Стефан Кларк - Боже, спаси Францию! Наблюдая за парижанами

Стефан Кларк

Боже, спаси Францию! Наблюдая за парижанами

Автор хотел бы выразить благодарность французскому правительству за введение тридцатипятичасовой рабочей недели, что позволило ему заниматься более интересными делами в пятничный вечер, а не сидеть за работой.

Merci.

Во Франции полно людей, в которых ни на йоту нет лицемерия, медлительности или коварства. Нетерпимость, склонность к супружеской измене или чрезмерная сексуальность также не являются их неотъемлемыми качествами... Но в мою книгу они не попали.

Особенность этого издания не в изысканной литературной форме или исключительной пользе приводимых здесь фактов, но в абсолютной правдивости изложения событий, которые имели место в действительности. Я лишь слегка их приукрасил. За ту же цену, кстати говоря…

СЕНТЯБРЬ: Les Deux…[1] и вместе им не сойтись

Почему французы недоверчиво относятся ко всем англоговорящим людям, а в особенности к тем из них, кто не знает французского (например, moi[2])

Новый год начинается не в январе. Это известно каждому французу. И только бестолковые англичане думают, что он начинается в январе.

На самом деле новый год начинается в первый понедельник сентября.

Именно тогда парижане возвращаются на работу после отпуска длиной в месяц и, удобно устроившись в своих рабочих креслах, принимаются за размышления, где бы им провести праздники, выпадающие на середину ноября.

Кроме всего прочего это время, когда абсолютно любой замысел, созревший в умах французов — будь то новая стрижка или строительство атомной станции, — начинает претворяться в жизнь. Вот почему в девять часов утра в первый понедельник сентября я стоял в сотне метров от Елисейских Полей, наблюдая за тем, как окружающие беспрестанно целуются.

Мой близкий друг по имени Крис отговаривал меня от поездки во Францию.

— Насыщенная, интересная жизнь, — сказал он, — великолепная кухня, и женщины, которые не знают, что такое «политкорректность», зато их нижнее белье восхитительно. Но, — предупредил он меня, — жить с французами — это ад кромешный.

Крис три года проработал в лондонском представительстве одного французского банка.

— Все бритты попали под сокращение штата на следующий же день после вылета французской сборной из очередного этапа чемпионата мира по футболу. И совпадение в данном случае абсолютно исключено, — выдал он мне информацию.

По его мнению, французы ведут себя, как отвергнутая женщина.

— Давай вспомним, как в 1940 году они пытались заверить нас в своей любви, но мы лишь потешались над их акцентом и носатым Шарлем де Голлем. С тех пор ничего не изменилось: мы по-прежнему травим их своей отвратительной кухней и делаем вид, что французского языка не существует. Теперь ты понимаешь, почему они построили лагеря беженцев в нескольких сотнях метров от въезда в тоннель под Ла-Маншем и до сих пор отказываются от нашей говядины, несмотря на то что она уже давным-давно признана безопасной для потребления?

Мой ответ был таков:

— Извини, но я должен поехать и собственными глазами увидеть это нижнее белье.

Думаю, если при смене места работы вами в основном движет интерес к нижнему белью местных барышень, катастрофа неизбежна. Но в моем случае начало деятельности по годовому контракту было очень даже многообещающим.

Я добрался до конторы своего нового работодателя — шикарнейшего здания девятнадцатого века, высеченного из камня молочного цвета, чуть отливающего золотом, — и ринулся в самый центр кипучей офисной жизни.

Стоя у лифта, люди не переставали обмениваться поцелуями. Напротив автомата по продаже напитков они также приветствовали друг друга поцелуями. И даже девушка-администратор перегнулась через стойку, чтобы чмокнуть кого-то в щеку, — этим кем-то оказалась женщина, вошедшая в здание прямо передо мной.

«Ничего себе, — подумал я, — если вдруг разразится эпидемия лицевого герпеса, им придется натягивать презервативы на голову».

Я конечно же знал, что французы — любители приветственных поцелуев, но не до такой же степени! И теперь уже всерьез размышлял, не требование ли это компании — принимать лошадиную дозу экстези, прежде чем отправиться на работу.

Не торопясь, я все же приблизился к стойке. Покончив с поцелуями, девушка и женщина оживленно обменивались новостями. Судя по внешности той, что была за стойкой, компания не считала, что красота сотрудниц на ресепшене играет хоть сколько-нибудь значимую роль. Представьте себе особу мужеподобной наружности, от которой вряд ли дождешься приветливой улыбки. Она явно жаловалось на что-то подруге, но я не понимал ни слова.

С энтузиазмом новичка я широко улыбнулся. В ответ — полное безразличие. Следующую минуту я безмолвно стоял на расстоянии, подразумевающем: человек ждет, когда целью его визита наконец поинтересуются. И снова ноль! Словно я — пустое место!

Что ж, сделав полшага вперед, я выпалил пароль, заученный по-французски:

— Здравствуйте, меня зовут Пол Уэст. Я хотел бы увидеть месье Мартена.

Среди беглой болтовни двух дам мелькнуло слово «déjeuner» — «ланч», насколько мне известно. Потом они обменялись еще как минимум полудюжиной жестов, обозначающих «созвонимся», прежде чем девушка-администратор соизволила бросить на меня взгляд:

— Месье?

Ни слова извинения. Им, значит, можно было расцеловать друг друга, а я… могу и подождать.

Я снова повторил пароль. Вернее, попытался.

— Здравствуйте, меня… — Нет… Голова уже гудела от еле сдерживаемого гнева и языковой мешанины. — Пол Уэст, — сократил я, — месье Мартен. — В конце концов, чему глаголы? Мне даже удалось еще раз непринужденно улыбнуться.

Девушка за стойкой — бейджик на ее одежде подсказывал, что ее зовут Марианна (а по сути — Ганнибал Лектер), — неодобрительно фыркнула в ответ. Прочесть ее мысли было нетрудно: «И слова не может сказать по-французски! К тому же наверняка считает, что у де Голля большой нос. Ублюдок!»

— Сейчас я позвоню в его приемную, — надо полагать, произнесла она.

Сняв трубку, Марианна — Лектер принялась нажимать на клавиши; одновременно она не спускала с меня оценивающего взгляда, будто сомневалась, достоин ли я встречи с ее боссом.

«Неужели и вправду все так паршиво? — пришла мне в голову неутешительная мысль. — А ведь старался одеться настолько элегантно, насколько подобает выглядеть британцу в Париже…»