Стефан Кларк - Боже, спаси президента

— Что? Ясное дело, твой фестиваль пози очень важен, но у меня тут катастрофа с моими матримониальными планами. — Элоди поморщилась, видимо ощутив, что ее английский дает сбой. — Нет, я не скажу тебе номер Валери. Оставь его в покое вместе со своим фестивалем. Что? Заявиться на бракосочетание? Лоббировать с Даду напрямую? T’es fou ou quoi?[101] — Последнее предложение она выкрикнула, но родной французский подействовал на нее успокаивающе, и она вдруг произнесла совсем другим тоном: — О, Джейк, извини, почему бы и не приехать? Хорошая идея. Если сможешь достать билет на самолет, я предупрежу Даду, чтобы он тебя ждал. — Она положила трубку и захихикала: — Даду любит таких потрепанных, обросших типов. Я намекну ему, что Джейк голубой, и мы все изрядно повеселимся. Да, Поль, извини, я думала, это мой телефон звонит.

После целого дня, проведенного на солнце, с хорошей едой и вином, любой человек почувствует себя расслабленно. Постоять под горячим душем, смыть соль Средиземного моря, лечь под простыню и закрыть глаза… То, что рядом лежит обнаженная женщина, для большинства мужчин было бы несомненным плюсом. Однако для меня М. представляла угрозу. Я почти хотел, чтобы ее здесь не было. С тех самых пор, как я узнал, что мальчики и девочки могут заниматься еще кое чем, кроме игры в салочки, я мечтал каждый свой день завершать рядом с такой девушкой, как М. И вот теперь, когда мечта стала реальностью, я хочу назад, к плюшевым медвежатам. Это было как наказание, ниспосланное греческими богами. Но в роли Зевса выступила французская полиция. Я готов был взвыть от бессилия.

Вместо этого я поинтересовался у М., которая, скорее всего, была настроена на совсем другую волну:

— Так ты сказала своим людям, что хочешь покинуть проект?

— Пол, давай не будем сейчас обсуждать мою работу, — простонала она.

— Значит ли это, что ты попыталась, но они не позволили?

— В каком-то смысле, — ответила она. — Слушай, нам обязательно продолжать разговор? Я вообще не хочу разговаривать. Все, что я хочу, — заняться любовью. Мы можем заняться любовью, Пол?

Она подвинулась ко мне, и я замер.

— Прямо за стенкой Элоди, — возразил я. — Эти стены такие тонкие, как бумага… Я совершенно точно убежден, что слышал звук ее трусов, падающих на пол.

— Не буду спрашивать, откуда тебе известно, с каким звуком падают ее трусы. — Она придвинулась еще ближе и положила руку мне на живот. — Ну давай же, Пол. Нам не обязательно поднимать шум. Спорить готова, было время, когда тебе приходилось вести себя тихо. Когда ты привел девушку домой и не хотел, чтобы об этом узнали родители, да? — Рука заскользила вниз, пальцы легко щекотали кожу. — Или, может быть, в самолете, когда все спят, а твоя девушка просовывает под плед руку и делает тебе небольшой массаж? — В данный момент М. приступила именно к такому массажу. — Или же ты приходишь с девушкой к ней домой, а она делит комнату с подругой, и ты вынужден заниматься любовью тихо и медленно, чтобы не разбудить ее соседку.

Я не пошевелился — да мне и не пришлось, — когда она села на меня сверху. После двух почти одновременных выдохов я стал Матой Хари. Я трахнулся ради Франции.

Обессиленная М. легла мне на грудь, мы оба с минуту помолчали.

— За меня не беспокойтесь, — раздался голос из-за стены. — Можете сделать это еще раз, и, пожалуйста, шумите, сколько хотите.

Когда я проснулся, М. разговаривала по телефону на пляже у отеля. Она слушала, кивала и расхаживала взад-вперед. Я смотрел на нее с нашего балкона. Рядом с кроватью зазвонил мой телефон. Это была Леанн.

— Bonjour, Поль, наконец-то ты проснулся. Что-то ты сегодня долго спал. Значит ли это, что ты хорошо провел ночь?

— Так вы следите за моим окном? — спросил я, избегая ответа на ее вопрос.

— Да. Ты мог бы поздороваться со мной, взглянув в сад у пляжа. Только, пожалуйста, не делай этого, потому что М. как раз смотрит на ваш балкон.

Так значит, они глаз с нас не спускают… Я задумался, есть ли у них инфракрасные бинокли, поскольку ночью окно был открыто.

— Она говорит с Марселем, — сказала Леанн, — договаривается о встрече.

— С кем?

— Мы уверены, что с человеком, который… выполнит задание. — Она имела в виду киллера.

— Что вы хотите, чтобы я сделал?

— Отвези М. вместе с твоей подругой в Марсель, хорошо?

