Алексей Колышевский - МЖ-2. Роман о чиновничьем беспределе
– Все же что ты думаешь, Иван, насчет сеченовских дальнейших поползновений?
Коваленко поморщился. Конкуренция между его ведомством и ведомством генерала Пети была притчей во языцех, поэтому Сеченова он ненавидел, но вместе с тем уважал, понимая, что тот выше его по всем статьям на целую голову. Выше-то выше, ан чурбанов-то и просрал! Хотя странно все как-то…
– Странно все как-то, – вслух повторил свою мысль Коваленко, – с одной стороны, мы с тобой знаем про интерес Сеченова к этому делу. Я же рассказывал тебе – помнишь? – что он на место преступления прислал своего холуя Кленовского. А с другой стороны? Ну, хотел бы он заполучить себе этих твоих скотов, так и действовал бы официально, через свои прочные связи с ФСБ. Ему ведь только палец поднять, и их от самой казахской границы и до Москвы сопровождала бы дивизия спецназа. Тут, как я думаю, реальны два варианта: либо старый лис затеял какую-то очень искусную мышиную возню, а он мастер на такие дела, либо он и впрямь не при делах и его этот вопрос вообще не интересует. В последнем я, конечно же, сомневаюсь, уж больно старательно Сеченов показывает, как он не хочет лезть в это дело. А ведь его отношение к тебе известно, и я ему, – Коваленко сплюнул в пепельницу, где исходил последними струйками дыма окурок его сигары, – симпатизирую, как ты знаешь. Если бы не наша старая вражда, то я бы…
– Да будет тебе, Иван Иваныч, – задушевно прервал его Масионжик, – у нас с тобой дружба многолетняя, ты на меня работаешь не просто за интерес. Вот скажи мне такую вещь: если бы не было моих нелегалов и в Москве, и вообще в России, то на фига бы был нужен весь твой аппарат в таком чудовищном количестве? Они совершают преступления, вы их иногда раскрываете, статистика идет, премии тоже, да и во время обысков твоим ребятам кой-чего перепадает, не так ли? Без них и вас бы не было. А потом, сам знаешь, сколько на левых прописках да регистрациях выходит. Нам с тобой не лишнее, на дороге не валяется и низовой персонал доволен. Да не будь нелегалов, с чего бы все менты тогда кормились-то? С честного гражданина, с коренного, с него вон – хер чего с него слупишь, потому как он свои права знает. А с этого? Да куда там…
Коваленко кусал тонкие свои губы, думал, сказать – не сказать, но сдержался. А между тем истинная цель его собеседника и спонсора была ему отличнейшим образом известна: стравить местное население с приезжим, устроить хаос, на этой волне ворваться во власть и подмять ее под себя. К людям Масионжик относился как к разменной монете, которую в древней Иудее выдавали в храмах менялы для жертвы Яхве-богу. Масионжик сам считал себя таковым: евреям, как никакой иной нации, свойственно, разбогатев и приобретя вес в обществе, мгновенно превозноситься. И хотел бы Коваленко не послушать Ефима Самойловича, хотел бы ему возразить, но было в их отношениях столько барьеров, через которые генералу ГУВД не под силу было перепрыгнуть: система и ее привычки. Совесть плескалась в Коваленко, словно крохотная капля на дне стакана, и была почти неощутима и цвета не имела. Да и, сказать по правде, логика у Масионжика была неоспоримой: нелегалы приносят доход МВД, и с этим невозможно спорить. Их легко «обувать», «доить», они вообще никто. На них хорошо списывать любые преступления, хотя нелегальные мигранты в большинстве своем народ и впрямь криминальный. Пусть и не такой, как те двое, что сидят сейчас в подвале, но все-таки…
– Ефим, а что ты думаешь насчет тех двоих. Чего ради они тебе понадобились?
– А чего ради они понадобились какому-то подполковнику, которого твои идиоты не захватили с собой, когда он был без сознания после аварии, а? Кто он вообще такой? – вопросом на вопрос ответил Масионжик, и Коваленко только руками развел:
– Долбоебы, больше мне сказать нечего. Заладили: «Мы думали, он труп, мы думали…» А пульс пощупать хотя бы?!
– Хоть приметы-то есть какие? – поинтересовался Ефим Самойлович.
– Говорят, что ничего особо не помнят. Просто крупный мужик, качок, что ли… Может, и правда мент. Но если мент, то навряд ли он от Сеченова.
– Может, правдоруб какой? Бывают же у вас идейные сотрудники. Ты не проверял?
– Я уже запросил данные на всех офицеров в звании подполковника, которые находятся на больничном, вместе с диагнозом. Мои сказали, что машина раз пять-шесть перевернулась, а он лежал как мертвый, значит, у него может быть все, что угодно, – фыркнул Коваленко.
– А машина где? По ней бы и на него вышли! – встрепенулся Масионжик.
