Мелисса Бэнк - Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле
Моя мать никогда не давала мне советов относительно мужчин, и я, помнится, лишь однажды затронула в разговоре с ней эту тему. Я училась тогда в пятом классе и как-то послала подругу, чтобы узнать, нравлюсь ли я тому мальчику, который нравится мне. «Плохие новости, — сообщила мне подруга. — Он тебя ненавидит».
Моя мама не отставала от меня: «Золотце, что с тобой случилось?» Я не могла ей ничего рассказать. Наконец я спросила ее, как она нашла парня, который ответил ей взаимностью на ее чувства. Она ответила: «Главное — взять себя в руки», словно это что-то объясняло. Расстроенная словами матери, я вскочила на велосипед и носилась на нем вокруг нашего квартала до тех пор, пока мои щеки не запылали.
* * *Позвонил мой брат и пригласил меня на театральную вечеринку, которая состоится в пятницу. Его подружка Лиз знает одного режиссера.
— Уникальное событие, — сказал Генри.
— Уникальное? — переспросила я. И подумала о яркой обертке сыра.
— Предполагается нечто необычное, — сказал он.
— Безумство какое-нибудь? — подсказываю я.
Он отводит в сторону трубку и спрашивает Лиз, что там намечается.
Я слышу ее голос: «Будут танцевать кадриль».
— Кадриль? — спрашивает он насмешливо.
— Брось этот тон, — говорит она. — Дай мне поговорить с нею. — Она берет трубку. — Джейн?
— Привет!
— Возможно, это звучит диковато, — говорит Лиз, — но я была там в прошлом году, и это на самом деле колоссально.
Мне подумалось, что я не люблю подобных увеселений.
«Ты хотела бы завести знакомства с мужчинами?» — спрашивает Фейт.
Бонн говорит: «Соглашайся, пока тебя приглашают!»
«Что же еще ты собираешься делать в пятницу? — вкрадчиво спрашивает Фейт. — Кажется, мы затронули тему, касающуюся Эдит Уортон, не так ли?»
Я записываю адрес предстоящего гуляния, и тут начинает сигналить параллельный аппарат. Это Роберт.
— Привет! — говорю я шепотом. — Я на другой линии.
Фейт подсказывает: «Скажи, что сама ему позвонишь».
Но я в растерянности: кажется, моя рыбка уже на крючке?
«Нет еще, — говорит Фейт. — Он только пробует наживку».
Я спрашиваю Роберта, могу ли я перезвонить ему.
Он отвечает, что разговаривает по платному телефону.
«Ну и что? — говорит Бони. — Всего четверть доллара».
Но я говорю Роберту: «Подожди секунду» — и договариваюсь с Лиз встретиться на танцплощадке.
Мы с Робертом толкуем о том, как весело было на свадьбе. Я говорю о самых отвлеченных вещах, стараюсь быть верной клятвам, по крайней мере не нарушать ни одну из них, а в голове только и вертится: «Не говори первой: я тебя люблю!», «Носи длинные волосы!», «Не поднимай вопрос о браке!»
Роберт рассказывает, что сейчас он занят поисками квартиры в Виллидже, и спрашивает, не откажусь ли я выпить с ним где-нибудь чашечку кофе.
Бони предупреждает: «Не соглашайся на свидание раньше чем через четыре дня!»
Я уклонилась от ответа и стала расспрашивать, как у него обстоят дела с квартирой, пока записанный на пленку голос оператора не потребовал еще монеты, иначе разговор будет прерван.
Роберт бросил монету. И сказал:
— Сейчас нас прервут. Надо заканчивать.
Я подумала: «Но ведь ты же перезвонишь». А Фейт сказала: «Шутки в сторону!»
— Итак, — проговорил он, — не желаете ли выпить кофе?
Я заставила себя ответить:
— Я не могу.
«Хорошая девочка!» — сказала Фейт.
— Уф! — вздохнул Роберт. И после паузы спросил, не хочу ли я пообедать с ним в пятницу.
«У тебя же на пятницу планы, — сказала Фейт. — Сообщи ему об этом».
— В пятницу я не могу, — ответила я.
Он настойчиво предлагает встретиться в субботу.
«Отлично», — говорит Фейт.
— О'кей, — говорю я Роберту.
Тут снова возникает оператор и требует еще монету.
Роберт говорит:
— Вы только обратите внимание, как он притворяется, будто раньше не прерывал нас. В моей груди кипит буря восторга.
* * *После сеанса терапии я стою на ступеньке эскалатора и вдруг слышу голос Бони: «Это было великолепно!»
«Что?» — спрашиваю я.
«Ты верна клятве: «Не говори своему психотерапевту об этом руководстве!»«
«Я не хочу, чтобы она думала, что я поправляюсь. Надеюсь, однажды она сама скажет, что мне лучше и я больше не нуждаюсь в ее сеансах».
