…и его демоны - Лимонов Эдуард Вениаминович
Он ехидно ответил: «Опять папа приехал? Влюбилась?»
16, 17, 18 апреля
В субботу приехал старший лейтенант К., привёз партийца из Луганска. Точнее, партиец был родом из Нижнего Новгорода, однако вот уже второй год сидел с Ф. в Луганске в составе инвалидно-женской команды. Партиец был большой и скорее неуклюжий, одетый в джинсовые громадные брюки с нелепыми карманами и вытачками, обшлагами и чёрт-те чем, много лишнего было на джинсах. «Я бы такие точно не надел», — признался себе Председатель.
Цель прихода К. и привода партийца из Луганска была такая: чтобы Председатель из первых рук получил информацию, что там происходит.
Председатель стопроцентно знал, что там ничего не происходит. Самолюбивый Ф. сидит там в надежде, что опять начнётся война и тогда его с его крошечным инвалидно-женским отрядом поставят на довольствие, дадут оружие. Обещаниями кормит он свой отрядик с февраля 2015 года, с того времени, как его покровителя по кличке Инженер вытурили из армии Луганской Республики. Инженер был случайно пригрет судьбой на небольшой отрезок времени — занимал должность начальника артиллерии бригады. Выглядел Инженер как измождённый зэк, высок, худ, ножки обтянуты в узюсенькие брючки. От военного у него была только армейская русская шапка с кокардой. В декабре 2014-го, посмотрев на Инженера, Председатель сказал окружающим: «Долго он на должности не удержится». Председатель, которому Инженер с гордостью показал свою технику: «катюши», танки, самоходные оружия, видел, с каким пренебрежением смотрели на Инженера экипажи, потому суждение «долго не удержится» основывалось на личном опыте.
Председатель старался всё же не перебивать партийца из Луганска, не навязывать своё суждение. Он задавал наводящие вопросы:
— Чем все дни занимаетесь?
— Я физические упражнения делаю, немного рисую. Гуляю.
Председатель был уверен, что они там ещё и решают кроссворды, но не сказал этого, не нужно было обижать людей, указывая им на то, что их пребывание в Донбассе бессмысленно. Партийцев в Луганске не трогали, в отличие от партийцев в Донецке, только потому, что Ф. успел завести там связи. Связей было достаточно, чтоб их пребывание терпели, но недостаточно для того, чтобы их хотя бы поставили на довольствие… К. и луганский партиец ушли. Председатель вздохнул: «Какую революцию загубили московские мордатые чиновники. Вот цуки…»
В понедельник Дмитрий повёз Председателя к двум ещё докторам. В клинику Администрации Президента почему-то. Целый комплекс расположился в просыпающейся после зимы роще. За рулём опять была воинственная Ольга.
Они разговаривали, а Председатель смотрел на проносящиеся мокрые улицы. «Как ты себя чувствуешь?» — задал он себе вопрос.
«Да мерзковато, честно говоря. Двигаюсь медленно, когда опускаюсь сесть, то страхую себя, опираясь руками. Сплю много, помимо ночного сна ещё пару раз ложусь, так как устаю. Каждое утро, взяв обрезок зеркала, заглядываю в большое зеркало, проверяю шрамы на голове. Второй месяц пошёл, а они ещё корочку имеют, вторую уже, правда, первая сшелушилась…»
«Ну и как думаешь, выживешь?»
«Выживу либо нет, будет понятно в самом конце апреля. Если переживу 28-29-е, будет как раз два месяца после последнего удара молнии».
«19-го тебе в евро-фашистскую клинику, тебе скажут, что ожидать…»
«Чепуха всё это, их сверхсовременные приборы. Главное — демоны взбунтовались против меня».
В платной части клиники царила тишина. Можно было бы назвать её кладбищенской. Изредка проходили задумчивые доктора либо подавленные посетители клиники.
Из кадок росли тоже задумчивые, как доктора, изломанные неизвестные председателю растения (не кактусы, не герани и ничто, импортные какие-то либо космические). В почву растений были воткнуты стеклянные аппаратики, выглядели они как термометры, только вместо серебристой ртути там была красная, как жидкая кровь, жидкость.
