, присутствующие, а их было восемь: шесть парней и две девицы, довели себя до критического состояния, потому что битый час спорили на повышенных тонах. Одни предлагали митинговать с политическими лозунгами, другие ограничиться экономическими, а затем, как пойдёт.

- Что за шум, а драки нету? – снимая на ходу плащ, спросил Осип.

- Сейчас будет, - обиженно сказала одна из девиц.

- Ну не надо… - весело протянул Осип. – Дайте мне слово я разберусь. Убирают памятник Маяковскому. Вот что главное. Мы здесь должны подсуетиться и гнуть свою линию. Убеждать народ, что не на три месяца увозят, а совсем. Что никакая там не реставрация, а именно уничтожение главного поэта революции. Что там реставрировать? Менять бронзу на бронзу? Пьедестал разваливается? Чушь. Главное для нас всколыхнуть массы, закрутить такую карусель, чтоб всем было б тошно. Площадь переименовали. Так? Так. Скоро станцию метро переименуют. Вот о чём надо трубить. А под какой лозунг встать сам народ скажет. Я знаю, куда вас вести и я вас поведу. Верите?

- М-м-м… - присутствующие закивали. – Да, да.