Роберт Хелленга - 16 наслаждений
– Это по поводу сестры Агаты?
– Да, но есть и еще кое-что.
– Книга?
– Да, книга. Я не должна была просить тебя брать ответственность за книгу.
– Но в этом не было никакой проблемы.
– Дело не только в книге; дело в том, что я попросила тебя сделать, или в том, что я не могу попросить тебя сделать. Я не могу просить тебя лгать епископу из-за меня.
Я глубоко вздохнула:
– Да, я понимаю. Епископу нужна книга.
– Где она сейчас?
Я поняла, где я теперь нахожусь: между аббатисой и епископом. Но я не знала, что сказать.
– Пожалуйста, не лги мне. В этом нет необходимости.
– Она у вашего кузена, доктора Постильоне. Я привожу ее в порядок, чтобы ее молено было продать. У него в Риме есть друг, который занимается редкими книгами. Чтобы переплести ее должным образом, мне потребуется какое-то время. Ваш кузен принесет вам деньги, когда книга будет продана.
– Благослови тебя Господь. – Она положила руку мне на голову и провела ладонью по моему лицу, ощупывая меня, как будто она слепая и пытается понять, как я выгляжу.
Она открыла буфет, достала бутылку винсанто и немного biscotti. Она наполнила два небольших стакана, и мы выпили.
– Завтра утром ты принесешь мне ее назад, и мы все начнем сначала.
– Начнем сначала?
– Так хочет Господь. Я не должна была вовлекать тебя это. Это было ошибкой.
– Я не могу принести ее назад завтра. Я разобрала ее.
– Тогда принесешь ее, как только сможешь.
– Да, мадре бадесса, но что вас так беспокоит?
– Я не хочу, чтобы твоя ложь епископу была на моей совести. И не хочу, чтобы мой кузен был на моей совести.
– Мне никто другой никогда так не нравился, как он. Он очаровательный, он не похож на других хитрых итальянцев, которых я знаю. Он простой, открытый, благородный. Но вы не хотите, чтобы я с ним встречалась? Вы боитесь, что он соблазнит меня? Погубит мою репутацию?
Мадре бадесса засмеялась:
– Конечно же, он это сделает, если уже не сделал, но не это меня беспокоит. Грехи плоти имеют плохую репутацию, однако они не настолько ужасны. Но он человек без сердцевины, без души.
– Что вы этим хотите сказать?
– Я имею в виду, что он приятный человек, но… но…
– Но вы ни на йоту не доверяете ему?
– Что-то в этом роде. Он абсолютно несерьезный человек. В нем нет внутреннего стержня.
– Это что, так плохо?
– Для тебя да. Он погубит тебя. Он получит от тебя удовольствие, использует тебя.
– Вы ему не доверяете?
– Не совсем, и ты тоже не должна ему полностью доверять. – Она обняла меня, крепко обняла. От нее пахло потом, теплом и женственностью. – И не передавай ему ничего из того, что я сказала тебе, пожалуйста! А теперь спокойной ночи.
Епископ Флоренции, невысокий и с красным лицом, был одет в ниспадающую черную мантию. Слово «мантия» по-итальянски также означает «женская юбка».
Я напомнила самой себе, что под мантией он просто человек, хотя мадре бадесса и проинструктировала меня называть его Eminenza.[128]
Мы встретились в кабинете мадре бадессы.
– Позвольте мне сказать, что ваше пребывание здесь для нас большая честь.
– Спасибо, Eminenza.
– Что вы думаете о коллекции?
– Мне трудно судить. Я всего лишь реставратор, а не коллекционер.
– Но у вас должно было сложиться определенное впечатление.
– Я бы сказала, что это очень необычная коллекция. В ней много книг раннего периода.
Мы немного поговорили о библиотеке, и очень скоро я поняла, что епископ, несмотря на красное лицо и округлые формы, несмотря на его мантию с тысячью пуговиц спереди и красный берет, человек очень сильный, а не просто пустой звук, как отец Франческо.
– Но позвольте мне быть с вами откровенным.
– Да, пожалуйста.
– У вас свое призвание, у нас свое. Отец Франческо сказал мне, вы взяли на себя ответственность за то, что сестра Агата Агапе умерла без… без возможности получить последнее помазание.
– Трудно понять точно, когда человек умрет, Eminenza, а отец Франческо дал четко понять, что он не хочет больше никаких ложных вызовов. Вы знаете, за ним посылали до этого дважды.
– Священники всего лишь живые люди. Но правда ли что послушница, чья обязанность была сидеть с Агатой Агапе, хотела позвать отца Франческо, а вы удержали ее от этого?
– Дело в следующем, Eminenza: сестра Агата не хотела снова видеть отца Франческо.
