Филип Дик - На территории Мильтона Ламки
Брюс, догнав его на тротуаре, сказал:
— Сам не знаю, почему не рассказал тебе об этом сразу.
— Очень даже сразу, — резко сказал Мильт. — Мне кажется, что сразу, — добавил он, забираясь в машину. Лицо у него посерело и осунулось. — Может, мне стоит позвонить и поздравить ее, — пробормотал он, усаживаясь за руль, но не заводя двигатель. — Нет, я должен повидаться с этими типами. — Он взглянул на часы на приборном щитке. — Дельце касается бумажных стаканчиков. Подумать только, проезжать тысячи миль, чтобы продать какому-то хмырю в крохотном городишке бумажные стаканчики! Нет, коммивояжерский бизнес чертовски странен.
— Да уж, — сказал Брюс, испытывая неловкость.
— Пошарь-ка там сзади, — сказал Мильт. — Такая длинная тонкая картонка. Забитая стаканчиками.
Когда Брюс нашел нужную коробку, Мильт вскрыл ее и убедился, что стаканчики целы.
— Посиди пока здесь, — сказал он, выбираясь из машины со стаканчиками в руках. — Пойду да закину им их, а потом вернусь. Это вон в том отеле, в двух шагах отсюда. Скажу, чтобы позвонили нам, если захотят такие стаканчики. Пусть сами решают. — Он пошел прочь, оставив Брюса, машину и свой портфель.
Время шло, и он наконец вернулся, уже без стаканчиков.
— Вот и все, — сказал он, скользнув за руль. Завел двигатель и начал задним ходом выезжать на мостовую. — Едем домой. К черту этот Монпелье, штат Айдахо.
Словно в поддержку этих слов, басовито прогудел автобус «Грейхаунд». Свирепо ударив по клаксону, Мильт просигналил в ответ.
Когда они ехали обратно по сельскохозяйственным землям, которые видели всего около часа назад, Мильт сидел за рулем сгорбившись, выпятив челюсть и не отрывая взгляда от дороги. Радио, которое он включил, вопило так, что не было никакой возможности разговаривать. По всем признакам Мильт впадал в задумчивую апатию: машиной он управлял все рассеяннее и медленно реагировал на изменения дорожной обстановки. Но потом наконец выпрямился, выключил радио и взялся за руль обеими руками.
— Я поеду с тобой на Побережье, — объявил он.
— В Сиэтл?
— Да, — сказал Мильт. — Мы добудем твои машинки.
— Это здорово, — сказал Брюс.
— Сколько, по-твоему, это займет времени?
— Зависит от того, возьмем ли мы обе машины или нет. Будет быстрее, если поедем на одной и будем меняться за рулем.
— Мне придется вернуться сюда снова, — заметил Мильт.
— Я поеду обратно вместе с тобой.
Они обсудили, какую машину лучше выбрать. «Меркурий», будучи крупнее, сулил большее удобство. И в нем они могли бы ехать быстрее. С другой стороны, «Мерседес» потребовал бы меньше бензина.
— Что ты чувствуешь, когда кто-то другой ведет твою машину? — спросил Брюс. — Мне все равно, кто поведет мой «Меркурий».
— Для твоей машины легче найти запчасти, — сказал на это Мильт. — Шины, свечи и все прочее.
Прямого ответа на вопрос он так и не дал.
В конце концов они остановились на «Меркурии»: тому, кто не за рулем, будет проще улечься и уснуть в машине больших размеров.
Примерно через час они снова въехали в Покателло. Дорогу им преградила похоронная процессия: машина за машиной с включенными фарами величаво проплывали перед ними, охраняемые полицией в сияющей униформе и шлемах. Мильт, сидя за рулем, смотрел на эти машины сначала молча, а потом принялся осыпать их проклятиями.
— Ты только посмотри, — перебил он самого себя. — Должно быть, это сам мэр.
Машины, большинство из которых были новыми и дорогими, проезжали в некий вроде бы общественный парк, на деле, наверное, являвшийся самым роскошным кладбищем в городе.
— Смердящий, грязный, похотливый, мерзкий, мертвый мэр Покателло… — Он повысил голос. — Ты только посмотри на лакированные шлемы этих копов! Все равно что в нацистской Германии. — Опустив окно, он выкрикнул прямо на улицу: — Кучка чертовых эсэсовцев! Расхаживают еще тут с важным видом!
Полицейские не обратили на него никакого внимания. Наконец перед ними проползла последняя машина похоронной процессии, полицейские засвистели в свои свистки, и движение возобновилось.
— Дерьмо, — сказал Мильт, заводя машину и давая полный ход на низшей передаче.
— Вообще-то мы не так уж много времени потеряли, — сказал Брюс, но Мильт не отозвался.
Доехав до дома Кэти, они поставили «Мерседес» в гараж без дверей и стали перегружать в «Меркурий» все то, что заполняло заднее сиденье и багажник.
