Батист Болье - Тысяча и одна ночь отделения скорой помощи
Было два часа ночи, и Анабель, готовая на все ради нескольких капель мочи, ответила ему в тон:
– Слушай, а тебе никто не говорил, что у тебя какие-то проблемы с инфекцией простаты?
Владимир, немного пристыженный, заявил:
– Послушай, Блонди, я не против доставить тебе удовольствие, но когда не хочется, то не хочется. Знаешь, как можно усилить “выделение мочи”?
Как человек прагматичный она сразу нашла ответ: “Поднять уровень гидратации до 11 литров в сутки, к этому добавить пять-шесть граммов диуретиков и сесть вместе с медсестрой тебе на живот, издавая звуки льющейся воды”.
Он оказался человеком еще более прагматичным, поскольку его прагматизм был ближе к реальности.
– Пинта темного пива, белобрысая, хорошая пинта темного пива!
Анабель, она же белобрысая, в два часа ночи была готова на все, лишь бы получить от него несколько капель мочи. Владимир в два часа ночи был готов на все, лишь бы получить хорошую пинту темного пива. Настоящая битва титанов!
Около 3 часов ночи,
в больнице, где ночи черно-белые
Любезный. Слово, в старые времена вполне хвалебное. С течением лет оно приобрело оттенок насмешки. Если сегодня назвать человека любезным, он может и обидеться.
Интерн с львиной гривой – какой он? Он любезный…
Несколько простых правил и предосторожностей, без которых в больнице не обойтись:
1. Не будь придурком. Когда пациент, лежащий на носилках, шепчет тебе: “Мне очень хочется писать”, не говори санитару: “Займись этим, ладно?” Это бесполезно. Ты сам знаешь, где взять утку или судно, а у санитаров и так дел выше головы (и ноги у тебя самого имеются, они иногда приносят пользу).
2. Проявляй сообразительность. Незамедлительно дай больному обезболивающее. Не из человеколюбия, а потому что больной, у которого ничего не болит, не так болезненно переносит ожидание, как больной с болями, для которого ожидание куда более болезненно, чем… В общем, понятно.
3. Будь для пациента как мать. Накрой одеялом, когда холодно, второе подложи под голову (носилки не так удобны, как ортопедический терморегулируемый матрас, а старики вообще обожают подушки).
4. После того как у пациента возьмут кровь на анализ, объясни ему, что придется подождать не менее получаса: лаборант – не всемогущий бог Шива, и у него только две руки, а аппаратуре требуется определенное время, чтобы выдать результат. И о пациенте никто не забыл, просто, пока проводят анализы, ты займешься другими больными.
Это любезность? Нет. Даже не благожелательность. Когда пациент спокоен, врачу легче работать. Его можно осмотреть более внимательно, если ему не больно, он расслаблен, не мерзнет и голова у него лежит не на жесткой поверхности носилок и если он знает, почему ему приходится ждать.
В этих условиях его можно нормально осмотреть, а клинический осмотр – это наша работа.
Не для того все это делается, чтобы быть любезным, а для того, чтобы хорошо делать свою работу.
3 часа ночи,
в общежитии
Одна из комнат в общежитии специально отведена для тех, кто работает ночью. Как правило, в “скорой” толпится слишком много народу, чтобы студент выкроил время пойти к себе и вздремнуть среди ночи.
Накануне утром около пяти часов я тайком выскользнул из комнаты Бланш и заметил, что в столовой горит свет.
Потом услышал шум. Дверца холодильника несколько раз открылась и закрылась. Худенькие жадные пальчики зашуршали конфетными обертками. До меня донеслись странные звуки, похожие на клокотание в канализационной трубе… Потом я понял. Рвота, затем бульканье воды в горле, хрипы. Несчастная девушка прочистила пищевод, прополоскала рот. Слезы и приступы рвоты – вот что скрывалось за леденцами с кока-колой, которые сосала Анабель.
Ночь не даст солгать.
4 часа утра,
внизу
День “с минусом”: “Жизнь необычна, если взглянуть на нее под необычным углом. В противном случае это просто мешок дерьма”.
Как и у всех, у меня бывают дни “с плюсом” и “с минусом”.
В дни “с минусом” у меня возникает естественная склонность оценивать род человеческий как нечто самое безнадежное из всего мешка с безнадежностью, забытого в дальнем чулане Вселенной.
После печальной ночной встречи с моей старой знакомой по прозвищу Виктория сегодня – день “с минусом”.