– То, что, возможно, хотела или не хотела сестра Агата Агапе или думала, что хотела, в ее состоянии не имеет значения. Суть в том, что вы взяли на себя ответственность вмешаться в соблюдение таинства. Вы, простой посетитель, постороннее лицо, даже не католичка. Но вы взяли на себя ответственность, – фраза, которую он продолжал повторять, – решать, кто получит помазание, а кто нет. Даже папа римский не наделен властью отказать умирающему в помазании. – Он сделал паузу. – Вы знаете, что отец Франческо все равно совершил обряд помазания?
– Да, я знаю об этом.
– Так что вам не удалось сделать то, что вы хотели.
– Я ничего не хотела сделать. И все равно, если обряд помазания действует и после смерти, тогда совершенно не за чем устраивать такой шум вокруг всего этого, не так ли? – Я начинала злиться или старалась выработать запас злости, как когда хочется немного выпить, чтобы продержаться.
– Зачем рисковать без надобности?
– Вы действительно думаете, что душа сестры Агаты находилась в опасности?
– Я думаю, что вряд ли. Но когда ставки так велики, хочется сделать все возможное, чтобы избежать вечных мук.
Я больше ничего не сказала. Я просто сидела, пребывая в состоянии пассивной агрессии.
Епископ тоже больше ничего не сказал, и наступило долгое неловкое молчание. Достаточно трудно найти свой путь в этом мире, не волнуясь о том, что случится потом.
Прошло несколько минут. Епископ ходил по комнате из угла в угол, как дикий зверь в клетке. Но то была походка не дикой кошки, а скорее большого медведя. Неуклюжего. Я стояла и смотрела в окно. Насколько я знаю, это было единственное окно здесь, выходящее на улицу, на площадь, где мы с мамой ходили по магазинам, покупая сыр, молоко, хлеб. Сидя у окна, я видела верхушку одной из башен Донати, в которой теперь находились модные апартаменты. Мама как-то однажды покупала там напитки и рассказала мне все о ней.
Епископ повернулся и остановился.
– И еще кое-что. Книга, возможно, очень редкая. Я узнал о ней совершенно случайно, когда выслушивал исповедь. Мадре бадесса говорит, что она отдала ее вам, чтобы вы продали ее. – Епископ сверлил меня глазами: – И вы сделали это?
– Да, собственно говоря.
– Могу я спросить, кому вы ее продали?
Я не знала, что ответить. Я обещала мадре бадессе вернуть ей книгу как можно скорее, но я не хотела уступать епископу.
– Продавцу книг на площади Гольдони, – сказала я, подумав о человеке, которого видела стоящим перед одним из магазинов, – высокий, седой, он курил сигару и плакал.
– Чушь. Площадь Гольдони была совершенно разрушена, наводнением.
Вы не могли найти там ни одного работающего магазина.
– Один из владельцев стоял на улице возле своего магазина. – Я вынуждена была продолжать лгать. Мне не свойственно было лгать, но я старалась говорить как можно проще и придерживаться своей истории.
– Как его звали?
– Не имею понятия.
– Какой это был магазин?
– Я не помню.
– Этот человек сказал вам, что он владелец магазина?
– Не совсем так.
– Но вы продали ему книгу?
– Да.
– Вы спросили его, является ли он дилером по продаже редких книг?
– Да.
– И он сказал, что он таковым является?
– Да.
– И вы показали ему книгу?
– Да.
– И он согласился купить ее у вас?
– Да.
– Я не буду спрашивать, сколько он заплатил за нее. – Не спрашивайте.
– Знаете, почему?
– Нет.
– Потому что совершенно очевидно, что вы врете не краснея.
Он неожиданно воодушевился. Лицо представляло собой гримасу. Он откинул голову назад и начал яростно почесывать подбородок.
Я не отрицала, что солгала. Он ничего не мог со мной сделать. Возможно.
– Мадре бадесса не имеет права отчуждать никакое монастырское имущество, даже палку, вам это понятно? Книги в библиотеке не являются ее собственностью.
– Я думаю, она в основном заботилась о том, чтобы удалить книгу подальше от монастыря. Книга очень непристойная. Ей здесь не место.
– Это значит, что вы читали ее?
– Ровно настолько, чтобы понять, что это за книга.
Епископ отклонился назад, барабаня пальцами по столу. Почти на каждом пальце было по кольцу.
– Вы должны вернуть книгу, – сказал он в конце концов. – Вы можете вернуть ее мне, чтобы пощадить чувства мадре бадессы. Это незаконно, вы знаете, увозить предметы искусства из страны. Если вы не вернете книгу, я сообщу Vigilanza ai Béni Artistici[129] в Риме, и они обыщут ваш багаж и устроят вам личный досмотр, прежде чем разрешат покинуть страну. Вам не позволят увезти книгу с собой.
