Фред Бодсворт - Чужак с острова Барра
Стройное тело Кэнайны внезапно напряглось; до сих пор она сдерживалась, а теперь вся дрожала от возмущения:
— Но вы не даете нам забыть! — воскликнула она. — Я пыталась забыть. Но когда я веду себя не так, как, по мнению многих, должна вести себя индианка, я нахожу у себя в портфеле вещь, которую кто-то подсунул. Нельзя доказать, что я воровка, и вы знаете это. Но вам хочется поверить в то, что я воровка,поскольку вы считаете, что все индейцы обязательно воры.
Смуглые щеки и шея Кэнайны покраснели, у нее пересохло во рту и дрожали губы.
— Мисс Биверскин, — коротко сказал доктор Карр, — мой долг повелевает мне исключить вас из школы, чем я крайне расстроен, ибо само ваше появление и обучение в учительском колледже — своего рода эксперимент, за которым внимательно следили в педагогических кругах, ожидая исхода. Исход подтвердил опасения многих.
Пальцы доктора Карра стали вновь нервно отвинчивать и завинчивать колпачок.
— Однако я не намерен исключать вас, — продолжал он. — Вы пришли сюда с прекрасным аттестатом,и мы готовы предоставить вам возможность сдать экзамены на учителя, если вы этого хотите. Но я должен просить вас немедленно прекратить всякое участие в мероприятиях, лежащих вне учебного плана. Если этого не сделаю я, этого потребуют сами студенты.
Он поднял глаза.
— Хотите вы остаться с учетом этих ограничений?
— Я не смогу остаться здесь, если будет считаться,что я совершила кражу, которой я не совершала.
Доктор Карр пожал плечами и развел руки ладонями вверх, давая понять, что разговор окончен.
— Ну что ж, — сказал он. — Решение зависит только от вас.
Слезы застлали Кэнайне глаза, и узкое лицо доктора Карра с отвратительными толстыми губами расплылось и исчезло, она увидела большое круглое лицо и широкий, расплющенный нос отца, Джо Биверскина. Он сидел на полу хибарки в Кэйп-Кри, перед ним стоял черный котел с похлебкой, Джо совал в рот большие куски мяса, и жирный бульон стекал по его подбородку. Кэнайна содрогнулась, она знала, что никогда не сможет вернуться туда. Слезы просохли, и она вновь ясно увидела перед собой неподвижную, постную физиономию доктора Карра.
— Это все, что вы хотите сказать? — спросил он.
— Нет, - медленно ответила она. - Я передумала. Если можно, я останусь в колледже.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Кэнайна снова очутилась в прежней изоляции, посещала лекции, продолжала занятия, но ни в чем другом не принимала участия. Про ручку и карандаш никто больше не поминал, ни доктор Карр, ни кто-либо другой. Кэнайна смирилась, решив, что бессмысленно оправдываться перед студентами, хотя и знала, что молчание расценят как признание вины.
В июне она написала экзаменационные работы, но и после этого оставалась у Сэди Томас, уверенная, что скоро сможет заняться поисками работы. Каждые две недели миссис Рамзей, как и прежде, посылала ей чек из Кэйп-Кри на пансион и одежду. Она писала Кэнайне, что будет посылать деньги до сентября, пока та не начнет преподавать. В июле Кэнайна получила диплом учителя и стала внимательно просматривать газетные объявления. Ей приглянулось вакантное место в деревне неподалеку от города. Она написала туда, и вечером на следующий день ей позвонил один из попечителей тамошней школы.
— Мисс Биверскин, у вас непривычная фамилия, — без промедления сказал он. — Вы что, индейского происхождения?
— Да, я индианка-кри, с побережья, — ответила она. — Чистокровная кри.
— И вам двадцать лет? Мне хотелось бы познакомиться с вами. Не могу я зайти к вам домой?
— Пожалуйста. — Она назвала свой адрес.
Он явился на следующий день, вскоре после полудня.. Лет сорока, брюнет, невысокий, но мужественный. Сэди Томас ушла за покупками, и Кэнайна провела его в гостиную. Он остановился посреди комнаты, пожирая глазами стройную фигуру Кэнайны, и долго молчал. Его молчание смущало ее. Наконец он сел.
- Должен признаться, не ожидал, что учительница-индианка окажется такой хорошенькой, - сказал он. - Но сперва я должен поставить вас в известность, что остальные члены попечительского совета сейчас заняты и новую учительницу должен подобрать я сам... один.
Кэнайна кивнула, с тревогой разглядывая посетителя.
