Сергей Алексеев - Игры с хищником
И самое странное, тогда еще непонятное в этой ситуации было то, что Брежнев с Бажаном были однополчанами, даже вроде бы фронтовыми друзьями, о чем последний при случае непременно напоминал, и под стеклом на столе лежала фотография времен войны, где они стояли вместе на берегу моря, наряженные в полевые офицерские гимнастерки.
– Ты уже пришел? – вместо приветствия спросил Бажан. – Скорый на ногу, далеко пойдешь... Ну, садись, командуй.
И пересел на стул для посетителей за приставным столом. Он уже откуда-то знал, что отстранен и отправлен на пенсию, был смертельно обижен, но внешне не выказывал этого.
– Не обессудьте. – Сергей Борисович устроился напротив него. – Не моя воля...
Усталые, воспаленные бессонницей глаза и муляж звезды Героя поблескивали с одинаковой краснотой. Он встал во весь свой двухметровый рост, застегнул пиджак.
– Ладно, секретные документы в сейфе, найдешь. Я иду на отдых.
Строевым шагом дошел до двери, но вернулся к столу и, приподняв стекло, стал доставать фронтовую фотографию. А она от долгого лежания приклеилась намертво. Бажан кое-как отскреб лишь один уголок, потянул, но бумага начала расслаиваться и само изображение оставалось на стекле.
– Водой бы отмочить, – посоветовал Сергей Борисович.
– Не поможет. – Он резко дернул карточку. – Теперь ничего не поможет.
Фотография разорвалась, и в руке оказалась лишь половинка, на которой был Брежнев и море. Герой взял нож для резки бумаги, грубо соскреб остатки и стал собирать мусор. Однако толстые, могучие его пальцы оказались неприспособленными для столь мелких дел.
– Эх, насорил я у тебя тут, – пожалел он, заталкивая в карман то, что собрал. – Но ничего, техничка уберет...
И вдруг оживился, взглянул так, словно только сейчас и заметил Сергея Борисовича.
– Кстати, Сережа... На что ты с ней связался? Зачем на работу взял?
– С кем?
– С этой... техничкой? Других девок, что ли, нет?
– Я вас не понимаю, – проговорил он, ощущая немоту в левой руке.
– Да что тут не понимать? – Забывшись, Бажан сел в свое насиженное кресло. – Знаю я про этих Махоркиных. Девки у них, конечно, красивые, умные и на вид такие невинные. Одно время их брали в область, хлеб-соль гостям выносить, специально в театре учили, зарплату платили. Да ведь они потом на этих гостей вешались. И в такое смущение вводили!.. Однажды замминистра сельского хозяйства приехал, так Махоркина-младшая... Вроде Наталья... В гостиницу к нему проникла и в койку забралась. Он просыпается – мать родная! Девка под боком, и голая. А человек он уже пожилой, солидный, но ведь не стерпел... Где тут стерпеть-то? Только и погладил по ляжкам. Думал, это угощение... А она на него верхом села. Вези, говорит, теперь в столицу! Вот зараза!.. Замминистра от такого угощения разгневался, у него семья, дети взрослые, внуки... В общем, хотели у нас свинокомплекс строить на триста тысяч голов. Из-за нее строительство сорвалось... Девок потом выгнали обеих, да уж поздно. И вся семейка у них такая. И зовут их в народе – Махоркины дети.
Он спохватился, махнул рукой, мол, твое дело, взялся за ручку двери и оглядел кабинет.
– Вроде ничего не забыл... А ты хорошенько подумай, Сережа. Лучше женись. У военкома дочка есть, у прокурора аж две, и обе ничего... А то сидишь как...
– Я подумаю, – сказал Сергей Борисович. – Присмотрюсь...
– Ох, гляди, не погори на бабах. Хотя кто тебя знает... По приметам, так из тебя еще, может, генсек вырастет. Не зря в школе Сычом звали. А сыч – птица хищная...
И покинул кабинет.
Он тогда не успевал перерабатывать новости, вдаваться в детали и мысленно говорил – это потом, потом, потом. Предупреждение бывалого Героя он воспринял тогда как своеобразную мелкую месть, реакцию на его удачливость и свое отстранение.
Вернувшись из столицы, он не зашел даже в свою квартиру, однако звонил в течение дня несколько раз – трубку не брали. Выяснять, в чем дело и где Антонина, не было времени, одно заседание заканчивалось и тут же переливалось в другое. Поздно вечером он прибежал домой и невесты не обнаружил, впрочем, как и следов ее пребывания. Обескураженный, он дернулся было позвонить в общежитие, но не нашел телефона.
С утра у него было совещание, затем выезд на строительство радиозавода, поскольку теперь тянул сразу две лямки, а в обед ему доложили, что с самого утра его ожидает посетитель из Ельни, приехавший по личному вопросу.
