Владимир Поярков - И смешно и грустно

…Перепуганный Андрей, не понимая, что происходит, сидел в коляске, со связанными руками и ногами. Кричать он побоялся, после того как Алик показал ему свой нож, понимал, что угроза может быть не напрасной.

Ехали долго, Иван, не желая «светиться» на трассе, ехал по лесной дороге, проходящей параллельно основной трассе. Когда мотоцикл остановился, Андрея вытащили из коляски, развязали ноги и повели куда-то вглубь леса. От неизвестности и ужаса происходящего дрожь била все его тело, а мужчины ему ничего не объясняли.

Когда остановились возле какого-то пригорка, Иван откинул лежащие еловые ветки и Андрей увидел люк. «На погреб похоже», — мелькнуло в голове.

— Залезай! — приказал мужчина, который вытаскивал его из машины.

Андрею стало совсем страшно, и он начал плакать и вырываться. Но сильные мужские руки бросили его в эту яму, выстланную соломой и старым одеялом.

— Ты не бойся, посиди здесь маленько. Позже мы принесем тебе еду. Но для начала расскажешь нам, где ты живешь, какой у тебя телефон и как родителей зовут, — с этими словами Алик достал ручку блокнот и стал записывать.

…Они ушли. Когда захлопнулась крышка, Андрей вспомнил детские страшилки о погребенных заживо, но тут уже, похоже, не страшилка. Даже и не страшный сон. Глаза начали привыкать к темноте, слабый свет пробивался из куска асбестовый трубы. «Может, можно убежать отсюда?» — мелькнула мысль, и Андрей, приподнявшись в землянке, которая ему была по плечи, попытался толкнуть люк, но бесполезно…

— Вечером поесть ему привезем, — сказал Алик уже возле своего дома. — А сейчас езжай домой и не вздумай пить. Завтра к брату с утра поеду, скажу, все готово. Все у нас получится… дело осталось за малым.

Андрей лежал на старом одеяле, без конца чихая от соломы, представлял, как его хватились, ищут… мама, наверное, вся изошлась на нет. Ленка тоже, наверное, ревет. Стало темнеть, и слабый свет из трубы практически исчез. Услышав, как сверху вдруг начали открывать люк, мальчик обрадовался, что сейчас он увидит счастливые лица родителей и они вскрикнут:

— Ах, вот ты где спрятался!..

— Вылезай, — послышался голос Ивана.

Иван протянул руку и помог пленнику выйти на свежий воздух. Второй мужчина стоял рядом.

— Ешь давай, — сказал Иван и протянул сумку в которой находилась вареная картошка, пара огурцов и банка молока. — И в туалет не забудь сходить. Не вздумай бежать, у нас ружье. Мы завтра утром еще приедем.

Когда спустился вниз, стал устраиваться на ночлег, как назло в яме можно было спать только по диагонали. Андрей лежал, вспоминая сегодняшний день. Он начал догадываться, чего от него хотят. Пожалел, что не пошел со всеми, когда звала мама, да еще и соврал про отца. Вспомнил, что когда ходил по лесу, чувствовал на себе чей-то взгляд, но не придал тогда этому значения.

Утром Иван с Аликом к нему не приехали. Выезжая на трассу, заметили две милицейские машины на обочине с сотрудниками милиции, останавливающими всех подряд. Чтобы не попасть в поле зрения ментов, решили съездить вечером. Потом Алик уехал на встречу с братом. Иван, чтобы чем-то занять себя, колол дрова. Мысленно проклиная Алика и уже переживая за пленника, бил топором так, что чурки разлетались с первого удара.

— Сорокин! — послышался знакомый голос участкового.

Иван вздрогнул, испуганно посмотрел на нежданного гостя, но лицо участкового ничего не выражало, и подошел к нему.

— Иван, тут мальчишка из Северска вчера пропал в лесу, похоже, заблудился. Если поедешь в лес, посматривай по сторонам, белобрысый такой, четырнадцати лет. Хорошо?

— Хорошо… — тихо сказал Иван, стараясь не глядеть в глаза участковому.

Андрей, проснувшись утром, в первую секунду никак не мог понять, где находится, пока вчерашние воспоминания не озарили его мозг. Лежать скоро надоело, он поднялся и стал, горбясь, прохаживаться в этом маленьком пространстве. Шаг до одной стены, шаг до другой. Тишина была такая, что слышно было звук каждой упавшей песчинки. Время шло, а ему казалось, что про него уже все забыли.

Алик приехал под вечер, чем-то озабоченный. Сам, взяв из дома продукты для Андрея, зашел за Иваном. Они сели на мотоцикл и поехали к пленнику, по пути обсуждая возникшую проблему.

— Там, в городе, родители подняли переполох, сегодня уже несколько групп выезжали, лес прочесывали. Брат сказал: нужно ждать, пока все поутихнет, придется нам его дольше продержать.

— Сколько решили просить? — поинтересовался Иван.

— Тридцать тысяч.

Иван присвистнул, сумма равная четырем «Жигулям», вызвала у него удивление.