– Ее нет, – сокрушенно пробормотал генерал ГУВД, – ее очень быстро увез какой-то безымянный эвакуатор. Знаешь, что я думаю? Я думаю, этот человек еще проявится. Если он не от Сеченова, а похоже, что это действительно не от него, то у этого подполковника должен быть какой-то свой интерес в этом деле. А какой? Он может быть мстителем, – задумчиво ответил сам себе Коваленко.
– Кому он мстит? – Масионжик нервно сжимал стакан, и казалось, что он вот-вот лопнет. – Нам с тобой еще мстителя не хватало.
Коваленко беззаботно махнул рукой:
– Ну, кому? Этим, что у тебя в подвале. Может, он друг семьи того французика, которого они порешили, – по лицу генерала прошла легкая тень, словно он вспомнил о чем-то мимолетном, – а может, – генерал рассмеялся, – любовник кого-то из той гей-компании. Кто его знает. В любом случае, если моя версия правильная, то он придет за ними, понимаешь?
– Понимаю, – эхом отозвался Масионжик, – так что, держать их здесь как приманку?
– Именно. А я сюда ребят пришлю, человек пятнадцать.
– Их же всех кормить-поить нужно! – возмутился экономный Ефим Самойлович.
– Так надо, Ефим. Человек, судя по всему, серьезный, его заарканить нужно, а для этого потребуются охотники.
Вот о чем вели между собой беседу Иван Иванович и Ефим Самойлович в то время, как я рассказывал Лоре о прелестях нашей с ней будущей фееричной новоапостольской жизни.
2
Да уж что греха таить? Насчет «церкви Наслаждения» я ей тупо врал. Хотя нет, не тупо. Я врал ей виртуозно, я врал изощренно, так, как могу врать только я, а врать я умею бесподобно, хотя, как мне кажется, с годами мое мастерство слегка притупилось. Ложь с самого начала моей профессиональной и несложившейся карьеры в бизнесе являлась моим основным инструментом. Сколько врет манагер по продажам или закупщик? Правильный ответ: всегда. «Когда я молод был, мой мир был миром иллюзий» – пел Фредди когда-то. Вот и я, будучи клерком, жил в иллюзии собственной лжи, я создал для себя новую, четырехмерную реальность, вернее, я стал ее частью, придя в алкогольный бизнес вначале в качестве продавца, а затем закупщика. И в этой реальности я настолько поднаторел, что выхожу в нее при всяком удобном случае, то есть лгу без всякого стеснения, сам веря в то, что говорю. Даже не хочу оправдываться в том, в чем сам не вижу ничего предосудительного. Я должен был подготовить девушку к самому стоящему поступку в ее безумной жизни, я вербовал ее, как резидент вербует врага, с той лишь разницей, что резидента интересует лишь информация, которую враг может предоставить, и никаких теплых чувств резидент к врагу не испытывает. А я все же немножко любил Лору, как мне кажется. Предлагаю Гавальде новое название, бесплатно: «Я ее немножко любил». Будет бестселлер, читатели умилятся, уверен.
Вы будете удивлены, но перед тем как подвести ее к краю ее жизни, я всерьез воображал себе, как мы с ней гуляем по Парижу и целуемся в Булонском лесу. Я находился в сладостном упоении от ее бесконечного сексуального флюида, я упивался им, я любил ее глаза – огромные, любил их как-то отдельно от всего остального, я вообще любил почти все ее тело кроме спины. У нее была такая восхитительная на ощупь, бархатистая, словно у ребенка, кожа. А от волос ее пахло луговыми травами. Да полно, было ли все это, или я все просто выдумал для себя в едином порыве ностальгии, который вскоре пройдет, как проходит в этом мире все для каждого из нас. Ничто не может в нас держаться с прежней силой, и любовь – первая в этом списке хрупких чувств. Я не доверял ей, но понимал, что скорее это мое инстинктивное, ведь она не могла знать, кто я. Конечно же, она расспрашивала меня, и я рассказал ей почти все, как было на самом деле, но соврал, что не живу с женой, а снимаю эту берлогу и жажду трахнуть мир в его старую пизду. Моя риторика приводила ее в восторг, она смеялась, она восторгалась моими идеями, она тут же выдавала их за свои, чуть приукрасив, чуть изменив. Ее разрушительная энергия била из ее головной чакры с силой луча гиперболоида инженера Гарина, и я думаю, что начни мы и впрямь наше дело, организуй мы новую религию, результаты были бы ошеломляюще быстрыми. Мы достучались бы до сердец большинства людей в этой стране, а затем и во всем мире, мы перевернули бы мир, поставили его раком и трахнули его.
Мир сейчас нуждается в одной всеобщей глобальной идее, сравнимой разве что и впрямь только с идеей религиозной. Миру нужна новая религия. Религия, которая бесстыдно заберет у всех прочих религий все самое лучшее, самое ценное, а все архаичное, все ортодоксальное отринет, чтобы затем публично придать все старые религии анафеме и сжечь в людских сердцах память о них. Но такая задача под силу только человеку уровня Будды, Иисуса или Магомета. Хотя, с другой стороны, раз жили они, раз они были просто людьми, то почему бы и нет? Почему не попробовать? Повторяю, мир сегодня как никогда готов к появлению такого человека.