После некоторого ожидания, причём спутники раздражали Председателя тем, что топтались между ним и дверью, ведя разговор, наконец вышел пышущий здоровьем молодец-больной, и Председатель постучался в дверь.
В кабинете было сумрачно и печально. Доктор (she) лет пятидесяти. Стол, крупный электронный робот-прибор из Германии с полусотней окон и шкал и с лампочками и щупальцами шнуров.
Докторша, как сонная муха, дописывала, видимо, показания предыдущего посетителя.
— Снимите вашу водолазку. Ложитесь.
Председатель отметил это старомодное «водолазку» и снял свитер и туфли и лёг. Сейчас не говорят «водолазку».
— Ниже, чтобы я могла вас достать. Ещё ниже. Ещё ниже.
Дальше ниже уже ступни свисали. Намазала гелем ему шею. Стала ощупывать прибором его артерии, ведущие к мозгу.
— Повернитесь влево.
Щупала долго. Что-то мычала. Председателю уже делали эту манипуляцию несколько раз. Три, что ли, раза. Называлось это «интрокраниальное дуплексное сканирование сосудов основания мозга».
— Поверните голову вправо.
Опять мычит. Время от времени раздаются хрипы и всхлипывания. По прошлым разам у других докторов Председатель знает, что так шумно течёт по сосудам к мозгу его кровь. Его редкая кровь группы АВ+. Кровь АВ+ была у Иисуса, утверждают исследователи. На семь миллиардов нас лишь один миллион с такой кровью на планете, вспоминает Председатель.
— Вы можете лечь на живот, подбородок к кровати?
— Без проблем. — Председатель переворачивается.
Доктор меланхолично мычит.
— Что?
— Это я не вам. Себе.
Пока он одевается, доктор легонько стучит по клавишам компьютера. За дверьми, воссоединившись с сопровождающими лицами, а это Серёга по кличке Мэр и Димка по кличке Эвертон, Председатель возглавляет их шествие к офтальмологу.
У офтальмолога посетитель. Председатель садится у двери офтальмолога в пустом коридоре, достаёт заключение предыдущего доктора. Читает:
«Ультразвуковое исследование. Цветное дуплексное сканирование внечерепных отделов брахиоцефальных артерий». Выдёргивает из текста несколько тревожных фраз, нетревожные опускает.
«Скоростные показатели кровотока асимметричные по средним мозговым артериям за счёт небольшого прироста линейной скорости кровотока по правой СМА (115,0 см/с)».
«Боковые желудочки мозга расширены, асимметричны за счёт большего расширения левого бокового желудочка».
«Меня интересует, кто швырнул молнии в меня, а не боковые желудочки мозга и скорость кровотока по правой СМА, — грустно констатирует Председатель. — Кто швырнул в меня молнии?
Коридор пуст. Жёлт. Если умирать, то ни в коем случае не тут. Хорошо бы где-нибудь в роще. Помнишь, какие красивые деревья были у Адриатики? Гнутые такие, маньеристские. И там летали целые косы из разорвавшегося кое-как металла мин. А воздух какой там! Там погибать удобное место. Чего не погиб там? А исполнял то, что мне запланировали исполнить. Пока исполнял, меня защищали, демоны, возможно, зубами ловили летящие в меня куски металла…
Офтальмолог — грустная молодая блондинка, лет тридцати пяти. Чего они все такие грустные? Вот я, можно сказать, и бывший, и будущий мертвец, но разве я грустен?»
— На мое ухо, вправо вверх, влево вверх, вниз вправо.
Председатель усталыми глазами послушно исполняет приказания.
— Доктор, я пью четыре лекарства, от какого-то из них у меня иной раз расплывается видение.
— Это нормально, — бесстрастно сообщает блондинка. Закапывает ему в глаза капли. — Посидите в коридоре. Потом я посмотрю ваше глазное дно.
Глаза щиплет. В коридоре Серёга Мэр и Эвертон в его отсутствие позволили себе присесть. В его присутствии, когда они стоят, у них преимущества перед нападающими. Они всегда предполагают, что на Председателя могут напасть. Правильно делают, что предполагают. Образцово-показательные парни.
Какую-то гадость в глаза закапали, чтоб посмотреть глазное дно. После осмотра дна они спускаются. В глазах Председателя даже троится.
