Макс Нарышкин - Синдром Клинтона. Моральный ущерб
Роман Пусодин, однако, был неуязвим. Зная все тонкости своего дела и способы противодействия им, он работал тихо и без пыли, не оказываясь в дурацких ситуациях. «Коммуникатор» Истасова стучал тонко. И премии получал в кабинете президента, равно как и в спальне его жены, без свидетелей.
С утра у Пусодина разламывалась голова. Проститутки, тип в черном, странное задание… с другой стороны, кормить выдр было куда безопаснее, но совершенно невыгодно. Зайдя в курилку, он обнаружил там человек шесть или семь. Еще двое вошли вслед за ним. По всем прикидам вполне достаточная для пуска инфы компания.
— Да, — прохрипел Рома, прокашлялся и снова сказал: — Да. Вот так работаешь, работаешь, а жизнь мимо проходит. Слышали тему?
— А ты радуйся, что она мимо проходит, — бросил кто-то из толпы. — Рекламистов вон она зацепила. Косты порубали, осталась у ребят одна годовая премия. Так этот год еще прожить надо.
— Ты не мешай человеку говорить, — сказал, глубоко затягиваясь, второй, похожий на певца из четвертой «Фабрики». — Что за тема?
Никого из них Пусодин не знал. Компания Истасова была слишком велика для того, чтобы в ней работали узнаваемые люди. Часто в курилку заходили представители дальних филиалов.
— Говорят, Истасов пригрел некую Вику. Особа помогала крутить бабки какой-то кинокомпании через строительную фирму, и ее на прицел взяли. А Истасов девочку куда-то схоронил.
— Как это — схоронил?
— Ну, в смысле защитил. Никто не слышал? А тема остросюжетная, потом как-нибудь расскажу… — Пусодин посмотрел на часы. — Ладно, пора за стол садиться.
И Рома вышел. Добрался до своего кабинета, нашел его пустым — все стадо угнали на какую-то летучку, наполнил кружку с изображением Эйфелевой башни из еще горячей колбы кофеварки и сел за стол. Не прошло и двух минут, как в кабинет зашли двое. Рома готов был поклясться, что это те самые, что дымили за его спиной в курилке.
Пусодин убрал на всякий случай ноги со стола и спросил, с кем имеет честь.
— Нас вот тема захватила, — сообщил один из гостей, поменьше ростом и похожий на телохранителя Жириновского Малышкина. Он сел на стул перед столом менеджера и стал вдвое ниже своего спутника — похожего на артиста Лундгрена. — Остросюжетная. Пришли послушать.
— А вы кто?
— А мы — кони в пальто, — с ледяным спокойствием представился артист Лундгрен.
— Я вижу, что кони, но я же еще вчера сказал, что больше здесь яслей не будет.
Сидящий сделал всем знак успокоиться и объяснил:
— Мы пишем сценарий, товарищ. Как раз остросюжетный, а потому очень хотели бы узнать подробности той захватывающей истории с девушкой Викой и ее рыцарем-покровителем Истасовым. Кстати, кто такой Истасов?
Само существо вопроса подразумевало, что эти двое к сети магазинов «Улица» если и относятся коим-то образом, то скорее в качестве покупателей средств для бритья.
— Может, мне службу безопасности вызвать? — подумал вслух Пусодин.
Похожий на председателя колхоза Малышкина гость пожал плечами:
— А почему бы и нет? Если человек хочет, чтобы мы слушали его не в офисе, а у него в квартире, часа в три ночи, так почему не пойти ему навстречу?
— Что вам нужно?
— В комнате для курения вы сказали, что ваш шеф пригрел девочку по имени Вика.
— Ну, говорил.
— Значит, вы говорили, что какой-то Борисборисыч пригрел девочку по имени Вика, которая якобы что-то знает о провороте денег кинокомпании через счета строительной фирмы «Регион»?
— Я не говорил — «Регион». И мне показалось, что вы не знаете, как зовут Истасова.
— Значит, меня осенило. Но в остальном-то все правильно?
— И что, что с того?
— Ничего, я просто пытаюсь постичь логику. Человек, который сидит в общей комнате для менеджеров в компании по распространению полуфабрикатов, человек, пьющий из кружки с видами Парижа, купленной с лотка «Все по десять рублей», и носящий коричневые туфли с серым ремнем, человек, пахнущий переработанным пивом и кремом для обуви, что-то знает о прокачке кинокомпанией денежных средств через счет строительной фирмы. Вы не поможете мне разгадать эту загадку?
— А кто вы такие?
— Пойдемте, я кое-что покажу вам, — совершенно спокойно предложил похожий на кандидата в президенты РФ Малышкина посетитель. — Но меняю баш на баш: я вам вторую часть захватывающей истории о Вике, вы мне — первую.
Так быстро Рома не бил в точку еще ни разу.
— А куда идти?
— Тут рядом. Не понесу же я это на руках?
Вот это «это» Пусодина и повело. Если бы не «это», он бы не купился ни на какие пряники. Пройдя вслед за двумя странными людьми по коридору, где никто никого не узнавал, по лестнице, Пусодин понял, что такое «это», у запасного выхода. В голове раздался шум. Перед глазами снова, как и в минуту предыдущей встречи, поплыли фиолетовые круги, и исчезли они уже тогда, когда менеджер нашел себя лежащим на заднем сиденье автомобиля. Судя по кожаной обивке — дорогого автомобиля. На голову его, не жалея буйволовой кожи, лилась минеральная вода.
