П. Ёлкин - Тридцать пять родинок
Все, за кем когда-нибудь ходили существа с виноватыми глазами, знают: ничего, кроме раздражения, это не вызывает.
Признаюсь честно, сейчас мне стыдно, и еще долго будет стыдно за все те «Отстань!» и «Отвяжись!», которыми я отмахивался от нее.
Но уже поздно.
В двенадцать лет у собаки начался рак молочных желез. После шестой операции врач посоветовал нам не мучить собаку, мы ее усыпили.
Дочечка, у которой с овчаркой проблем никаких не было, заявила, что без собаки жить она не может, следующую надо брать немедленно.
НО!
Чтобы она никак не напоминала ей овчарку, о которой она и так все время вспоминала со слезами, новая собака должна быть мало того что другой породы, но еще абсолютно другой расцветки и совсем с другим характером.
Так мы и решили завести лабрадора.
Тот, у кого были собаки этой породы, пусть поспорит со мной. Остальным этого просто не понять.
Я считаю, что лабрадор — это обезьяна в собачьей шкуре. То есть такая вот собакообразная обезьяна, которая просто делает одолжение своим хозяевам, когда она ходит на четырех лапах, ест из миски, виляет хвостом и гавкает. А на самом деле любой лабрадор уверен, что спокойно может делать все то же самое, что делают люди.
В общем-то это не совсем неправда — я не могу даже посчитать, сколько раз мы приходили домой к такому бардаку и развалу, который собака устроить просто не способна, — сброшено на пол было все, до чего собака не могла бы даже дотянуться, вытащены ящики, которые ни зубами, ни лапами вытащить просто невозможно, раскрыты банки, которые и руками-то не раскроешь. И посреди всего этого разгрома сидела такое чудо, и выражение морды у него было совершенно не собачье.
Помню, в детстве читал я Катаева «Белеет парус одинокий». Там пролетарский шалопай Гаврик использует интеллигентского сыночка Петю для того, чтобы передавать патроны отбивающимся от охранки восставшим. И вот же ж какая штука, специально понаставили вокруг опасных районов полицейских, оцепление такое, что муха не проскочит, но интеллигент Петя с набитым патронами ранцем проходит через любые оцепления, потому что при одном взгляде на него любому самому злому полицаю сразу понятно — такой мальчик никогда ничего плохого сделать просто не сможет.
Вот что-то такое и с лабрадором. Не зря половину всех реклам, в которых участвуют собаки, снимают именно с лабрадорами. Потому что при одном взгляде на эту морду сразу теплеет внутри, тает самая лютая злоба и все самые страшные клятвы, которые ты давал себе, мол, «накажу! Устрою взбучку!» — все они рассыпаются и забываются сразу.
Началось это с первой же ночи, когда буквально только что оторванный от матери щенок начал проситься ночевать в нашу кровать.
Что это такое, когда собака спит в вашей кровати, — надо знать. Хотя бы для того, чтобы никогда-никогда не разрешать им делать это…
Пока наша овчарка оправлялась по очереди от своих операций, она сильно мерзла по ночам, и мы разрешили ей спать не на подстилке, а в кресле. После этого как-то совершенно незаметно она перебралась в нашу кровать. Как же это неудобно — при каждом движении натыкаться на торчащие мослы, чувствовать на шее горячее дыхание или холодный нос на голой попе, но мы терпели, жалея собаку, даже старались лишний раз не шевелиться во сне, чтобы случайно не потревожить ее заживающий шов. Но когда в первую же ночь лабрадорка стала проситься к нам в кровать, мы решили: ну уж не-е-ет!
Но три часа, не сходя с места, лабрадорка сидела возле кровати, жалобно поскуливая, и смотрела на нас тем самым, лабрадорским взглядом. И мы не выдержали. Торжественно пообещав друг другу: «Это только на одну ночь!» — мы похлопали по кровати — ладно, сволочь, иди сюда…
Вот так все и решилось, сразу и навсегда. Как только собаке что-то было от нас нужно, она усаживалась в свою фирменную позу, делала свое фирменное выражение морды, и устоять мы просто не могли.
Поэтому я и не берусь советовать, как вести себя с лабрадором. Могу только сказать: если вы не сухарь и ваше сердце не абсолютный камень, лабрадор будет вить из вас веревки и, что самое главное, вы ему будете позволять это делать с удовольствием.
Обращаться с лабрадором как с собакой не получится. Приказывать ему бесполезно. С ним можно договариваться. Его нужно убеждать. Например, беру я палку, бросаю:
— Апорт!
Лабрадорка сидит и смотрит на меня.
— Блин, ну принеси палку-то!
Лабрадорка сидит моргает, только голову вбок наклонила.
— Ты что, не понимаешь? Мы ж играем!!
