Лю Чжэньюнь - Я не Пань Цзиньлянь

— Дорогая моя, я ждал несколько десятков лет.

В дороге Ли Сюэлянь так устала, что у нее не осталось никаких сил сопротивляться. при этом ее удивляло, что Чжао Большеголовый, который утомился не меньше, вдруг так сильно возбудился. Учитывая, что он собирался сопровождать ее в Пекин, к тому же оба уже договорились о свадьбе, Ли Сюэлянь через какое-то время сопротивляться перестала. Наконец она позволила Чжао полностью раздеть ее, тот и с себя стащил всю одежду. Он вошел в нее без всяких прелюдий. Ли Сюэлянь уже двадцать один год жила без мужчины, поэтому поначалу держалась скованно. Но Чжао Большеголовый, вопреки ожиданиям, оказался мастером по части женщин. и если сначала он проявлял напористость, то теперь, проникнув в Ли Сюэлянь, стал действовать не спеша. Замерев внутри нее, он стал ласкать языком ее мочки, брови, губы, потом грудь. Дождавшись, когда она расслабится, он начал двигаться. и здесь Чжао оказался оригинален: его движения, то слабые, то сильные, то влево, то вправо, постепенно разогрели желание у Ли Сюэлянь. Такого она не испытывала уже двадцать один год. Почувствовав готовность Ли Сюэлянь, Чжао приступил к еще более активным и изощренным действиям. и тут вдруг Ли Сюэлянь испытала оргазм. Она начала громко вскрикивать. Волна ее возбуждения спала, но Чжао не останавливался, и тогда его мощные атаки вызвали у нее повторный оргазм. Она снова закричала. Когда Ли Сюэлянь жила вместе с Цинь Юйхэ, ничего подобного с ней не случалось. Этот Большеголовый, — В тихом омуте черти водятся, — В постели оказался весьма изобретателен. Ему было уже за пятьдесят, но кто мог подумать, что после пережитых ночных передряг в нем еще останется так много сил? Наконец, отдышавшись, они, совершенно нагие, просто растянулись на постели. и тут Ли Сюэлянь заплакала:

— Знаешь, все-таки это изнасилование.

Чжао смахнул ее слезы и хлопнул по ляжке:

— Мы тридцать с лишним лет потратили впустую.

Чуть погодя он тихонько спросил:

— Ну и как, тебе было хорошо?

Несколько стесняясь, Ли Сюэлянь стала юлить:

— И не стыдно тебе средь бела дня заниматься таким?

Но потом она прильнула к Чжао и так же тихонько ответила:

— В жизни не испытывала ничего подобного.

Успех в постели определил их дальнейший маршрут и место назначения. Чжао Большеголовый укрыл себя и Ли Сюэлянь одеялом и, крепко взяв ее за руку, спросил:

— Дорогая, хочу задать тебе один вопрос. с кем нам лучше: с приятным или неприятным человеком?

— К чему обсуждать такие глупости?

— С кем нам лучше: с близким человеком или врагом?

— Это такой же глупый вопрос.

— Хорошо. Но раз ты признаешь эти вопросы глупыми, должен сказать, что ты тоже поступаешь глупо.

Ли Сюэлянь остолбенела:

— Как это?

— Раз ты понимаешь эти прописные истины, я прошу тебя не подавать эту жалобу. Жалуясь, ты отдаляешься от близких людей и соединяешься с врагами. и пусть бы ты смогла выиграть свое дело, но прошло уже двадцать лет, а результата все нет как нет. Также нет гарантии, что результат появится в этом году. Ведь ни ты, ни твои враги ничуть не изменились.

— В этом году я тоже дошла до этой истины, поэтому сначала и не планировала жаловаться. и дело тут не в корове, это все из-за продажных чиновников, именно они вынудили меня пойти на это. Они всегда извращали мои слова, и относились ко мне, как к негодяйке. Поэтому теперь я буду жаловаться не на Цинь Юйхэ, а на этих чиновников.

— Я и сам понимаю, что эти казнокрады и рядом не стояли с Цинь Юйхэ, именно поэтому биться с ними себе дороже. Это не только пустая трата времени, но и совершенно бессмысленное дело.

Ли Сюэлянь со вздохом уселась на кровати:

— Мне по-любому не переварить этой обиды.

Чжао Большеголовый хлопнул в ладоши:

— Вот об этом-то и речь. Чтобы переварить обиду, ты уже промаялась двадцать лет, и еще лет двадцать промаешься, пока нам обоим лет по восемьдесят не стукнет. Они плевать хотели на твои разборки, мы только попусту растрачиваем лучшие годы.

Сказав это, Чжао снова стал поглаживать низ живота Ли Сюэлянь. Та медленно легла.

