Максим Солохин - Сказка для старших
— Почему?
— Потому что наши желания — страстные, они спорят друг с другом. Они несовместимы.
— Это я уже понял. Но Бог-то, Бог может их совместить! Он же все может.
— Может. Молись — и все пойдет как надо.
— А почему молиться трудно?
— Потому что сказка нас прельщает. Она не дает нам видеть Бога. А пока ты не видишь Бога, ты — во тьме. Не знаешь, куда идешь. И спотыкаешься. Путаешься в противоречиях. А Бог — свет. Там нет противоречий, там все совместимо.
— А Волшебник — тоже свет? Он вроде знает, куда идет. Он-то укротил сказку.
— Нет, нет! Волшебник просто обманут сказкой. Он только думает, что укротил сказку, а на самом деле просто вошел с ней в сговор. Незаметно для себя.
Митька и Монаху тоже рассказал про малыша из песочницы.
— А куда родители-то делись? — спросил Монах. В точности, как Антон.
— Ему не повезло с родителями, — сказал Митька.
— Пусть приходит в храм, — сказал Монах. — Мы его покрестим, и будут у него новые родители.
— Крестные, что ли? — не понял Митька.
— Да нет, я не о том. Бог будет ему Отцом, а Церковь — Матерью.
— А с крещеными детьми то же самое бывает, — заметил Митька.
— С крещеными, но немолящимися. А мы его научим молиться. Если будет молиться — с ним все будет по-другому.
— Точно?
— Точно.
— Это точно, — сказал Антон. — Именно чистоты сердца я и ищу. Настоящий воин должен иметь чистое сердце, чтобы он мог получать от Бога ответы на вопросы.
Митька подумал и возразил:
— Мне кажется, я и так получаю. Только не сразу.
— А воин должен быть готов сразу. Притом ты не знаешь точно, где ответы от Бога, где просто твои догадки, а где демонские подсказки. Не знаешь?
— Не знаю, — признался Митька.
— А должен знать. Иначе будешь бить не тех.
— А Вы знаете?
— До сих пор не знаю. Кое что очевидно, а остальное — в потемках.
— А Монах знает?
— Я его спрашивал. Он тоже не имеет чистоты сердца. Тоже не знает.
— А кто знает?
— Давид знал. У него было чистое сердце. И мастер Ли знал.
— А кто имеет чистое сердце, тот не может ошибиться?
— Да что ты! Конечно, может ошибаться, он же не Бог! Просто он может спрашивать у Бога — и знает точно, что Бог ему отвечает. А если не спрашивает — сплошь и рядом ошибается. Вспомни того же Давида. Ты же читал Библию?
Библию-то Митька читал. И Книги Царств любил больше всего в Библии. Только вот все это выглядело в глазах Митьки трудным, как Эверест. Пока вскарабкаешся туда, годы пройдут. И даже там — придется без конца спрашивать Бога, чтобы не ошибаться. Митька вздохнул.
— А другого пути нет? Полегче.
— Нет, — Антон покачал головой. — Другие пути — прельщение.
— А как узнать, что у тебя уже чистое сердце? Чтобы не ошибиться?
— Если ты молишься внимательно и непрестанно, и молитва от тебя не ускользает — значит, все. Это уже верх.
— Дальше некуда?
— Дальше только Бог может вести. Человек тут уже ничего от себя не скажет.
Митька почесал в затылке.
— Н-да… Перспективы… — сказал он. — А пока-то, пока кого бить?
Антон засмеялся и обнял Митьку за плечи.
— Вот я — лично я! — сижу тут при храме, чтобы очистить сердце. Именно для этого. И ты давай-давай, молись не ленись.
— Не ленюсь. Буду, — сказал Митька серьезно.
— Будь, — Антон тоже стал серьезным и отодвинулся. — А пока делай как Мишка.
— А как Мишка?
— Он выполняет три инструкции.
— Давайте мне все три, — сказал Митька решительно. — Буду выполнять, как Мишка.
— Прежде, всего молись за врагов и не лезь не рожон. Избегай опасных ситуаций. Уклоняйся от боя — это самое эффективное жей ши. А если все-таки случится неприятная история — вот тебе три инструкции.
— Давайте, — повторил Митька.
— Даю. Первое. Перед тем, кто для тебя опасен, а ты для него не опасен, смиряйся.
Митька скривился, но промолчал.
— Не кривись. По отношению к тому, кто явно сильнее, у тебя выбор: либо послушание, либо мученичество, так?
— Ну.
— Так вот, не лезь в мученики почем зря. Не становись мучеником за кошелек или ради дурацкой гордости. Жди момента, когда от тебя начнут требовать сделать что-то греховное. Что-то против Бога. Тогда перекрестись и откажись. И Бог тебе поможет, что бы там ни вышло. Все будет хорошо. В этом хитрость борьбы против сильного: надо столкнуть его с Господом. Тогда он об тебя все зубы обломает. Если ты не оставишь молитву. Главное — не оставить молитву.
