Герберт Розендорфер - Большое соло для Антона
Через несколько дней после случившегося отец забрал Антона Л. к себе в город. Уже позже Антон Л. спросил отца, откуда он узнал, что мать исчезла.
– Мне об этом телеграфировала тетя Хильда, – сказал Альберт Л.
– У тети Хильды был твой адрес?
– Этот адрес был указан на письмах, которые я писал.
– А ты писал матери письма?
– Нет, – ответил Альберт Л., – не ей, а тебе.
– Ах, – сказал Антон Л.
В то время Антону Л. было 16 лет. В последующие годы, когда он с отцом жил в старой городской квартире, он иногда склонялся к тому, чтобы спросить, что вообще соответствовало правде из того, что рассказывала мать. Но в таком возрасте люди еще стыдятся спрашивать о подобных вещах.
Отец умер, когда Антон Л. учился на первом курсе института народного хозяйства. Отец заключил страховку на обучение, которая была оплачена до конца учебы, но у Антона Л. тем временем возникло определенное негативное отношение к специальности «народное хозяйство» и к учебе вообще, кроме того, начался первый запойный цикл. Почти десять лет спустя – Антон Л. работал в туристическом бюро «Сантиханзер» – ему пришло сообщение из районного заведения для умалишенных, что он должен оплатить стоимость погребения усопшей в этом заведении Розы Л. Антон Л. купил венок и отправился на похороны. Кроме него там никого не было, лишь только недовольный молодой священник и четверо гробокопателей. Священник, ввиду минимальной траурной процессии, отказался от своей речи, а лишь совершил обязательные для этого случая ритуальные молитвы и благословения и, прежде чем уйти, пробормотал что-то вроде: «Мои соболезнования». Гробокопателям Антон Л. дал по две марки на чай, за что и гробокопатели уверили его в своих соболезнованиях.
Больше он никогда не приходил на могилу.
Дождь усилился. Антон Л. закончил свою трапезу. Бутылку из-под шампанского и остатки пищи он оставил в павильоне. («То, что засоряю я сам, – сказал он как-то позднее в разговоре с зайцем Якобом, – идет на пользу окружающей среде. Неужели вы серьезно думаете, будто то, что я выбрасываю свои тарелки из окна, может нанести какой-то вред?») Он вышел из павильона, поднял воротник куртки (уродливой, в коричнево-зеленую клетку куртки, но очень теплой, из охотничьего магазина, откуда происходила вся его охотничья амуниция) и вдоль кладбищенской стены дошел до ворот. Ворота, большие, выкованные из железа, были закрыты. (Время посещения: май – октябрь с 8 до 17 часов, ноябрь – апрель с 9 до 16 часов.) Насколько Антон Л. мог рассмотреть через решетку, кладбище заросло дикой растительностью особенно густо. Могилы едва виднелись. Попытки перелезть через ворота или взорвать их были бессмысленными, потому что едва ли удалось бы пробраться через эти дикие заросли. Кроме того, он уже совершенно не мог вспомнить, где находилась могила. Может, мертвецы служат особым удобрением? Или это происходило оттого, что кладбище и без того в память об усопших было чрезмерно засажено растениями? Из зарослей поднялся невиданный рой ворон, они перестроились в воздухе и снова сели. Дождь усилился еще больше. На западе возникла бледно-желтая стена. Антон Л. вернулся к автомобилю и поехал вниз по улице, ведущей к реке.
Это было уже совсем недалеко от Фанискаштрассе. Башня часовни больницы Святой Клариссы, стоявшей напротив финансового управления – его финансового управления – была с этой высоты хорошо видна. Антон Л. не собирался этого делать, но теперь, когда он был уже так близко, он свернул в маленькую улицу, ведущую прямо к той самой потайной двери с задней стороны управления, которая 26 июня оказалась запертой.
Антон Л. затормозил прямо перед дверью. А что, если дверь сейчас оказалась бы вдруг открытой? При этой мысли Антона Л. обуял ужас. Он заглушил мотор, но остался сидеть в машине. Густые, тяжелые потоки дождя стекали по крыше автомобиля и по окнам. Если бы дверь оказалась сейчас открытой, то это бы значило, что кроме него, Антона Л., здесь был еще кто-то. Отпечаток ноги Пятницы. Обуреваемый такими мыслями, Антон Л. был не в состоянии прийти в себя.