— Верно говорится: когда делаешь шаг назад, обзор становится шире. Сражаясь с этими людьми, ты выходишь одна против целого полчища самых разных чинов. Ты идешь с голыми руками на тех, кто облечен властью. Чуть что, у них всегда на подхвате полицейские, к примеру, сейчас мы разве не спасаемся бегством? Куда нам с ними тягаться? и даже если это просто дело принципа, остается открытым вопрос, зачем из года в год загонять себя в угол. и сколько ты еще собираешься барахтаться в этом болоте? Почему бы нам самим не вызволить себя из него, после чего спокойно наслаждаться жизнью?

Помолчав, он снова тихонько спросил:

— Ну, скажи, хорошо нам было вместе?

Не сложись у них сегодня все прекрасно в постели, не было бы и этого разговора. Доведись им раньше затронуть такую тему, Ли Сюэлянь не восприняла бы ее должным образом. Но после сегодняшней близости с Чжао она почувствовала, что тот говорит разумные вещи. Отказываясь от нормальной жизни в пользу очередной тяжбы с этими казнокрадами, она только загоняла себя в угол. и если двадцать лет назад ей было только двадцать девять и у нее впереди оставалось достаточно времени на разборки, то сейчас, в сорок девять, планируя еще несколько лет на эту тяжбу, она уже рисковала потратить на нее всю свою жизнь. Чжао Большеголовый правильно сказал, что в этом мире спасти себя можешь только ты сам. Но сегодня Ли Сюэлянь спас разговор с Чжао Большеголовым Она ничего не ответила, только глаза ее блестели от слез. Какими же ненавистными ей стали прошедшие двадцать лет! Чжао Большеголовый снова стал вытирать слезы Ли Сюэлянь:

— Если ты передумаешь, мы просто возвратимся и поженимся. а если мы поженимся, тебе уже не придется иметь дело с неприятными людьми или врагами. Если мы сейчас же одумаемся, нас точно не привлекут к ответственности за вчерашнюю попойку. Ведь они осознают степень ущерба.

Ли Сюэлянь снова села на кровати:

— Сделаем по-твоему, жаловаться не поедем, но и возвращаться сразу не станем.

— Почему?

— Нужно им напоследок устроить пытку. Ведь если мы возвратимся прямо сейчас, они сразу поймут, что мы передумали жаловаться. а если мы повременим, они подумают, что мы направились в Пекин. Именно этого они и боятся. Они всегда ездили за мной по пятам. а на этот раз мы затаимся, а они пусть ищут нас по всему Пекину.

Чжао Большеголовый согласился:

— Да-да-да. Помучаем их напоследок. Если мы не поедем в Пекин, как они нас там найдут? Чем больше они будут нас искать, тем больше будут беситься. Но и здесь нам оставаться нельзя, слишком близко к нашему уезду. Если задержимся, нас наверняка найдут.

— Куда же нам деваться?

— Я повезу тебя прогуляться на гору Тайшань. Ты там бывала?

У Ли Сюэлянь сжалось сердце:

— Все эти двадцать лет я потратила на жалобы и ездила только в Пекин, больше никуда.

— Какие там места! Я покажу тебе восход солнца. Увидев эту картину, ты тотчас освободишься от душевного груза.

Этот разговор сближал их все больше. Наконец Чжао Большеголовый повернулся к Ли Сюэлянь и, крепко сжав в объятиях, снова оказался сверху. Та попыталась оттолкнуть его:

— Ты что, снова хочешь? Вспомни, сколько нам лет.

Но Чжао ухватил ее руку и направил прямо к своему причинному месту:

— Что, большой? — спросил он, после чего снова вошел в нее. Начав двигаться, он произнес:

— Я тоже не думал, что с тобой смогу вернуть свою молодость.

Едва наступило утро следующего дня, они оставили в гостинице свой велосипед, а сами сели на междугородний автобус и отправились на гору Тайшань. на границе с уездом Ляншань шел ремонт скоростной трассы, на некоторых участках дорога сужалась, образуя длинные пробки. Их автобус то и дело останавливался, и когда они добрались до города Тайань, в окрестностях которого находилась гора Тайшань, уже было полшестого вечера. Совершить восхождение на гору они уже не успевали, поэтому устроились на ночлег в небольшой гостинице, спрятанной в неприметном городском переулке. Этой ночью Чжао оставался все таким же горячим. на следующее утро, позавтракав, они отправились покорять гору. Решив не тратить деньги, они отказались от подъемника и стали забираться на пик по опоясывающим гору бесчисленным ступеням. с ними шли целые толпы паломников из разных уголков мира. на каких только языках они не разговаривали! Для Ли Сюэлянь это было первое путешествие в жизни, ее просто распирало от радости. Встречая по пути какую-нибудь женщину, она сама вступала с ней в разговор. Ну а Чжао Большеголовый, который провел две активные ночи подряд, свою форму явно потерял, поэтому через каждые несколько ступенек он останавливался, чтобы отдышаться. на разговоры с паломниками и Ли Сюэлянь его тоже не хватало. Глядя на его одышку, Ли Сюэлянь хихикнула и надавила ему пальцем между бровей: