Иосиф Гольман - Хранитель Реки
А еще в Маалене не было рабов. Вообще не было.
Горожане предпочитали платить из своих довольно скудных запасов, чем держать рядом с собой большое количество озлобленных и ненавидящих их людей. Это исполняемое последние века правило тоже было записано на глиняных табличках.
Но что теперь говорить о Маалене… Его история кончилась вместе с глиняными табличками, которые, даже не замечая, давили боевые слоны Кеоркса. А в Хранилище Знаний – до того, как его заняла ставка Кеоркса, поскольку в этом здании, единственном во всем городе, была система, которую сегодня принято называть климатической установкой, – теперь насиловали и убивали.
Маален кончился, это ясно. Неясно, что теперь будет с Городом. Пока что Кеоркс общается с Дарианом и Игемоном достаточно почтительно. Но что будет дальше, уже в ближайшие годы – эту тяжелую неопределенность ощущали все, не исключая рабов: случись что, новые хозяева будут хуже старых.
Затянувшееся молчание прервал охранник.
– Ладно, парень, – сказал он. – Что случилось, то случилось. Садись с нами, лепешка для тебя тоже найдется.
Мальчик не стал отказываться, сел за трапезу вместе с остальными.
Теперь его можно было разглядеть почти в упор.
Лет ему было на первый взгляд от десяти до двенадцати. Это если не смотреть в глаза. А если посмотрел – проблема определения возраста их обладателя становилась слабо разрешимой. Хотя сами глаза были обычными: очень белый – а каким еще ему быть? – белок, темно-темно-коричневая, почти черная, радужка. На такой темной радужке даже зрачок не сильно выделялся, особенно теперь, когда так ярко светило солнце.
Разговор не клеился. Мальчишке разговаривать явно не хотелось, рабы утомились, а вольный, как всегда после обеда, чувствовал себя не слишком хорошо: желудок болел, внутри что-то дергалось, а главное – от живота до горла все горело огнем. И такая мука – после каждой еды! Чем он прогневал богов?
В таком состоянии лучше всего полежать в прохладной тени, но где же в чистом поле в этих краях найдешь прохладу?
Мальчик несколько раз бросил на вольного быстрый, но внимательный взгляд. Потом встал, отошел буквально на несколько шагов. За пару минут, осмотрев небогатую здешнюю растительность, сорвал какие-то три былинки. Потом, срезав почву, достал щепотку глины. Добавил считаные капли воды, перемесил все это тонкими, явно сильными пальцами и протянул воину:
– На, пожуй!
– И что будет? – спросил тот недоверчиво, но все же слегка заинтригованно.
– Перестанет жечь, – лаконично объяснил мальчишка.
– С какой стати?
Недоверие брало верх: уж очень не походил ребенок на солидного лекаря из Маалена, которые раньше частенько заезжали в Город на заработки. Но и те сначала осматривали больного, потом думали, потом молились, а уж после всего этого предлагали что-то съесть.
– Долго объяснять.
Мальчик вовсе не старался обидеть взрослого. Просто сказал правду: долго объяснять незнающему то, что, может быть, изучалось годы.
Изжога накатилась с новой силой, и воин превозмог недоверие: взял комочек глины и стал жевать. Вкус оказался не отвратительным, охранник ожидал худшего. Но, самое главное, пока он думал о вкусе снадобья, жуткий огонь, заливавший внутренности, сначала уменьшился, а потом и вовсе исчез.
– Колдовство, – пробормотал старый солдат.
– Вовсе нет, – пожал плечами мальчишка. – Это знает любой ученик фармацевта из Маалена.
– Но я не говорил тебе, что у меня болит, – сказал воин.
– Вы – нет, – не стал спорить мальчик. – Говорило ваше тело. Вы все время сгибаетесь, хотя не несете никакого груза, даже меч лежит в стороне. И все время глотаете слюну. А еще несколько раз трогали живот. И зрачки расширены, хоть солнце светит ярко. Что здесь удивительного?
– А что ты еще можешь лечить? – спросил воин.
У его сына после перелома все время болела нога. Может, и ему станет легче после встречи с этим странным мальчишкой?
– Я не лекарь, – огорченно ответил тот. – Просто мой отец разрешал мне читать любые свитки и таблички.
– Ты умеешь читать? – спросили сразу несколько рабов.
Воин не возмутился их вмешательством в беседу: в Городе к рабам относились лучше, чем в окрестных местах, хотя, конечно, не как к собственным гражданам.
– В Маалене все умели читать, – грустно ответил мальчик.
Еще через пару часов, вместе со своими новыми знакомыми, мальчик со своей козой уже входил в ворота Города.
