Масако Бандо - Дорога-Мандала
«Что это?» — спрашивал Рэнтаро, нагнувшись над найденным в лесу растением. — «Это «тигриный след». — «А на что он годится?» — «Его хорошо заварить кипятком и дать роженицам перед родами». — «А какой он на вкус? Похож на чай?» — «А что такое чай?» — «Его листья заваривают кипятком и пьют».
Как Рэнтаро, с Саей не разговаривал ни один из знакомых ей мужчин. Мужчины её племени не обращали внимания на женскую болтовню. Они общались в своём мужском кругу, женщинам же сообщали только о важных делах: «Завтра переезжаем на новое место» или «Поблизости бродит тигр». Женщины тоже общались только между собой в своём собственном времени и пространстве. И только когда и мужчины, и женщины начинали томиться желанием, круг разрывался, и они выбирали партнёров по сердцу. Партнёрами незамужних женщин становился кто-нибудь из холостяков, а партнёрами замужних были их мужья.
Рэнтаро привлёк Саю тем, что его обращение с женщинами было иным. Он ходил вместе с ней в лес, собирал лекарства, брал её с собой на рынок в Кота-Бару, болтал с ней о разных житейских пустяках. До сих пор мужчины для Саи были иными существами, отделёнными от неё стеной. Это были существа, занятые совсем другими, нежели женщины, делами, выполнявшие другую работу. Мужчины давали женщинам разные указания. Женщины в основном следовали этим указаниям, когда же они были им не по душе, просто не обращали на них внимания. Мужчины разговаривали с женщинами на языке приказов, женщины односложно отвечали им «да» или «нет». Мужчины и женщины отличались друг от друга, как петух от собаки.
Только знахарь вёл себя иначе. Он был одинаков и с мужчинами, и с женщинами. Разговаривал и с теми, и с другими в одном тоне. Иногда мягко, иногда жёстко. Когда знахарь объяснял маленькой Сае свойства лекарственных трав, он был с ней ласков. Вот эти цветы укрепляют силы, если заварить их кипятком и выпить, говорил знахарь, указывая на цветы красноножки. А какие «силы», спрашивала Сая. Знахарь, тронув свой пенис, отвечал, что у мужчин он увеличивается в размерах, а у женщин — тут он показал на промежность Саи — здесь начинает гореть. Сая просунула руку меж бёдер, но не поняла, как это здесь может гореть. Уголки рта знахаря сморщила улыбка — будто круги на воде. Вот подрастёшь ещё немного, и я тебе объясню.
И действительно, это знахарь рассказал Сае об отношениях между мужчинами и женщинами. Однажды, когда Сая, раскачиваясь, сидела верхом на упавшем дереве, знахарь поманил её рукой. Отведя её под тень дерева, он дал ей пошарить рукой под опоясывавшим его куском ткани. Там что-то болталось. Когда Сая прикоснулась к этому кончиками пальцев, знахарь сказал — пусть и Сая покажет ему. Сая задрала свою набедренную повязку. Знахарь коснулся пальцами маленького выступа меж её бёдер. По телу Саи пробежала дрожь.
«Это женское семя», — сказал знахарь, убирая руку. «Если этому семени будет вдоволь воды и радости, то внутри тебя вырастет женщина и зацветут цветы».
«А это?» — спросила Сая, сжимая в руке пенис знахаря. Тот постепенно отвердел. «Это — сердце мужчины, — ответил знахарь. — При виде женщины сердце мужчины набухает. Когда женское семя увлажняется, а мужское сердце набухает, женщине хочется выпить мужское сердце. И тогда мужчина спит с женщиной».
Сая знала, что имеет в виду знахарь. Она часто видела в зарослях или во тьме дома сплетённые тела мужчин и женщин.
«Но нужно быть осторожной». Знахарь сжал выступавший из ладони Саи чуть отвердевший член. «Есть мужчины, у которых здесь нет сердца. Мужчины, у которых мужское сердце превратилось в клинок. Такие мужчины встречаются и в лесу, и за его пределами».
Сая не поняла, что имел в виду знахарь. Не поняла, даже когда чуть позже знахарь немного вошёл своим мужским сердцем в углубление пониже женского семени. Его слова она осознала гораздо позже, когда стала жить в Кота-Бару.
В борделе Сая поняла, что такое мужской клинок. Там были десятки, сотни таких клинков. Эти мужские клинки кромсали её внутренности, прививали ей ненависть. Когда она, обессиленная, лежала в постели, по которой прыгали блохи, ей вспомнились слова знахаря. Она подумала, что если бы послушалась его, не стала бы сопровождать Рэнтаро в лесу, не ушла бы из леса и не жила бы в Кота-Бару, и, может быть, она не узнала бы, что такое мужской клинок.
Обеими руками оперевшись о черенок мотыги, Сая рассеянно смотрела по сторонам. На рисовых полях виднелись грядки с рассадой, едва-едва пробивались зелёные всходы. Деревья сакуры на речной насыпи окрасились в розовый цвет. Тёплый воздух был напоён ароматами цветов и всходов.