Прежде всего он бы выяснил, мужчина это или женщина. Если бы это была женщина, то стало бы ясно, почему он, Антон Л., стал исключением во время этой катастрофы, если речь, конечно, шла о молодой женщине, которая еще была в состоянии рожать детей. Тогда он, Антон Л., и женщина стали бы новым началом. Правда, если желательным было бы дальнейшее размножение, дети в первом поколении были бы обречены на инцест. (Проблема, от которой библия стыдливо уходит, а с другой стороны, особенно католические теологи придерживаются теории происхождения от одной пары людей, из-за учения о наследственном грехе, который в свою очередь стал предпосылкой для божественного спасения Иисусом Христом. В свое время Антон Л. не смог ответить господину кооператору Смекалу на касающийся этой темы вопрос; тот воспылал гневом. В наказание Антон Л. был вынужден наизусть выучить три молитвы Марии, причем в одной из них было не менее четырнадцати строф. Этот случай не в последнюю очередь повлиял на отчуждение Антона Л. от католической церкви, что привело в результате к мощнейшему внутреннему слому, когда после первого периода запоя Антон Л. ударился в буддизм. Уход в буддизм прошел бесследно. Но внутренний разрыв с католической церковью был безвозвратным, хотя Антон Л. и остался – сточки зрения церковного налога – членом единодуховной римско-католической церкви. Почему? Наверное, ему необходимо было поговорить об этом с курфюрстом, дядя которого все-таки был архиепископом.)
Но если тот другой, который открыл, возможно, эту боковую дверь, был мужчиной, то это значило, что мир должен был быть поделен. Это могло бы вызвать затруднения. Неформальные отношения были бы невозможными. В принципе, существует лишь три цифры (некоторые австролоидные негры, наверное, именно так и считают); один – два – много. Один – наедине с собой; два – не в одиночестве; три – четыре, пять, шесть, бесконечность. Прыжок от нуля к единице – это, так сказать, творение; прыжок от одного к двум является мостом через бездну между существующим и возможным; прыжок от двух к трем – это развитие от качества к количеству. После трех остановиться уже нельзя, три – это то же самое, что и много. Чтобы избежать какой бы то ни было безоглядной борьбы, Антон Л. решил подчиниться.
Но дверь черного хода оказалась запертой. Антон Л. взломал ее своим ломиком. Он шел по хорошо знакомым, но затхлым, заполненным гниловатым запахом коридорам. Наверное, в подвалах вода, оставшаяся со времени наводнения, стояла до самого потолка. Вероятно, там загнили документы финансового архива. В здании все окна оказались неповрежденными. Этот район города из-за того, что находился под прикрытием возвышенности, с которой только что спустился Антон Л., от воздействия взрывной волны не пострадал. Антон Л. поднялся на второй этаж. Когда он открыл дверь, ведущую с лестничной клетки в коридор, дверь разорвала густую сеть паутины. Ключ от его комнаты все еще висел у него на связке. Он открыл ее. Толстый слой пыли лежал на обоих письменных столах. В папке, на которой было написано «Исходящая информация», тоже покрытой толстым слоем пыли, были сложены документы, которые Антон Л. обработал после обеда 25 июня. Утром 26 июня их должен был забрать курьер управления. У управленческого курьера была тоже своя большая «папка» на колесах, оборудованная множеством ящичков, которую он возил по коридору от двери к двери. Из этой тележки курьер брал предназначенные для обработки документы, заносил их в кабинеты, клал на письменный стол в папку с надписью «Входящая информация», а из папки с надписью «Исходящая информация» забирал уже обработанные документы и уносил с собой. «Как видите, – сказал ему во время вводного занятия старший финансовый служащий Остерберг, – документы должны попасть из «Входящей информации» в «Исходящую информацию». Это и есть принцип управления». Успешный результат работы прилежного служащего основывается на том, что «Исходящая информация», которую управленческий курьер забирает с собой, по объему больше, чем «Входящая информация», которую он приносит. Если же все-таки «Входящая информация» больше, служащему это все равно безразлично. Если же «Входящая информация» постоянно больше, чем «Исходящая информация», то тогда говорят о том, что служащий перегружен.
Управленческий курьер приходил два раза в день: утром, около половины девятого, и после обеда, около двух. Утром он сообщал – частным образом, это не входило в его управленческие обязанности, – что будет на обед в столовой. В начале месяца он собирал – это было уже управленческой обязанностью – у чиновников и служащих деньги на питание и раздавал талоны на обед.