Пока они занимались этим, к бордюру подъехала еще машина. Дверца ее открылась, из нее выскочила Кэти Гермес, захлопнула дверцу и прощально взмахнула рукой. Машина, «Крайслер» 1949 года, тронулась с места и свернула на углу налево.
— Ее муженек, — сказал Мильт, поднимая с заднего сиденья «Мерседеса» охапку образцов. — Привозит ее домой с работы и отчаливает. Вот так дом.
Кэти с такой скоростью устремилась к ним, что ее коричневая полотняная куртка так и захлопала.
— Так быстро вернулся? — крикнула она, стискивая сумочку и переходя на бег. — Что ты делаешь? Собираешься поехать куда-то на его машине?
— Мы снова уезжаем, — сказал Мильт.
— Куда? — Подбежав, она остановилась прямо перед ним, не давая ему перенести в «Меркурий» хоть что-то еще.
— В Сиэтл.
— Сейчас? Сразу? — Она часто дышала и хмурилась, глядя на него в сиянии предвечернего солнца. — Что за спешка? Я думала, ты никуда не поедешь еще три дня. Ты же собирался отдохнуть здесь до вторника, самое меньшее.
— Я вернусь, — сказал он.
При этих словах она взвилась и проговорила своим тонким настырным голоском:
— Тебе нельзя совершать такую длительную поездку за один раз. Сам же знаешь, что для тебя это слишком тяжело. И почему тебе надо ехать с ним? Ты что, оставляешь свой «Мерседес»?
— Можешь им пользоваться, — сказал Мильт, отодвигая ее в сторону, чтобы положить охапку образцов в «Меркурий». — Вот ключ.
— У меня и так есть ключ, — сказала она. — Может, объяснишь мне, что все это значит? По-моему, я имею право знать, потому что это мне придется тебя выхаживать.
— Он и одна моя подруга поженились, и я, в качестве свадебного подарка, хочу помочь им уладить одно дело, — сказал Мильт.
Оба они отошли в сторону и начали спорить. Брюс не хотел вмешиваться, так что просто продолжал переносить в «Меркурий» все, что мог найти в «Мерседесе».
Мильт подозвал его к себе и сказал:
— Мне надо забрать кое-какое барахло наверху. Через пару минут спущусь обратно.
Волоча ноги, он вошел в здание, угрюмый и отчужденный. Кэти, стискивая сумочку, безмолвно осталась стоять на дорожке.
— Наверное, это я виноват, — сказал Брюс, закончив погрузку.
— Он знает, что ему нельзя ехать, — сказала Кэти.
— Вести в основном буду я.
У нее вспыхнули щеки.
— Ему нельзя так долго сидеть, а еще он, когда едет где-то между городами, недостаточно часто останавливается, чтобы сходить в туалет. Это, да еще тряска. Разве он не мог просто позвонить по телефону насчет этого вашего дела?
— Ему виднее, — неловко сказал он. — Я не знаю.
Когда Мильт вернулся, Кэти обратилась к нему:
— Почему бы тебе просто не позвонить?
— Не годится, — сказал Мильт. Он положил в «Меркурий» вещи, которые принес. — Да ничего со мной не случится, — сказал он ей. — Я прилягу, раскинусь на заднем сиденье, а Брюс пусть себе ведет.
— Должно быть, эта женщина доводится тебе очень хорошей подругой, — сказала Кэти. — Может, она сумеет о тебе позаботиться. Если ты из-за этого заболеешь, я за тобой ухаживать не стану.
Она направилась к дому.
— Как пожелаешь, — сказал Мильт, забираясь в «Меркурий». — Поехали.
Стоя на крыльце, Кэти крикнула:
— Сюда не возвращайся!
— Хорошо, — сказал Мильт.
— Пусть за тобой ухаживают твои подружки из Бойсе! — сказала она, швырнув ключ от «Мерседеса». Тот шлепнулся в грязь подъездной дорожки, а она открыла входную дверь, вошла и захлопнула ее за собой.
— Поехали, — повторил Мильт.
Брюс завел двигатель «Меркурия», и они молча поехали прочь.
— Посмотрим, что она скажет, когда я вернусь, — заявил Мильт позже, когда уже сам сидел за рулем.
— Ее действительно очень заботит твое здоровье, — заметил Брюс, испытывая глубокое чувство ответственности, но в то же время осознавая, что если он хочет заполучить свои машинки, то это, возможно, единственный способ.
— Сьюзан, наверное, точно так же относится к тебе. Считает, наверное, что я на тебя дурно влияю, — только и сказал Мильт в ответ.
— Она не знает, где я.
— Если бы знала, то предостерегла бы тебя от общения со мной. Женщины всегда так относятся к друзьям своего мужа. Это нечто инстинктивное. Боязнь того, что их муж в действительности может оказаться голубым.
— Не думаю, чтобы Кэти злилась из-за этого, — возразил Брюс. — А ты?
