Герберт Розендорфер - Большое соло для Антона
Камин функционировал превосходно. Весь замочек очень быстро прогрелся, вот только дров шло довольно много. Партия мебели ушла в топку за три дня. Разумеется, мебель замочка Антон Л. в топку не отправлял. Свои запасы он пополнял в бюро и офисах на Луитпольд-аллее, разрубал все, что годилось для топки, прямо на месте и на ручной тележке (он хотел сэкономить бензин) возил дрова к замочку. Он рубил прилавки и полки, столы, стулья, двери, деревянную облицовку, паркет, деревянные лестницы, все, что было деревянным; одно за другим он пустил на топку (все из домов на Луитпольд-аллее 1, 3, 5 и 7, которые граничили с дворцовым садом): банк, магазин верхней женской одежды (попытка топить и женской одеждой оказалась неудачной; одежда лишь тлела), антикварный магазин, еще один банк, магазин по продаже ковров (не очень удачный, мало полок, а ковры гореть тоже не желали), магазин меховых товаров, чрезвычайно дорогой магазин изделий из верблюжьей шерсти, женскую парикмахерскую (тоже не очень продуктивную, ибо почти все там было из пластика и стекла), кинотеатр и филиал «Винервальда». Кинотеатра и «Винервальда» хватило надолго, так как там было много деревянных откидных кресел, а стены ресторана были облицованы деревянными плитами. В кинотеатре Антон Л. оставил – дело настроения – одно сиденье в центре зала. Время от времени он садился на это кресло и смотрел на экран. Большое пустое помещение отзывалось эхом. Когда после очередного наводнения поздней весной следующего года подвалы домов по Луитпольдштрассе с первого по седьмой номер попали под воду и остались под ней, появилось множество крыс. Когда Антон Л. в темноте сидел на своем кресле, они создавали вокруг неприятный шум. Тогда Антон Л. отказался и от этого кресла.
В конце отопительного периода Антон Л. попал в галерею современного искусства, которая располагалась на третьем этаже дома номер семь. К моменту катастрофы там как раз выставлялись произведения скульптора по имени Густав Хюббе. (Его имя можно было прочитать на уже пожелтевшей афише на двери внизу.) Густав Хюббе работал по дереву и занимался преимущественно малоформатным творчеством. Антону Л. измельчать его произведения почти не пришлось. Однажды ему на глаза попалась целая стопка проспектов: на них была изображена одна – уже сожженная – деревянная скульптура и сам автор: еще молодой симпатичный человек с маленьким носом-кнопкой и очень большими ушами. Вся остальная часть лица заросла бородой. Антон Л. захватил с собой эту стопку проспектов и тоже сжег их за исключением одного, который прикрепил канцелярскими кнопками на стене в спальне. Сами скульптуры представляли собой обработанные корни. Все они имели слегка красноватый цвет и были полны какого-то непонятного и беспредметного неприличия. Однажды Антону Л. приснился непристойный сон, связанный с одной из скульптур. (Эти сны стали сниться заметно реже.) Сон был скорее пугающим, чем удовлетворяющим.
Каждый раз Антон Л. привозил дров – в качестве запаса на случай болезни или других неожиданных ситуаций – несколько больше, чем составляла его дневная потребность в них. То, что не успевало сгореть, он штабелем складывал на улице рядом с замочком. Немного дров он сложил на курфюрстской кухне.
Исследования в соответствии с концентрическими кругами Антон Л. временно прекратил еще в сентябре. Большое значение имел радиальный прорыв – вернее, два радиальных прорыва, один за другим, по одному и тому же радиусу. Они были совершены еще из гостиницы в сентябре, причем на автомобиле. Причиной послужили взрыв и пожар на городской окраине по другую сторону реки. Антон Л. решился на эту экспедицию лишь после того, как по прошествии нескольких дождливых дней больше не было видно ни единого отблеска огня. Ранним утром он выехал по Анакреонштрассе в направлении от центра города, через мост и по высокой набережной. Намного быстрее, чем рассчитывал – он не проехал и десяти минут, – Антон Л. доехал до района разрушений. Пахло сырой золой. По обеим сторонам улицы стояли фасады сгоревших домов. Местами виднелись обрушившиеся здания. Обвалившиеся стены и обугленные перекрытия сужали улицы и вскоре вообще перегородили путь. Повсюду виднелись горы пепла. Антон Л. был вынужден развернуться. Он попытался проехать в этом же направлении по другим улицам, где предполагал увидеть очаг пожара, но повсюду его ожидала одна и та же картина. Продолжая эти попытки, он постепенно сдвигался на юг. При этом он наткнулся на широкую выездную дорогу, которая выходила на скоростную магистраль. Эту дорогу огонь, до того как его потушил дождь, перепрыгнуть явно не смог. Дома на левой стороне улицы выгорели и частью обрушились, дома на правой стороне не пострадали. Антон Л. проехал по этой улице почти до городской окраины, миновал выезд на скоростную дорогу и вернулся по более узким улицам пригорода, застроенного виллами. В садах вилл и домов на одну семью сорняки вымахали выше человеческого роста. Сквозь заборы пробивались колючие заросли. В одном месте на какой-то узкой улице, по обеим сторонам которой располагались сады, наискось по всей ее ширине вились – ярко-красные в осенней расцветке – дремучие заросли. Антон Л. попытался с разгона проехать, но машина их не пробила. И здесь тоже Антону Л. пришлось повернуть, то есть снова выехать с этой улицы и попытаться проехать по параллельной, не заросшей сорняком.