Кеоркс сидел в полутемном зале мааленского Хранилища Знаний и тупо смотрел в огонь.
Все было замечательно. Даже то, что здесь, в большом зале, в жаркий полдень, царил приятный полумрак, а воздух был таким свежим и прохладным, каким бывает только высоко в горах, и то ранним утром.
Маален был взят почти без потерь. Тоже хорошо, пушечное мясо (как будут говорить правители много позже) еще очень даже понадобится.
Наконец Кеоркс довольно быстро пресек бойню – совсем избежать ее было невозможно, потому что озверевшая от страха собственной смерти солдатня могла освободиться от него, лишь отнимая чужие жизни. Это дало правителю несколько тысяч образованных рабов. Теперь есть кому лечить раненых и ремонтировать стенобитные машины – изнеженные раскосые рабы с Дальнего Востока мрут, как мухи, не выдерживая тягот местной жизни.
Да, все идет просто отлично. Он шаг за шагом выполняет клятву, данную в юности на могиле предков: жестоко отомстить заносчивому, высокомерному Городу, а заодно и всему остальному миру.
И он сделает это.
Недаром его поддерживает странная, неведомая, но от этого не менее могущественная темная сила.
Кеоркс вспомнил ее первое проявление. Сколько ему тогда было? Двенадцать лет? Тринадцать?
Взрослая рабыня его матери (тоже, кстати, из Маалена), всегда с ним почтительная, по приказу госпожи, пыталась научить подростка чтению.
Древние арамейские знаки никак не давались мальчишке, более склонному к упражнениям с мечом, чем со свитком. Да и вообще образованность была не в моде в славном Иридархе. Если надо что-то прочесть, всегда можно позвать грамотного раба, а вот заставить раба мечом завоевывать себе полмира – уже нереально, надо действовать самому. Так что важнее: меч или грамота?
Все это он и сказал женщине. Сказал, по обыкновению, грубо.
А когда та не сумела скрыть презрительной усмешки – мгновенно, как это всегда с ним бывало в подобных случаях, обнажил свой маленький, еще детский, меч и вспорол воспитательнице живот.
Вот это он сделал не хуже взрослых, по-настоящему: никакие лекари не помогли, через три дня, в тяжких муках, его первая учительница покинула этот мир.
Мать была недовольна: грамотная рабыня стоила немалых денег. Да и отец не одобрил – какой смысл в уничтожении того, что тебе и так принадлежит? Они не понимали, да и не могли понять, какая мощная сила буквально вырвала меч из ножен.
Эта сила давно, с самого детства, работает на него. Ей он обязан своими многочисленными победами. Но эту силу надо постоянно подкармливать. И, как давно понял Кеоркс, питается она вовсе не мясом или молоком. И хлебом ее тоже не накормишь, будь хлебный обоз хоть на ста возах. Его непонятная, но от этого не менее сильная союзница питается лишь его ненавистью и страхом его жертв. Поистине самая мощная из известных энергий …
Кеоркс вспомнил их самую первую встречу, задолго до случая с рабыней.
В игре с деревянными шарами он всегда был вторым. Первый – сын друга его отца, даже имя мальчишки не хочется вспоминать.
Игра, конечно, детская. Но Кеоркс никогда бы не достиг сегодняшних вершин, если бы с детства не вел себя как хозяин своей и чужих судеб.
Этот мальчишка не только обыгрывал его, ловко гоняя шары по камням. Он еще был умнее и красивее Кеоркса. Вот уж у кого не было никаких проблем с ненужным арамейским! А как его любили другие мальчишки! Такой не бросит в трудную минуту, не посмеется над неудачей. А еще – в чем бы ни участвовал, станет первым, не особо стараясь и даже, может быть, не желая этого.
Ну, разве можно такое простить? Ведь первым собирался стать – и таковым навсегда остаться – сам Кеоркс.
Совсем же был ребенок, однако сообразил. После игры в шары попросил мальчишку задержаться, показать, как это так ловко ему удается направлять в узкие «ворота» неровный деревянный мяч. Тот – даже имя его не хочет вспоминать Кеоркс – сразу согласился. Он никому не отказывал в помощи, что лишний раз свидетельствует о его ограниченности.
Кеоркс умело подогнал мяч к самому краю обрыва, туда, где по выровненным руками рабов скалам собиралась и скатывалась вниз, в резервуары, осевшая на камни ночная влага. Пока скалы сглаживали и потом полировали, немало рабов отдало богам души, не удержавшись на почти отвесной скале. Так что не надо ничего самому придумывать, достаточно внимательно смотреть вокруг.