Андрей чуть не взорвался от радости, когда вечером люк открылся и он увидел лица своих захватчиков. Выскочил, как пружина, из ямы, накинулся на еду, от вчерашней ничем не отличавшуюся, только было еще несколько кусочков сала.

— Ты ешь лучше, завтра мы опять только вечером приедем. На хлеб больше налегай…

— А вы долго меня держать еще будете? — жалобно спросил Андрей.

— Это от твоего папы зависит… — с мрачной многозначительностью ответил Алик.

Так наступила вторая ночь. Андрей опять вспомнил семью и разревелся, когда слезы кончились, на душе стало чуть легче.

Ризван, брат Берцоева не был профессиональным преступником. Он знал, что на Кавказе люди всегда раньше были товаром. Оставшись после армии в закрытом городе, благодаря женитьбе на местной жительнице Ирине, устроился в строительную организацию экскаваторщиком, несмотря на неплохую зарплату, которая бы позволяла ему скопить на машину, ждать он не хотел. Настоящие джигиты давно поменяли живых коней на железных, а он до сих пор «безлошадный». План придумал самый простой, надеясь на помощь брата, также отслужившего в Томске уже давно, и осевшего в деревне Зорькино. Брат согласие дал сразу, к тому же пообещал найти еще одного сообщника.

В воскресенье в первый день после начала поиска, Ризван поначалу испугался. Его удивило, как такое количество народа совершенно бескорыстно бросилось искать пропавшего мальчишку. После того, как брат привез на встречу возле КПП записную книжку с данными мальчика, звонить Ризван сразу не рискнул. Только на десятый день, убедившись, что о похищении никто и не подозревает, решил действовать.

Вечером в квартире Николая Ивановича раздался звонок.

— Слушаю! — ответили на том конце провода.

— Мне Николая Ивановича Шевякова к телефону, — твердым голосом сказал Ризван.

— Да, это я.

— Слушайте внимательно! Ваш сын у нас, если хотите получить своего сына, в течение недели вы должны передать нам сорок тысяч. Если вздумаете обратиться в милицию, вы его никогда не увидите. Так что давайте по-хорошему.

— Он жив?! — вскрикнул отец дрожащим голосом.

— Пока да, и давайте без глупостей, повторяю. Вы согласны?

— Да, конечно.

— Двадцатого числа я вам позвоню.

Неизвестный положил трубку, Николай в эту минуту почувствовал облегчение: Андрюшка живой, а деньги? Найдем! В милицию идти? Кто знает, незнакомец явно не шутит. То, что это не чей-то розыгрыш пытающегося нажиться на людском горе, он не сомневался.

Майор Кирсанов вел дело по поводу пропавшего мальчика, и очень был недоволен свалившимся на его голову «глухарем». Надо писать отчет начальству и рапорт о приостановления дела до открытия новых обстоятельств. Больше всего его смущала в этом деле собака, потерявшая след, а зацепиться было не за что. Добровольцы-спасатели так истоптали это место, где стояла машина, что ни одного следа не осталось.

Стукнув в дверь, заскочил опер из ОБХСС Мирошниченко, с которым он по окончании трудовой недели ходил в баню.

— Здорово, старина, в баню идем в пятницу? — Мирошниченко протянул руку и, достав сигареты сел напротив.

— Идем… а сейчас вот с делом Шевякова разбираюсь. Результаты экспертизы к делу подшивал: части костей обугленные, что в избушке нашли, оказывается, собаке принадлежат.

— И что, больше совсем ничего? Да… а я к тебе не просто так зашел, баня баней… ты случайно не в курсе, что Шевяков машину вчера продал, а сейчас и деньги занимает у всех, причем не маленькие, мебель свою тоже продает. И вид у папаши, говорят, уже не такой убитый. Ему автомобиль недавно выделили и уже избавляется, а ты сам знаешь — такие у нас в отделе всегда на заметку ставятся. Да и город маленький, люди треплются… с чего бы это?

— Это интересно… — протянул следователь, откинувшись назад и пристально посмотрел на опера. — Неужели…

— То-то и оно… — покивал головой Мирошниченко.

— …Похитили?! Да я не помню в своей практике ни одного случая похищения! Я помню, как в детстве бабушка меня пугала: «Не будешь слушаться — придут цыгане и заберут тебя!» А зачем, спрашивается, цыганам воровать чужих детей, у них у самих детишек пруд пруди, в каждом таборе ясли и детский сад, только без воспитателей. Когда идёт табор, то за цыганкой с большим животом, тянется гуськом семь — восемь чумазых погодков. А их же надо кормить и одевать. И зачем воровать чужого ребятёнка? Чтобы загреметь в тюрьму? Легче своего родить, выкормить… а тут почти взрослый пацан. Невероятно, и сразу даже и не сообразишь, кто это и зачем мог сделать. Да еще и выкуп, похоже, требуют, раз продает все… вызову я его к себе, — закончив возбужденную речь, следователь набрал домашний телефон Шевяковых.