— Хорошо.

— Я знаю, что сегодня заканчивается аренда на твой автомобиль, но мы ее продлили. Так что отправляйся в Марсель, как только М. этого захочет, хорошо? Но учти: для заплывов и прочей роскоши нет времени.

— Хорошо. — Вчерашние занятия любовью, во время которых я оставался пассивным, похоже, не прошли даром: подчиняться приказам женщин почти что вошло в привычку.

— Поль, вставай, завтракаем и едем! — Элоди ворвалась в комнату с таким видом, как если бы надеялась застать нас с М. за чем-то неприличным. — Я должна поехать в Париж и купить платье. Сегодня же куплю и вернусь на юг, чтобы поддержать Валери.

— Но почему бы тебе не купить платье в Марселе?

— Купить свадебное платье за пределами Парижа? En province?[102] Ты в своем уме?

А, понятно, с тем же успехом я мог предложить ей обвенчаться в землянке и подать к столу тараканов.

— Allez[103], Поль, пойдем!

— Хорошо. — Этим утром желание женщины было для меня законом.

Мы были в пригороде Марселя, когда у Элоди зазвонил телефон.

— Ah? С’est toi[104], — проворчала она и послушала пару секунд перед тем, как постучать меня по плечу. — Он хочет поговорить с тобой.

— Кто?

— Мой отец. — Она приложила телефон к моему уху, и я услышал голос Жан-Мари, рассказывающего о том, какой он молодец.

— Я побеседовал с некоторыми важными людьми, я использовал свое влияние, я законтачил с моими… ну, в общем, контактами… и кажется, кое до чего додумался, — заявил он.

Да уж, при таком раздутом самомнении можно без самолета перелететь через Атлантический океан.

— Ты знаешь, что у меня есть кое-что общее с президентом? — спросил он.

Кто бы сомневался. Например, убеждение в том, что мир станет несравнимо лучше, если все будут говорить по-французски и ездить на «рено».

— Во-первых, мы живем в одной части Парижа. До того как он стал президентом, он был нашим майором. — Он имел в виду мэром. — И знаешь ли ты, что я представляю здесь его политическую партию?

— Право же.

— Да, но не крайне правую.

— Да нет, я имел в виду право же, в смысле действительно.

— Что? — не понял он.

— Продолжай, Жан-Мари, на чем ты остановился?

— Не знаю, ты меня сбил. — А я и забыл, что француза нельзя перебивать, когда он задает риторические вопросы.

— У тебя есть кое-что общее с президентом…

— Ах да! — Жан-Мари снова был счастлив. — Во-вторых, мы оба очень заинтересованы в бездвижном… Как это правильно сказать?

— Понятия не имею, — честно ответил я.

— L’immobilier… Дома, квартиры.

— Недвижимость? — предположил я.

— Да. Мы оба участвуем в сделке в нашем районе, которая… как бы правильно выразиться? — не на сто процентов традиционна. — Он хихикнул. Ему нравилось это слово. — Мы, если хочешь, являемся associés. Как это будет по-английски?

— Соучастники в преступлении?

— Преступление? О каком преступлении речь? Президент не может совершить преступление. У него иммунитет. Обвинять президента в преступлении противозаконно. И вообще, неужели ты думаешь, что я стал бы участвовать в чем-то незаконном?

Это было сродни вопросу, станут ли голуби какать на памятники.

— О нет, конечно же нет! — сказал я. — Прости, что я об этом заговорил. Пожалуйста, продолжай.

Обе девушки уставились на меня, пытаясь понять, о чем идет речь. Я и сам представления не имел.

— Хорошо, хорошо… — Жан-Мари постепенно успокоился. — Это значит, что, может быть, мне удастся повлиять на президента. Понимаешь? — На этот раз это был не риторический вопрос.

— Начинаю понимать. Продолжай.

— Как тебе известно, он дружит с этими аристократическими придурками Боннпуарами. Одна из них делает ему эти… как их? — des pipes. Перед пресс-конференциями.

— Минеты?

Теперь мои пассажирки еще больше заинтересовались разговором.

— Ты имеешь в виду Людивин, пресс-секретаря?

— Да. Можешь сколько угодно критиковать французских президентов, но они всегда благодарны женщинам, которые делают им…

— Минеты, — подсказал я.

— Да, минеты. — Похоже, он пытался заучить это слово, как будто оно могло пригодиться ему в политической карьере. — И это, в сочетании с нашим совместным бездвижным делом, может оказаться весьма полезным. Сегодня на одном приеме я увижусь с президентом. Думаю, если я с ним переговорю, он сможет повлиять на семью, чтобы свадьба состоялась в нужный день — то есть за день до дня рождения Валери. Voilà! — Мне показалось, что он вот-вот начнет себе аплодировать.