“Скорая” доставила к нам месье Мазду тридцати лет, но казалось, ему не больше четырнадцати.
– Я живу с мамой, – пояснил он. – Они говорят, что я слишком медленно соображаю, чтобы жить самостоятельно.
Он говорил неспешно, спокойно. В его присутствии пространство словно расширялось, а время удивительным образом искривлялось: он здесь был и как будто не был, легкий, растворяющийся в воздухе. Почти эфирный. Несуществующий.
Я указал на его пораненные локти и колени:
– Это что такое?
– Ехал вчера на велосипеде, по дороге ползла гусеница, я вильнул в сторону и налетел на соседскую ограду. Подумал, само заживет, но кровь все не останавливается.
Я стал накладывать швы. Он работал садовником: ему нравились “деревья и цветы, которые думают медленно”. Он десять раз сказал мне “спасибо”, словно я спас все человечество. В голове у меня мелькнула нелепая мысль: хорошо, что он носит ботинки, а то у него под ногами вырастали бы лотосы, как под ногами Будды.
Если бы время однажды остановилось, я бы хотел, чтобы это случилось после такого приема. Я стоял бы в коридоре, потрясенный, вымотанный до крайности. Смотрел бы вслед удаляющемуся пациенту. Я запомнил бы навек это странное ощущение от встречи с чем-то невероятным. Такие пациенты делают нас оптимистами.
В дни “с минусом”, когда мне кажется, что все мы – самые безнадежные из всего мешка с безнадежностью, забытого в дальнем чулане Вселенной, такие пациенты, встречаясь на нашем пути, напоминают, что все не так просто, как кажется…
5 часов утра
Нас с Анабель вызвали в отделения наверху. Мы пошли, каждый своей дорогой: она – в гериатрию, я – в неврологию.
1. Она
Ей никогда не забыть эту ночь… Почему? Потому что она – суперинтерн. На ее долю выпали три ночные смены, и она мечтала проспать двое суток подряд. Одна неделя в отделении скорой помощи – это рейв под экстази: время бежит с сумасшедшей скоростью, пациенты текут бесконечной рекой, доводя до головокружения.
В чем проблема?
В 18 часов чуть живая Анабель ввалилась в отделение “скорой”, чтобы заступить на последнее из трех ночных дежурств.
“Никакого кофе, никакой аскорбинки, пару раз хлопну себя по щекам, если начну отъезжать. Ничего, смена пройдет быстро, завтра отосплюсь!”
Она забыла принять контрацептив. Порылась в сумочке, нащупала блистер, выдавила таблетку, проглотила, даже не запив водой. Скажете, банальная ситуация? А между тем из нее можно извлечь не один урок.
• Для девушек: регулярно наводите порядок в вашей сумочке. (Не хотелось бы вас обижать, ведь мы вас так любим… но там всегда бардак.)
• Непременно проверяйте, что именно вы глотаете: когда проглотите, будет уже поздно.
• Никогда не кладите вместе упаковки противозачаточного и снотворного.
К несчастью для суперинтерна Анабель, было слишком поздно: ей предстояла худшая ночь в ее жизни…
– Завтра отосплюсь, – твердила она, треснувшись лбом о дверь отделения гериатрии.
На посту сообщила медсестре:
– Меня прислали констатировать смерть месье Распутина.
– Да, я уже предупредила родственников, минут через тридцать они приедут и привезут одежду.
Анабель ее поблагодарила, осмотрела пациента и окликнула медсестру:
– Через сколько минут, ты говоришь, приедут родственники?
Медсестра, довольная собой – столько времени сэкономила и себе, и интерну, – произнесла:
– Да вот-вот уже будут.
– Проблема в том, что у него есть пульс, – заявила Анабель, побелев, как простыня, которой был накрыт покойник.
Медсестра тоже пощупала:
– Черт! И правда есть! Так что, значит, он не умер?
Анабель в состоянии близком к обмороку согласилась:
– Значит, не умер!
Они запаниковали:
– Что теперь делать?
– Очень просто. Или я звоню родным и говорю: “Первое апреля! Он не умер!” Или, когда родственники приедут, мы… он… сама понимаешь…
– Нельзя позвонить и сказать: “Первое апреля!” – сурово проговорила медсестра, склонная к педантизму.
– Нельзя. Тем более что сейчас март, – согласилась Анабель, проявив аналитические способности.
В итоге месье Распутин благополучно почил спустя пятнадцать минут.