— Слушай, ты, сказитель, — уже не дружелюбно обратился к Роме похожий на боксера Малышкина мужчина. — У меня нет времени, поэтому даже минуты не дам. Что ты знаешь об истории с девкой и прокачкой бабла? Только быстро, сучара, иначе удавлю, как кота!..
Все было реально. Эта кожа со скотским запахом, фарфоровые влажные зубы над головой, непонятно откуда взявшийся аромат иланг-иланга — Рома точно знал, что иланг-иланга, так пахло вчера от одной из русалок — от какой именно, Пусодин не помнил: от них от всех четырех пото€м так пахло. И он рассказал все, что знал. Сегодня жить хотелось, как никогда. Не заладилось с самого ранья. И все шло к тому, что дальше будет все хуже и хуже. Чтобы не стало совсем уж плохо, Пусодин решил быть откровенным. И теперь двое в «Хаммере» знали, что второй, сидящий с консультантом Куртеевым в его «Фольксвагене», — Истасов. Странно, но они почему-то не верили в задание Пусодина. Наверное, потому, что оно выглядело странным. И тут Рома претензий не имел. Это задание и ему самому казалось странным. В общем, пока эти странности совпадали и в салоне висело напряжение, «Хаммер» переместился от запасного выхода компании на парковку и замер в двух шагах от «Фольксвагена».
Тишина стояла в салоне еще минут пять. А потом вдруг случилось неожиданное. Истасов выскочил из «Фольксвагена», и машина, всклубив облако гари, выехала с парковки.
— Не понял! — просипел очень похожий на победителя дебатов с Хакамадой Малышкина тип и стал крутить головой в разные стороны — так уж совпало, что Истасов пошел направо, а машина поехала налево.
— За кем ехать-то?
— За Истасовым, дебил, в офис, на третий этаж! За консультантом, конечно! — взревел руководитель операции, и Рому так ударило о спинку сиденья, что ему стало плохо.
— Может, я выйду? — робко предположил он.
— Я те выйду, сексот!..
«Хаммер» пристроился за уходящим вниз по Ленинскому проспекту «Фольксвагеном» и теперь не отставал ни на метр.
«Что это у них там такое произошло?» — подумал Пусодин, удивляясь такому быстрому прощанию президента с типом.
Куртеев понимал, что занимается пустыми хлопотами. С самого начала все выглядело глупо и неестественно. Сперва пропала Вика, потом он приехал к Бергу, потом они разругались… Из-за Вики. И вот теперь он, Куртеев, сидит в машине рядом с президентом какой-то «Макарены» и убивает драгоценное время. Истасов имеет отношение к делу о пропажи девушки только потому, что совпала фамилия на листке. Вика — девочка нерасчетливая дома, но профи на службе. Перепутать инициалы Б.Б. с Т.Р. она не могла даже в спешке. В данном случае буквы для нее — те же цифры. Каждая из них имеет свое значение, и это значение следует возвести в квадрат, поскольку записка валялась не на столе, а была приколота к нижней поверхности столешницы. Такое обстоятельство однозначно предполагало некую таинственную подоплеку, а раз так, то ошибок быть не должно. Иначе потеряется сам смысл подоплеки.
Истасов, чтобы помочь убить бесценное время, рассказывал о том, какой он правильный корпоративный руководитель. Он хотел позвонить куда-то, но Тихон не позволил. Ему звонили раз двенадцать, но Тихон запретил отвечать на звонки. И Борис Борисович, чтобы не нервировать собеседника, отключил трубку. Поскольку Куртеев, как маньяк, читал на своем, уже похожем на египетский пергамент листке, три фамилии, Истасов принялся болтать. И болтал вот уже тридцать минут. Это невероятно раздражало Куртеева и мешало сосредоточиться.
«Р. Пусодин, О.И. Пятько, Т.Р. Истасов… — повторял он мысленно, понимая, что скоро сойдет с ума. — Т.Р. Истасов, Р. Пусодин, О.И. Пятько… »
— Это новое поколение менеджеров — непроходимые тупицы, — слышал Куртеев вырванные из непрерывного потока слов вырезки, — звонят: «Магазин стоит». Я спрашиваю: в чем дело, нет материала? Отвечают: материал есть, нет рулетки. Я говорю: зачем тебе, придурок, рулетка? Он отвечает: в инструкции сказано: «расстояние между полками — сорок сантиметров». Нет рулетки, нечем измерить. Я ему кричу: а линейки у тебя в канцнаборе тоже нет? Он: нет, канцнаборы поступили без линеек. Магазин «стоит». Потери — тысяч шестьдесят каждый час. Кричу: «Дебил, возьми в руки хоть что-нибудь! Длина всех рублевых купюр — 15 сантиметров! Видеокассеты — 18 с половиной! Дискеты — девять!! Нового карандаша — 19!» И что ты думаешь? Через час звонит: магазин «стоит». Он всю эту фигню в кучу собрал и никак одно к другому приложить не может, чтобы сорок сантиметров образовалось. Я ему говорю: «Олень, я тебе с психоаналитиком спичечный коробок отправляю. Поставите одну сотню рублей на другую, а сверху коробок. И будет — сорок!»
