Филипп Берман - Регистратор
И он думал: до чего же крепка человеческая душа жизнью, если тяга ее не остывала день ото дня, а, может быть, и прибавлялась.
Когда Регистратор проснулся, была совсем синяя ночь, он встал и подошел к окну, белым был только торец школы, даже футбольное поле на школьном дворе было синим, синими были дали, и Регистратор думал, что прошлое всегда рядом с нами, что люди не исчезают бесследно, и как бы мы не уносились, расталкивая космос жизни, теплые и холодные ветры прошлой и будущей жизни всегда с нами; с нами все, кто погибли или остались живы в тридцать седьмом и сорок первом году, и раньше, в другие годы, и позже. Никто не пропадает бесследно: все отпечатывается на вечном камне жизни, прозрачном и бесконечномерном, и все это образует человека; то, что было, или казалось счастьем в одни годы, обернулось бедой в другие, почет сменялся забвением, а забвение неожиданной, хотя и краткой известностью, или вдруг появлялось нечто весомое; казалось, неистераемое временами и длительное, образовывались новые дали и края жизни, со своим горизонтом, достижениями и убылью;
и над всем этим рождались и таяли облака, грело солнце, лили дожди, угасал и нарождался день, одни запахи жизни сменялись другими, которые тоже исчезали, истаивая вместе со своей плотью, но у каждого дня было свое солнце, свой восход и закат, и своя ночь, свое счастье и беда, которые были продолжением прошлой беды или счастья; люди выносились временем на видимую сторону жизни и были в нем краткий свой срок, и никто не знал, по какому закону осуществлялось их появление; одним появлялись и все жизнь любили и были любимы другими, другие не знали, никогда не чувствовали этого вида счастья, третьи губили и уничтожали то, что создавали четвертые, пятые были близки к самой сути этой странной и прекрасной жизни, к истоку, другие же, видя это приближение, стремились уничтожить ее в самых даже простых проявлениях, — все это двигалось, дышало, бродило и перемешивалось, и все это было под ногами у людей, которые своей жизнью перемещали это варево, едва ли на миллиардные доли, а оно не убавлялось, ни прибавлялось, только перетекало из одной безмерной части в другую, чтобы создать избыток своей бесконечности и безмерья.
И подошел Авраам, и сказал: неужели Ты погубишь праведного с нечестивым? Может быть, есть в этом городе пятьдесят праведников? Неужели Ты погубишь, и не пощадишь места сего ради пятидесяти праведников в нем? Не может быть, чтобы Ты поступил так, чтобы Ты погубил праведного с нечестивым, чтобы то же было с праведником, что с нечестивым; не может быть от Тебя! Судия всей земли поступит ли неправосудно? Господь сказал: если Я найду в городе Содоме пятьдесят праведников, то Я ради них пощажу все место сие.
Авраам сказал в ответ: вот я решился говорить Владыке, я, прах и пепел:
Может быть, до пятидесяти праведников не достанет пяти, неужели за недостатком пяти Ты истребишь весь город?
Он сказал: не истреблю, если найду там сорок пять.
Авраам продолжал говорить с Ним, и сказал; может быть, найдется там сорок. Он сказал: не сделаю тогда и ради сорока. И сказал Авраам: да не прогневается Владыка, что я буду говорить: может быть, найдется там тридцать?
Он сказал: не сделаю, если найдется там тридцать.
Авраам сказал: вот я решился говорить Владыке: может быть, найдется там двадцать?
Он сказал: не истреблю ради двадцати.
Авраам сказал: да не прогневается Владыка, что я скажу еще однажды: может быть, найдется там десять?
Он сказал: не истреблю ради десяти.
И пошел Господь, перестав говорить с Авраамом; Авраам же возвратился в свое место.
В городе оказалось только четыре праведника: Лот, жена его и две дочери Лота, но жена Лота оглянулась позади его и стала соляным столпом. Две дочери же Лота родили ему новый народ, потому что думали, что они единственные теперь люди на земле.