«В этот же день в химчистке тебе порекомендуют стирку вручную», — говорит Фейт, расчесывая волосы.
* * *В четверг Роберт оставил мне послание с телефонным номером своей сестры. Я записала номер и взяла было трубку, чтобы позвонить.
«Еще рано, — сказала Фейт. — Заставь его немного поволноваться».
«Не будет ли это невежливо?»
«Нет, — заверила Фейт, — невежливо было не написать благодарственную записку той веселой паре, которая три недели назад приглашала тебя в Коннектикут».
Бони, выглядывая из-за большой миски с кукурузными хлопьями, сказала: «Веселые мужчины ненавидят женщин».
«Почему я слушаю вас?» — спросила я.
«Потому что не хочешь спать с Эдит Уортон до конца своих дней», — ответила Фейт.
* * *Я позвонила Роберту с работы.
— В восемь вечера, идет? — предложил он.
Я согласилась, с трудом скрывая радостные нотки в голосе.
Бони указала на свои маленькие часики и певучим голосом сказала: «Вешай трубку!»
Я сказала:
— Пока, мне надо идти.
Когда я повесила трубку, Бони промолвила: «Давай покороче! И следует первой кончать треп!»
Фейт кивает: «Заставь его изнывать по тебе».
* * *Кадриль берет свое начало в Ист-Сайде, где она появилась в двадцатые годы как некая разновидность физкультурных упражнений.
Я отыскала Лиз — обаятельную, в модном свитере — и Генри, на котором был обычный костюм.
Мы сдержанно поздоровались.
Я стою с братом и Лиз. Я на вечеринке, на календаре пятница, а завтра у меня свидание. Мне назначено свидание! Я — пловец-аквалангист в социальном водоеме.
Фейт говорит: «Приятное ощущение, не так ли?»
Приятное.
Много хлопанья, топанья и диких выкриков. Я, конечно, не могу хлопать, но готова издать радостный клич, когда Фейт кивает головой.
«Мне очень весело», — говорю я.
Фейт напоминает мне, что я нахожусь здесь вовсе не для этого.
«Это танец для холостяков!» — говорит Бони, хлопая в ладони, будто отбивая ритм.
Лиз говорит, что нам следует потанцевать, и, когда я соглашаюсь, берется найти мне партнера.
Парня, которого она приводит, зовут Гас. Он режиссер. Похож на большого плюшевого мишку. Лицо его покрыто пухом, а зубы настолько мелкие, как будто их и вовсе нет.
Он невероятно обходителен. Похоже, он принимает меня за простушку Катерину из «Вашингтонской площади» или больную Лауру из «Стеклянного зверинца».
Гас берет меня за руку и ведет в танцующую массу.
— Поклонитесь партнеру, — говорит Брейди. — Леди, реверанс!
Пока мы с Гасом танцуем, он ободряюще улыбается, словно я Клара из «Хейди»[27], а он учит меня ходить. Но я внезапно вспоминаю кадриль в гимназии, в третьем классе: у меня уже накоплен многолетний опыт, как вести своего партнера.
«Великолепно», — говорит Бони.
Фейт предлагает более скромную фигуру.
После танцев из моей груди готов вырваться крик: «Я умираю от жажды, как опоссум», но тут вмешивается Фейт, и я слово в слово повторяю ее реплику: «Давайте выпьем чего-нибудь холодненького».
— Конечно, — соглашается Гас.
Мы идем в бар, где столики липкие от пролитого пива. Фейт предлагает: «Спроси его, что входит в обязанности режиссера».
«Мужчины любят рассказывать о себе», — добавляет Бони.
Я спрашиваю, и он отвечает:
— Я делаю то, чего никто другой не захотел бы делать.
Я выдавливаю восхищенную улыбку.
Потягивая пиво, Фейт говорит: «Теперь позволь ему заняться своим делом».
Я бесконечно рада повиноваться.
Бони дает новое указание: «Разглядывай танцплощадку!» Но это было бы неучтиво.
«Перспективный клиент, — говорит Фейт. — Не из тех, что рассчитывают на благотворительность».
Я поглядываю по сторонам, а Гас, стараясь привлечь мое внимание, спрашивает, не желаю ли я еще потанцевать.
Бони говорит: «Один танец для клиента».
Вместо того чтобы пошутить: «Весьма признательна, но мне надо идти к своей родне», я говорю, предчувствуя реакцию Фейт: «Приятно было с вами познакомиться, Гас».
Подобно девице-распорядительнице, Бони командует: «Кругом!» Так я и поступаю.
Фейт констатирует: «Ты устанавливаешь зрительный контакт».
«В самом деле?» — недоумеваю я.
«Ты считаешь, что это единственный способ привлечь внимание мужчины, не так ли?» — спрашивает она.
«Бедная овечка!» — говорит Бони.
Я отвечаю, что не замечала за собой ничего подобного, и голос мой при этом звучит патетически.