Своих земляков он всегда принимал с удовольствием, особенно тех, кого знал по жизни в Ельне, всегда старался помочь – чаще всего одноклассники и знакомые шли к нему, чтоб выхлопотать квартиру, место в детском саду, или жаловались на несправедливость местного начальства. И сейчас он бы с радостью посидел и поговорил, например, со своим земляком, однако и минуты свободной не было, поэтому Сергей Борисович попросил извиниться и перенести встречу на вечер, причем в здании облисполкома, чтобы забрать оттуда необходимые документы по радиозаводу и одновременно найти там Антонину.
И вот вечером, опять пробежав по коридорам и не обнаружив ее, Сергей Борисович пролетел сквозь приемную и краем глаза узрел ожидающего посетителя – вроде бы не знакомы...
– Через пять минут приму, – обронил он на ходу.
В кабинете он открыл сейф и только извлек документацию, как на пороге оказался посетитель.
К тому времени он уже знал историю своего деда, но лишь до момента, когда тот бросил Сычиное Гнездо и исчез вместе со своей семьей. Сергей Борисович намеревался продолжить его поиски уже из чистого любопытства, однако не позволяла занятость, да и областные возможности были уже исчерпаны. И тут входит в кабинет здоровый малый, по виду колхозник, принаряженный в пиджак и хромовые сапоги. Приглядевшись внимательнее, Сергей Борисович все-таки уловил что-то знакомое в его лице: взгляд из-под бровей, набыченная шея, широкие и чуть сведенные вперед, как у боксера, плечи, но это сиюминутное ощущение сразу и развеялось.
– Здравствуйте! – Он вышел из-за стола и подал руку. – Как вас зовут? Присаживайтесь.
Посетитель не сразу, но руку пожал, сел на стул и все как-то молча и странно его разглядывал, прищуривая один глаз – словно прицеливался.
– Вот ты какой! – сказал наконец и добавил насмешливо: – Племянничек...
По возрасту он был немного моложе Сергея Борисовича, поэтому заявление о таком родстве он принял за земляческую шутку: в тот миг он не подумал о деде.
– А это правда, что у тебя раньше было прозвище – Сыч? – Гость ухмыльнулся.
– Было, – легко признался он, поскольку об этом тогда спрашивали часто. – В юности.
– Про меня знаешь?
Новые заботы наложились на старые и настолько оттянули подвижность мысли, что он не мог сразу проанализировать поведение и слова посетителя, поэтому опять спросил имя.
– Зовут меня Никита, – представился тот. – Я сын Федора Аристарховича, деда твоего. Отцу твоему, Борису, брат, а тебе – дядя.
В голове послышался тонкий звон, как после грохота снарядного разрыва.
– Никита? – переспросил он и вскочил. – Откуда ты? Где ты?
Дядя сидел невозмутимо.
– То есть знаешь про нас?
– Недавно узнал! Вот уж не ожидал!..
– Если знаешь, чего не приехал, не попроведовал?
– Не имел представления, где вы сейчас. Как ушли ночью с мельницы, так и пропали...
– Ничего мы не пропали! Пять лет в Коростах прожили, а после войны вышли обратно.
Лесная деревня Коросты была на границе области и считалась разбойничьим краем, о котором рассказывали, будто там когда-то скрывались и прятали свое добро лихие люди, что промышляли на большой дороге. Еще говорили, что Советская власть туда так и не дошла, поэтому там несколько лет назад обнаруживали людей, нигде не зарегистрированных. Кроме того, пограничную деревню несколько раз передавали то в одну область, то в другую, а то и вовсе оставляли без власти и внимания.
– А дед?.. Жив?
– Живой, со мной на Выселках живет, за Ельней.
– На Выселках?!
– Ну. Старый уж, правда, совсем...
– Я однажды туда бегал за самогонкой. Там какой-то дед гнал...
– Мы с батей и гнали, – равнодушно признался Никита. – Семью надо кормить...
Оказывается, если бы не милиция, то он бы еще тогда нашел деда. Наверняка бы признал, даже без бороды...
– Почему же мне не доложили? – возмутился Сергей Борисович. – Я давал задание начальнику УВД!..
– Потому что он фамилию сменил, – спокойно заявил Никита. – Скрываться пришлось, время-то какое было. У него в Коростах тесть жил, а когда помер, отец его документы себе взял. А что? Старики-то все на одно лицо... И теперь зовут его Махоркин Иван Палыч. И я Махоркин, и Сашка, и девки. Он бороду сбрил, волосы остриг, так и не признал никто.
– Махоркин?..
– Ну... У отца последняя жена была с такой фамилией. Родом из Корост. Туда и убежали... А что, знакомая фамилия?
– Женой деда была Виктория Маркс, – с надеждой проговорил Сергей Борисович. – Ты что-то путаешь...