«А-а-а!» — согласно кивает лабрадорка. Играть можно, и несется за палкой. Веселуха, короче, а не жизнь.
А тут еще дочечка закрутила роман и переехала со своим парнем на съемную квартиру, и вот молодая псина осталась у нас с Любимой как напоминалка про дочку со строгим наказом «не обижать», так что наказывать эту оторву нам не хотелось. А раз так, приходилось нам время от времени выгребать из квартиры порванные книги или выносить мешками изгрызенную обувь. Но любая, даже самая заслуженная злоба мгновенно испарялась от одного взгляда этих лабрадорьих глаз.
Особенно ее несобачью сущность заметно было, когда она спала. Я никогда раньше не видел, чтобы собака спала на животе — ну вот ноги у собак просто не приспособлены для этого. А лабрадорка ухитрялась же: окорочка расправляла что цыпленок табака и дрыхла себе, перебирая лапами во сне, наверное думая «чому я не сокiл, чому не литаю, а тоб я с высоты такого по-натворила…».
Впрочем, за какого зверя она себя там в голове считала, я не знаю, но с собаками она, конечно, бегала вполне как своя — только бестолково как-то. Побаивалась она других-прочих, что ли, — чуть что, сразу попу в землю упирала и поджимала хвост. Но драться не пугалась, когда такое доводилось, не нарочно, конечно, доводилось. Например, один раз подлетела она к паре гуляющих доберманов и ткнулась сучке в перевязанные пластырем свежекупированные уши. Завизжав от боли, сучка огрызнулась, да кто б не огрызнулся-то. Если б лабрадорка забоялась и убежала, на этом бы все и кончилось, но она ж как честная полезла извиняться, типа, пардон, не хотела, а тут кобель спохватился, мол, наших обижают, напрыгнул, и через секунду они уже дрались в общей куче. Пока я пытался растащить собак, пинчериха ухитрилась прокусить мне руку так, что ее хозяйка потом еще неделю испуганная ходила, извинялась и тактично интересовалась: как, мол, рука? А лабрадорка не дергалась особо: надо драться, так надо, что уж, раз такое получилось.
Ну и грустный конец, кто не хочет — не читайте.
Как-то в конце осени, когда выпал первый снег, Любимая вышла гулять с собакой. Почувствовав снег, лабрадорка словно с цепи сорвалась. Она скакала, валялась в снегу, гонялась за снежинками. Увлеклась, конечно, да и выскочила на проезд перед домом. А там ее сбил какой-то водитель, не успевший затормозить по первому снегу. Сбил и уехал, Любимая даже номер заметить не успела.
Пока я приехал, пока мы довезли ее в клинику, она уже умерла.
Ну, мы так подумали, раз дочка с нами уже не живет, не будем мы пока новую собаку заводить, ну его на фиг. Хорошо, конечно, когда они есть, но уж очень тяжело, когда они уходят.
«Летучий бумер»
Примерно в это же время, года четыре назад, звонит мне подружка, мол, покупаю машину, помоги пригнать.
Копила-копила, искала именно то, что ей хотелось: небольшую машинку секонд-хенд, в хорошем состоянии, с автоматической коробкой, но главное — с люком.
Ну нашла и нашла. Поехали купили, во двор пригнали, сели, покупку обмыли. Я-то непьющий, а подружка на радостях вмазала крепко. Даже во двор выходила с машинкой целоваться, наливала ей в бачок с омывайкой рюмку мартини, короче, бухнула хорошо.
Ну и далеко за полночь разобрало девочку:
— Хочу на своей машинке кататься.
Я ей сурово объясняю: мол, это исключено. Если выпила — за руль нельзя.
— Ну ты меня покатай, — просит. — Прямо не могу, как на своей проехаться хочу!
Хорошо, соглашаюсь, потому что ей заодно воздухом подышать полезно.
Вышли мы во двор, я думал, ну, кружок вокруг дома сделаем и хватит, а она меня упрашивает: мол, давай на МКАД!
Ла-а-адно, сдаюсь, мы в самом конце Ярославского шоссе, до МКАД рукой подать, поехали.
Выезжаем на МКАД, время уже совсем позднее, машин немного, поэтому еду я себе тихонько по средней полосе с открытыми окнами.
А девчонку от счастья аж плющит, музыку она врубила на полную мощность, ну и вдруг открывает люк, с сиденья встает и в люк высовывается.
Ну, у меня-то машин с люком никогда не было, я растерялся чутка, да и рулить так не очень удобно — притормаживаю. А она руки раскинула, как девчонка на «Титанике», и орет, мол, давай-давай, быстрее, быстрее!! Я прикинул: гайцовский пост проехали уже, время позднее — ладно, можно и быстрее.
