Лю Чжэньюнь - Я не Пань Цзиньлянь

— Это все из-за твоей ночной прыти. Посмотрим, как ты теперь справишься.

Чжао, встрепенулся и замотал головой:

— Ночные дела тут не при чем. Это все из-за артрита.

Другим хватало первой половины дня, чтобы добраться до вершины горы Тайшань, но изрядно уставший Чжао Большеголовый и Ли Сюэлянь, которую он втянул в это дело, к полудню добрались лишь до ворот Чжунтяньмэнь. Сделав поворот в сторону, они оказались у небольшого храма. Рухнув на землю, Чжао вытер со лба пот и сказал:

— Может, дальше пойдешь одна? Я бы тебя здесь подождал.

Ли Сюэлянь чуть омрачилась:

— Мы же вместе отправились в путешествие, какой мне интерес одной взбираться?

Но Чжао выглядел так жалко, что принуждать его было просто невыносимо.

— Давай тогда дальше не пойдем, а передохнем и спустимся.

Чжао стал сокрушаться:

— Я ведь говорил, что сегодня мы заночуем на вершине. Теперь мы не сможем встретить рассвет.

Ли Сюэлянь стала его успокаивать:

— Да я дома всегда засветло выхожу работать на грядки, так что рассветом меня не удивишь.

— На горе Тайшань рассвет особенный.

— Да что в нем особенного, солнце везде одно.

На полпути к вершине, они съели прихваченные утром булочки и сваренные в чае яйца. Отхлебнув по очереди воды из бутылки, они стали спускаться. Дорога вниз оказалась намного легче, Чжао Большеголовый снова ожил:

— В следующем году нужно обязательно вернуться сюда, нельзя бросать начатое.

— Посмотрели и ладно, к чему снова на это тратиться. Тогда уж лучше выбрать какое-то другое место.

Спустившись с горы, они зашли в ресторан домашней кухни, где вприкуску с печеными лепешками съели по тарелке лапши с бараниной, после чего сразу пошли отдыхать в гостиницу. Этой ночью Чжао наконец утихомирился и Ли Сюэлянь уже не домогался. Устроившись в кровати, они просто лежали под одеялом и разговаривали.

Они вспомнили времена тридцатилетней давности, когда еще вместе ходили в среднюю школу. Ли Сюэлянь стала допытываться, в какой именно момент Чжао Большеголовый положил на нее глаз.

— То была любовь с первого взгляда.

Ли Сюэлянь презрительно прыснула:

— Ты говоришь о первой ступени средней школы, мне тогда только тринадцать исполнилось. Ты тогда вообще не обращал на меня внимания.

Тогда Чжао пришлось признать, что она тронула его сердце уже в старшей школе.

— В средней школе ты была еще малолеткой, а вот в старшей расцвела.

Потом Ли Сюэлянь спросила, откуда он брал деньги, чтобы в старшей школе угощать ее ирисками «Белый кролик». Тот признался:

— Просто крал у своего отца, из-за этих конфет меня постоянно били.

Ли Сюэлянь рассмеялась, обняла Чжао Большеголового и поцеловала.

Потом, вспомнив инцидент в сарайчике накануне выпускного, она поинтересовалась, почему он сразу убежал, когда она отпихнула его. Чжао с досадой хлопнул по краю кровати:

— Это все моя робость, окажись я тогда смелым, то и судьба бы у нас сложилась по-другому.

Покачав головой, он добавил:

— Мне потребовалось более тридцати лет, чтобы набраться храбрости.

Ли Сюэлянь снова прыснула:

— Храбрости, говоришь, набрался? Да ты сейчас вообще весь стыд потерял.

