Максим Матковский - Попугай в медвежьей берлоге
– Красная роза, – сказал Муса.
– Это старый пароль. Так дело не пойдет. Вы из полиции, да? Я вас сразу раскусил… только вы из машины вылезли. И не надейтесь. В месяц Рамадан я ничем таким не торгую.
– Мы не из полиции, – сказал я, вынырнув из тьмы. – Мы просто хотим немного выпить…
– Это еще кто?
– Иностранец. Мой друг.
– Он шишан?[39]
– Нет, – ответил Муса. – Он из Украины.
– Украина? Это в Южной Америке?
– В Европе, – ответил Муса.
– А похож на шишана. И говорит на арабском, как шишан или турок… Или иранец?
– Сейтар сказал, что у тебя есть вино, и он сказал, что пароль «Красная роза».
– Это старый пароль, проваливайте.
– А какой новый пароль?
– «Двугорбый верблюд», но вы его не знаете…
– Двугорбый верблюд, – сказал я.
– У меня есть только коптское вино, – сказал однорукий Одноглазый и поставил на газеты большую пластмассовую бутылку с черной вязкой жидкостью.
– Берем, – ответил я и полез доставать деньги.
– Подожди, – ответил Муса. – Сначала попробовать.
Он открыл бутылку и, сделав добрый глоток, передал его мне. Крепкое густое винище, больше напоминавшее ликер вперемешку с водкой.
– Что за сорт такой? – спросил я и поморщился. Вино упало мне в желудок и начало устраивать там пожарище.
– Хандарис — излюбленный напиток проституток богини Иштар, – ответил однорукий Одноглазый. – Берете? Берите, я сам его пью.
И мы взяли, ничего другого и не оставалось.
Глава 36
Однажды у господина Фрайдея начисто пропал интерес к городским торговцам, к моим россказням о бистро и ресторанчиках, его резко перестали интересовать сплетни инженеров на станции и результаты анализов трансформаторного масла. Он больше не спрашивал, что ел генеральный директор на обед, его не интересовало, в каком костюме пришел начальник станции Баас и взял ли главный инженер Тишрина взятку во время проведения тендера на ремонт турбин.
Господин Фрайдей в кои-то веки повернулся ко мне лицом – выглядел он крайне изможденным и недовольным, – он больше не щерился, выставляя напоказ свои лошадиные зубы.
– Нет, – сказал он. – У нас слишком мало времени на эту чепуху. Ты проделал много работы, но теперь все по-другому. Страна вот-вот взорвется. Война на пороге.
– Откуда вы знаете? – спросил я.
Он поднял нос кверху и принюхался, его огромные ноздри задрожали.
– Представь, что я чую. У меня нюх, как у волка, а воздух пропитан войной. Ты ощущаешь вонь гари? Днем и ночью? Гарь и смерть – вот чем пропитались наши жилища, наша одежда, наши тела, улица. Забудь про жасмин и лепешки, забудь про жареную баранину, скоро страна умоется кровью, а по улицам будут сновать до зубов вооруженные шакалы. Наемники со всего мира хлынут сюда. И их уже не остановить. Какая разница, сколько продержится Башар? Год или десять лет? Сирия, какой она была, исчезнет навсегда… из умов и с карт. Ее порвут на части, нарежут на мелкие лоскуты. Вывезут золотые запасы и богатство древних. Музеи, банки, секретные бункеры тайной полиции – все рухнет. Останется только Башар с армией, люди, которых обманули, и шакалы. Живого места не останется. В первую очередь пострадают Алеппо и Дамаск, потом портовые города типа Тартуса и Латакии, а затем, ахи, шакалы и армия устроят настоящую бойню за Табку и плотины. Другого не дано.
– Что я должен делать? – спросил я.
– Ты должен узнать, появились ли уже крокодилы в городе, – ответил господин Фрайдей.
– Крокодилы?
– Да, ты узнаешь их по продолговатым мордам и хищным узким зрачкам, их глаза – мутновато-желтые, под галабеями они прячут свои толстые осклизлые хвосты. Не клади им голову в пасть, ахи, не гляди долго им в глаза.
– Стесняюсь спросить, господин Фрайдей, но что за чушь вы несете? Вы пьяны?
– Заткнись и слушай. Ты должен найти человека в городе, который знает о крокодилах.
– И как мне его найти?
– Знаешь древнюю арабскую поговорку: готов ученик – готов и учитель?
– Обижаете, конечно, знаю.
– Так вот, ищи и не ищи одновременно. Он сам появится, и, когда он появится, ты сразу поймешь. Вот тебе деньги.
Достав из внутреннего кармана пиджака толстую пачку зеленых, господин Фрайдей протянул ее мне.
– В деньгах я не нуждаюсь, – запротестовал я. – Денег мне хватает, слава богу – зарплату платят.
– Эти деньги не для тебя. Найди человека, который согласится их взять.
Покорно сунув деньги за пазуху, я встал с кровати, будто с кушетки психолога-шизофреника, и вышел из номера, в дверях я обернулся и взглянул на господина Фрайдея: высокий, крепкие руки, элегантный костюм и поблескивающая серебряная серьга в левом ухе. Мне невыносимо захотелось стать господином Фрайдеем, человеком из параллельного мира, обладать информацией, недоступной для беззаботных обывателей, мне захотелось стать темнокожим широкоплечим мужчиной с сережкой в ухе. И, не в силах контролировать язык, я все же спросил его:
– Как стать таким, как вы, господин Фрайдей?
– Перестань спрашивать людей об этом. Глупый вопрос. Ты и твое тело, кишки и селезенка, мизинцы и аппендицит, сердце и ногти – цени их, другого у тебя не будет. Вглядывайся в детали, но не забывай о главном. Не подражай людям, люди и сами не знают, что делать, никто не счастлив, никто не уверен. А счастливыми и уверенными могут быть только идиоты.
Так сказал он напоследок, и я ушел. Где-то в номерах громко гудел пылесос, дверь возле лифта была открытой, я осторожно заглянул внутрь и увидел престарелую филиппинку, она сидела на кровати и смотрела на свои раскрытые ладони.
Пылесос гудел для виду.
И господин Фрайдей оказался прав. Я нашел человека, который видел крокодилов в городе, и крокодилы эти выползли не из бурлящего Евфрата, а из жаровни Пустыни Отчаяния. Произошло это вот как.
После тяжелого трудового дня на гидроэлектростанции я вернулся домой и обнаружил, что холодильник мой совершенно опустел, ни яиц, ни сыра, ни лябана, ни курицы, ни пива – вообще ничего. Мышь на веревочке повесилась. О, что это был за день! Адский денек! Какого-то черта на ремонтной площадке задымился трансформатор, введенный в экспериментальную работу, вся наша команда специалистов в составе пяти человек как раз в этот момент обедала на берегу. Арабы, сидевшие в тени, потягивающие чай и хамру, заметили дым и первым делом, естественно, побежали к начальнику станции, ничего не сообщив украинским специалистам. Начальник станции не упустил случая уличить наших технарей в плохо выполненном ремонте и тут же связался с заместителем генерального директора и сообщил о пожаре на трансформаторе Т 2. Арабам свойственно преувеличивать не только в поэзии, но и в повседневной жизни. О, они обожают гиперболы. Трансформатор украинцев загорелся, пришлите пожарных, давайте оштрафуем их и разорвем контракт, пусть выплачивают компенсацию, что за работяги! Ужас! Безалаберность!
К слову сказать, между моим милым директором и начальником станции с давних времен были натянутые отношения, никто не хотел уступать, директор не хотел задабривать начальника взятками и подарками, начальник же из-за этого не придерживался условий контракта. То масло вовремя не подгонит, то мостовой кран у него в день подъема купола не работает. При встрече они постоянно орали друг на друга, изрыгали потоки невообразимой матерщины, которую я умело обрабатывал и выдавал за напряженный мужской диалог. Например, мой милый директор пообещал «повесить начальника станции на пальме, как собаку, чтобы все знали, что он вонючий дохлый пес и дети его псы, и родители его псы, и жена его – вшивая гонорейная шлюха, и дерут жену его всем городом, потому что ноги она расставляет от плотины Евфрата до плотина Баас, и из щели ее воняет, как от селедочного завода, и в щель ту может зайти одновременно сотня поездов, и поезда в утробе ее будут с легкостью маневрировать, не пересекаясь, так что железнодорожникам не придется переводить стрелки…» и так далее и тому подобное, мой милый директор придумывал все новые и новые метафоры касательно половых органов жены начальника, в этом он был настоящим мастером, профессионалом! А я переводил слова директора примерно вот так: «Уважаемый начальник, мне не хочется с вами ругаться, но готовность мостового крана и масел прописаны в контракте, там указан день и даже точное время, 12.00. Вы, извините, как вы знаете, подъем купола – самый ответственный этап в процессе капитального ремонта трансформатора. И мы не потерпим задержки, нет и нет! Если будет задержка, тогда пусть станция официально берет вину на себя и выплачивает нам штраф».
Конечно, начальник станции не слушал, что я там говорю, во время перевода он выдумывал, как оскорбить милого директора. И должен признать, по части матерщины и выдумывания метафор начальник от директора не шибко-то отставал. Он отвечал так: «Переведи ему, что он сын ишака и ослихи, родители его зачали в компостной яме, поэтому-то у него такая кривая коричневая рожа, как куча слоновьего говна, и воняет он, как куча верблюжьего говна, и если он на меня еще хоть раз заорет, я найду его малюсенькие яйца и повешу его за яйца на пальме, весь город будет смеяться над его крохотными яйцами, конечно, они меньше чечевичной крупы! Народ спросит: как ты нашел его яйца? А я скажу, что для этого специально купил микроскоп!»