Около полудня Антон Л. сделал остановку. Он предусмотрительно запасся провиантом: пачкой сухарей, двумя плитками шоколада и бутылкой шампанского. Он вышел из машины. Так как шел дождь, он спрятался под навесом полуоткрытого павильона трамвайной остановки. За павильоном остановки тянулась длинная красная стена. Антон Л. съел сухари, громко выстрелил пробкой из шампанского и выпил его прямо из бутылки, затем съел шоколад, рассматривая при этом длинную красную стену. Это было кладбище, то самое кладбище. на котором лежала погребенная госпожа Роза Л. Госпожа Роза Л. была матерью Антона Л.
Антон Л. был единственным ребенком своих родителей, вынужденным, если правдой было то, что говорила его мать: она была вынуждена после долгих слез, угроз совершить самоубийство и тому подобного выйти замуж за Альберта Л., отца Антона Л. По истечении нескольких лет подобных преследований и после того, как Альберту Л. удалось с помощью интриг, хитрости и даже насилия отпугнуть других претендентов на ее благосклонность, она дала согласие выйти замуж за Альберта Л., правда при одном условии: она хотела остаться непорочной. Альберт Л. дал слово, но уже в первую брачную ночь (Роза Л. рассказала это своему сыну, когда ему было 12 или 13 лет) Альберт Л. повел себя, словно неистовый вояка. Он голый метался по комнате, выставляя напоказ невиданные мужские достоинства, кричал, затем снова умолял, даже плакал; ее напоминания и ссылки на обещание оставить ее непорочной не произвели никакого впечатления. Он сорвал с нее невестинскую ночную рубашку, но она с прозорливой предосторожностью оставила под ней шерстяное нижнее белье, которое-таки смогло защитить ее достоинство не только в первую брачную ночь, но и целых четыре последующих года. Правда, ей приходилось все время быть начеку, словно рыси. Но раз в четыре года засыпает и рысь. Это случилось в 1931 году. Она забыла запереть дверь ванной. Альберт Л. хотел в ванной что-то взять, ввалился туда, она закричала, под рукой не оказалось ничего, чем она смогла бы прикрыться (полотенце висело с обратной стороны двери). Взгляд у Альберта Л. моментально стал, как у быка. Он молниеносно расстегнул штаны, из которых тут же вывалилось его невиданное мужское достоинство. Затем он, не обращая никакого внимания на свою одежду, бросился на нее. Секундой позже она уже свою непорочность потеряла.
Никогда в жизни она не была более угнетенной, чем тогда, в ванной. Вид Альберта Л., спрятавшего в мокрых штанах уже не столь невиданное мужское достоинство, не вызывал в ней ничего, кроме отвращения; одежда Альберта вобрала в себя столько влаги, что в ванной воды почти не осталось, по причине чего Роза Л. начала мерзнуть. С того момента она стала Альберта Л. презирать. Особенно ее угнетало то, что вскоре после этого одна из ее подруг на примере книги «Женщина как домашний врач» объяснила, что она находится в положении. Через девять месяцев она родила его, Антона Л. Чтобы лишить отца вообще всякой радости по поводу рождения сына, она окрестила его Антоном. Отец обязательно хотел, чтобы сына назвали, как и его, Альбертом. Она для видимости согласилась. (Крещение состоялось лишь тогда, когда мать смогла подняться с послеродовой кровати.) Крестная, та самая подруга с книгой «Женщина как домашний врач», была во все посвящена. Пришли в церковь. Когда священник спросил имя, крестная сказала: «Антон». Отец довольно громко, то есть громко, учитывая то, что они были в церкви, произнес: «Альберт! Альберт!» Тогда она, мать, собралась с духом и сказала: «Да, Альбертом зовут отца». Священник ответил: «Тихо!» и окрестил ребенка Антоном. После этого уже ничего нельзя было поделать. Кстати, имя Антон носил последний из всех претендентов на руку Розы Л., которого Альберт Л. перед свадьбой отвадил особенно подлым трюком.