Митька поежился. Мученичество его давно уже не вдохновляло. Когда-то в детстве он даже любил читать жития мучеников, и, кажется, мечтал о таком подвиге. Но став постарше, уже в школе, несколько раз испытав настоящую боль, что-то передумал.
С другой стороны, а что делать-то останется? Притом Антон и говорит: не лезь в мученики почем зря. Ладно, подумал Митька, пойдет.
— Давайте, — сказал он. — Буду. Давайте второе.
— Значит, первое понял? Второе. Если шансы вроде бы равны, если вы оба друг для друга опасны, если… главное! если противник ведет себя осторожно, готовится к бою, на такого не лезь. И с таким не состязайся. Уклоняйся от боя. Если надо, сбеги.
Митька опять скривился. Н-да, это вам не магия. Правда жизни, понимаешь.
— Почему?
— Потому что там, где действует Бог, не бывает боя на равных. А где не действует Бог, тебе делать нечего. Сбеги. Ни с кем никогда не соревнуйся! Пацаны любят соревноваться, кто сильнее. Это глупость. В реальном бою всякое бывает. Там не имеет значения, кто побеждал на соревнованиях. Бегай от всяких таких соревнований. Они притупляют боевую интуицию. Они основаны на правилах, а ты учишся биться без правил. Что, не нравится?
— Ну вот Вы же не бегали… от осторожных.
— Не бегал. Но тогда у меня был приказ. Если есть приказ — нет вопроса, кого бить. Тогда все ясно. Мы с тобой сейчас говорим о другом: кого бить, если приходится решать самому.
Митька подумал.
— Ладно. Логично. А что, от сильного нельзя сбегать? Только от равного?
Антон удивился.
— Ой, прости. Ты не понял, а я не объяснил. Если от сильного можно сбежать, то он не особо сильный. Значит, он сильнее только на этом участке пространства и времени. Вообще, сила — понятие относительное. Один и тот же противник в течение одной минуты может быть сначала равным, потом сильным, потом слабым — все это зависит от тонкостей, от ситуации. Как он стоит, что у тебя под рукой… Я думал, ты это уже понял.
— Пока не понял, — честно сказал Митька.
— Сильный — это кто для тебя опасен, а ты для него неопасен. Это от кого не сбежишь. Это — власть. А власти надобно повиноваться, потому что нет власти не от Бога. Читай про Давида. Вообще, читай Псалмы Давида и Книги Царств. Это в Библии.
- љ Я знаю. Читал, даже много раз. Когда маленький был.
— Еще читай. Воин должен это читать и перечитывать, пока не выучит наизусть. Псалтирь и про древних патриархов. Особенно про Давида. Особенно Псалтирь.
— Буду.
— В течение минуты можно сначала уклоняться от боя, потом смиряться перед силой, потом сразить наповал.
— Ну, понял. А третье?
— Третье. Бей того, кто опасен, кто лезет, но — подставляется! Решительно бей.
— А кто ж подставляется?
— Почти все почти всегда подставляются. Ты начал учиться реальному бою. Скоро очень многие люди во многих ситуациях начнут быть слабыми. В твоих глазах. Ты научишься видеть слабые стороны тех, кто сейчас тебе кажется непобедимым. Но эти слабые стороны непостоянны. Сейчас одно, через мгновение — другое. Ты поразишься, насколько слабая штука — человек. Как легко его ранить, даже убить. Как легко напугать, причинить боль. Вначале тебе будет даже не по себе, потому что ты уразумеешь, насколько слаб ты сам. Наша жизнь висит на волоске.
Митька удивился. Ему даже показалось, что Антон преувеличивает.
— Чем больше человек постигает все тонкости реального боя, тем больше он ценит мир. Мы хрупкие, ломкие существа. Непобедимость — миф. Любой там мастер еще жив только по милости Божией. Настоящий, не из кино, мастер реального, неигрового боя — человек скромный, без следа крутизны. Он очень осторожен, потому что хорошо осознает свою слабость. И слабость всех вокруг.
Митька подумал.
— Это понятно, — сказал он. — Это как оружие. Если я вооружен, то все вокруг — слабые.
— Да-да. И все вокруг вооружены. Хотя сами не знают об этом.
Антон на минуту замолчал, задумался о чем-то своем.
Митька терпеливо ждал.
— Да, — наконец сказал Антон, очнувшись. — Мы живы только по милости Божией. Единственный шанс уцелеть в серьезном бою — это убить первым. Убить человека легко, победить его — трудно.
— Убить — легко, победить — трудно, — повторил Митька завороженно. Антиномия.