«Чем дарит меня Рэнтаро, мужским клинком или мужским сердцем?» — думала она. В отношениях с Рэнтаро она нашла ту теплоту, что была между ней и знахарем. Она думала, что нашла мужское сердце. В их счастливые дни в Кота-Бару разве не своим мужским сердцем Рэнтаро увлажнял женское семя Саи? Он дарил её мужским сердцем. Но тот же Рэнтаро навлёк на мир Саи бесчисленные мужские клинки.
Рэнтаро был дверью. Дверью в виде мужского сердца. За дверью её ждали, сверкая острыми лезвиями, мужские клинки.
Почему же она ненавидит Рэнтаро? Разве не набухло его мужское сердце при виде Саи? Разве не он научил её новой жизни в Кота-Бару? Разве он был повинен в существовании других мужских клинков? Рэнтаро был лишь дверью. Разве сам Рэнтаро знал, что таилось за этой дверью?
И тут послышался гневный голос: «Негоже позволять себя обманывать!» По пояс вросшая, как дерево, в только что возделанную грядку, на неё с ненавистью глядела Канэ Тосика. Земля, скрывавшая нижнюю часть её тела, запеклась чёрной кровью.
«Вспомни, что он сделал! Он бессовестно воспользовался тобой и выбросил, как банановую кожуру! Таковы мужчины! Мужское сердце — обман!» — с исказившимся от ненависти лицом вопила Тосика.
Выведенная из себя её криками, Сая швырнула в неё мотыгой. Мотыга покатилась по грядке. Тосика исчезла. Мимо пролетела перепуганная бабочка-белянка.
Сая подобрала мотыгу и ещё раз взрыхлила грядку там, где только что торчала из земли Тосика. Затем, сделав новую грядку, она принялась высаживать семечко за семечком семена-слезинки тыквы-горлянки.
24
Рэнтаро продолжил путь по Дороге-Мандала. Во всех Деревнях радовались лекарствам, нигде ему не отказывали в ночлеге. Идущая вдоль реки Каноко дорога сужалась и забирала вверх всё круче.
К вечеру третьего дня после того как он покинул Тибаси, он наткнулся на одну деревню. Она была не похожа на все предыдущие. Здесь не было богатых домов с тростниковыми крышами, все дома были простыми бревенчатыми хижинами, крытыми придавленной камнями корой. Восемь хижин ютились на отвоёванном у леса участке горного склона, к ним сиротливо жались недавно расчищенные под распашку поля.
В деревнях вдоль Дороги-Мандала ему не раз доводилось слышать о том, что дальше есть деревня поселенцев, жители которой осваивают новь. Не иначе как это та самая деревня. В поле, где ещё валялись камни, работали человек двадцать мужчин и женщин с детьми. Мужчины выкорчёвывали оставшиеся в поле пни, женщины возделывали землю мотыгами, дети рвали траву и собирали мелкие камни. С приближением Рэнтаро люди, оставив работу, настороженно следили за ним. И мужчинам и женщинам было лет по двадцати. Стриженные наголо, заросшие щетиной, почерневшие от загара мужчины были одеты в форменную одежду или военную форму, женщины — в залатанные рабочие шаровары. Их облик ещё хранил печать военного времени.
Рэнтаро как можно любезнее поклонился. Среди безучастно стоявших, опершись на кирки и мотыги, людей раздался женский голос:
— Ой, торговец лекарствами! — Из-за спины круглолицего с чёрными как смоль бровями мужчины улыбалась женщина с тонкими чертами лица.
Та самая женщина, с которой он встретился в поезде на станции Авасуно. Увидев знакомое лицо, Рэнтаро расплылся в улыбке:
— Уже оправились от простуды?
Кивнув, женщина зашептала что-то стоявшему перед ней мужчине, видимо, мужу. Подняв брови, мужчина смягчился.
— Спасибо, что помогли моей жене, — сказал он, поклонившись.
Все остальные вздохнули с облегчением, отбросив настороженность. По-видимому, он был здесь важным человеком. И летами он был, похоже, старше других, на вид ему было около тридцати.
Обведя взглядом лица молодых людей, Рэнтаро объяснил, что обходит деревни в поисках домов, где ему позволили бы складировать лекарства.
Женщины, стоявшие чуть поодаль от мужчин, обрадовались. Но мужчина с густыми бровями снова насторожился и лишь пристально смотрел на Рэнтаро из-под нависших век, медля с ответом.
Обходящего новую территорию торговца не всегда встречают дружелюбно. Иногда его воспринимают как назойливого попрошайку и, если он чересчур настойчив, прибегают даже к полиции. Но ныне было время послевоенной нищеты. Рэнтаро знал, что в этой деревне, жители которой возделывают новь, нет ни врача, ни лекарств. И он приписал поведение мужчины, не доверявшего такому чудесному появлению лекарств, в которых была крайняя нужда, его несговорчивому нраву.