— Так вот, — продолжал он, — если вы хотите, я хотел бы обсудить все детали в приватном порядке... В моем номере в гостинице... Я отвезу вас туда на машине.
— Мы можем обсудить все, что нужно, здесь, -возразила Кэнайна.
— Мисс Биверскин, - вновь начал он, - вам отлично известно, я полагаю, что школьная администрация неохотно берет на работу индианок. Но, возможно, вы готовы предложить нам нечто большее в качестве доказательства вашей квалификации, чем обычно согласны нам предложить белые девушки.
Кэнайна смотрела на него в замешательстве. На лице его застыла улыбка, и улыбка эта была ненавистна ей.
— Да что там, пошли, ты ведь уже не ребенок? - сказал он. — Если останусь доволен — место за тобой.
— Если я не гожусь, пока вы сидите где сидите, мне не нужна ваша работа, — объявила она. — Я учительница, а не проститутка.
— Благодарю, мисс Биверскин, - сказал он, снова становясь обходительнейшим джентльменом. - Я вскоре приму решение и письменно о нем вас уведомлю.
Он ушел. Кэнайна даже не двинулась со стула, чтобы проводить его до дверей. Дрожа всем телом, терзаясь отчаянием и сомнениями, она осталась сидеть на своем стуле. Неужели индианки и в самом деле потаскухи, за которых их принимают белые мужчины? Или это еще одна из выдумок, пущенных в обиход, дабы подкрепить теорию расовой неполноценности? Кэнайна слишком мало общалась с людьми своей расы, чтобы ответить на такой вопрос.
В это лето она писала множество писем по газетным объявлениям, но наступил сентябрь, а попытки получить место учительницы пока не увенчались успехом. Она знала, что супруга Рамзей догадываются об истинном положении вещей, но ей было слишком больно распространяться на эту тему в письмах. Она раздумывала, не поступить ли ей на работу в интернат для индейцев в фактории Мус, но вскоре отказалась от этой мысли. Индейцы считают, что белые искусны в одном, а индейцы в другом, и сочетать это невозможно. К учительнице своей расы они не питали бы никакого доверия. И без того было трудно убедить индейцев посылать детей в школу. Ее присутствие, она не сомневалась, лишь еще больше подорвет их доверие к школе.
В Блэквуде, если не считать Сэди Томас, у нее не было друзей. Она могла бы обзавестись приятелями, но то мнение об индианках и в том числе о ней, которое, по-видимому, молодые люди разделяли все как один, пугало ее, и она их избегала. Возвратиться в Кэйп-Кри ей даже в голову не приходило — она все еще надеялась найти место учительницы. Но она знала также, что не может больше обременять Рамзеев и должна позаботиться о собственных средствах к существованию.
Лучшее предложение, которое она получила, было место официантки за пятнадцать долларов в неделю в небольшом ресторанчике примерно в двух кварталах от пансиона Сэди Томас. От этих денег мало что оставалось после оплаты жилья и питания, но она сообщила Джоан Рамзей, что нашла работу и не нуждается больше в финансовой поддержке. О том, что у нее за работа, она умолчала.
С самого начала работа эта вызвала в ней отвращение. В ресторанчике вечно околачивалась орда молодых людей; они просиживали там часами, потягивая кока-колу и почитывая комиксы. С первого же вечера они стали с нею заигрывать, перешептываясь между собой. А трое из них с места в карьер друг за дружкой пытались назначить ей свидание. В этот вечер смена ее кончилась в одиннадцать, она пулей вылетела из ресторана и побежала домой, пока кто-нибудь не увязался за ней. Задыхаясь, вбежала в свою комнатушку, и тут в глаза ей бросился диплом учителя, который два месяца горделиво красовался на стене. Она со злостью сорвала его со стены и сунула в ящик комода. Никчемный клочок бумаги.
Она проработала в ресторане до самой весны. Единственным его достоинством было то, что он находился неподалеку от пансиона Сэди Томас, и, хотя за ней часто увязывался кто-нибудь из парией, ей всегда удавалось попасть домой прежде, чем навязчивый спутник успевал с помощью шаблонных приемов сколько-нибудь продвинуться по стезе ее обольщения.
Она продолжала внимательно просматривать газеты, но в разгар учебного года учителя нигде не требовались. Однако в начале мая она наткнулась на объявление, где говорилось, что маленькая деревенская школа неподалеку от Кокрена ищет учительницу. В тот же день после полудня, перед началом смены, она отправила по указанному адресу письмо. И несколько дней с нетерпением ожидала почты.