Они засмеялись. Потом они стали вспоминать своих одноклассников, учителей. Столько лет прошло, большинство учителей уже умерли. Имен многих товарищей из школы средней ступени они вообще не могли вспомнить. Из тех, кто учился с ними в старшей школе, пятерых уже тоже не было на этом свете. Остальные разбежались-разъехались. Спустя тридцать с лишним лет у большинства уже появились внуки. к старости в их жизни осталось мало чего хорошего: в основном тяготы от жизни да от собственных детей. Заговорив о детях, Ли Сюэлянь подтвердила, что и ее дочь, которую она вырастила своими силами, вдруг оказалась предательницей, поэтому до сих пор они общаются, словно чужие. и речь тут шла не о послушании, а о ситуации с тяжбой Ли Сюэлянь. Она еще мирилась с тем, что другие не разбирались во всех тонкостях ее дела. Однако дочь, не в пример остальным, всегда находилась при ней, знала суть вопроса, знала, почему мать ведет себя подобным образом, но тоже не понимала ее. Более того, она еще и ненавидела Ли Сюэлянь за то, что каждый год та поднимала шумиху. Ли Сюэлянь злилась, что стала посмешищем в глазах дочери. Уже в девятнадцать лет та выскочила замуж, явно желая убраться подальше от матери. с тех пор виделись они очень редко. а вот ее сын, которого она практически не видела, потому как тот рос в семье Цинь Юйхэ, наоборот, умел пожалеть свою мать. Имя ему выбрала сама Ли Сюэлянь, назвав Юцаем[25]. Прошлой осенью, когда Ли Сюэлянь шла по улице уездного центра, то лицом к лицу столкнулась с Юцаем. Ему на тот момент практически исполнилось тридцать лет, у него уже и сын родился. Поскольку в обычной жизни они не встречались, Ли Сюэлянь его не узнала. Они прошли каждый своей дорогой, когда вдруг Юцай признал ее и, догнав, назвал мамой. Какое-то время сын и мать смотрели друг на друга, после чего Юцай произнес:

— Мама, ты так сильно постарела.

Помолчав, он добавил:

— Мама, я знаю, что тебе очень обидно, но ты хоть себя-то пожалей.

Перед тем, как расстаться, он тихонько передал ей двести юаней. Вспомнив этот момент, Ли Сюэлянь заплакала. Чжао Большеголовый стал вытирать ей слезы:

— Мне кажется, Юцай прав.

Чжао Большеголовый тоже вздохнул. Когда он решил выучить своего сына-двоечника на повара, тот, вместо того, чтобы стоять у плиты, предпочитал гулять. и теперь, в тридцать с лишним лет, так ничего и не добился. Иногда его брали на подработку в уездное управление животноводства, а в остальное время он болтался без дела. Месячной зарплаты им с женой и сыном не хватало, поэтому частенько он брал деньги у Чжао Большеголового. Тех денег, которые Чжао получал за работу в уездном ресторане, также не хватало на то, чтобы покрыть расходы молодой семьи. Благо у него была еще пенсия, что позволяло всем держаться на плаву. Чжао Большеголовый тяжело вздохнул:

— Когда растишь своего ребенка, то, бывает, сам себе создаешь проблемы. Теперь-то я это понял. Будем считать, что я ему задолжал в прошлой жизни.

Они поговорили и уснули. на следующее утро они вышли из гостиницы, чтобы прогуляться по Тайаню. Прогулялись они просто так, никаких сувениров не купили: то, на что падал глаз, стоило дорого, а то, что стоило дешево, им было не нужно. к полудню они уже нагулялись и вернулись в гостиницу. и тут Чжао предложил навестить Конфуция и съездить в Цюйфу, до которого оставалось пятьдесят с лишним километров. Этот городок располагался на равнине, так что лазать по горам им там не грозило. в школе они изучали Конфуция и запомнили его как автора каких-то скучных и весьма сомнительных истин, но визита совершенномудрому никогда не наносили. Да и действительно, чего им было сидеть без дела. Поэтому Ли Сюэлянь сказала:

— Давай съездим, и даже не ради Конфуция. Говорят, что в Цюйфу вкусные кунжутные сласти, вот и попробуем.

— Точно. и сравним, что лучше: кунжутные сласти, которые ел Конфуций, или ириски «Белый кролик», которыми я угощал тебя в детстве.

Ли Сюэлянь шутя плюнула в его сторону. Итак, чтобы отведать кунжутных сластей, они решили после обеда отправиться в Цюйфу. Чжао Большеголовый пошел на автовокзал за билетами, а Ли Сюэлянь осталась в гостинице собирать вещи. Она упаковала сумки и вышла, чтобы купить для Чжао какой-нибудь свитер. Хотя уже пришла весна, по утрам и вечерам было еще холодно. Убегая из дома, Ли Сюэлянь успела надеть свитер, а вот Чжао в тот вечер растворился в делах по спаиванию полицейских и с головой ушел в свою стратегию. Поэтому когда они с Ли Сюэлянь уже миновали границу своего уезда, на нем оказалась лишь теплая рубаха. Сегодня, когда рано утром они вышли на прогулку, Ли Сюэлянь заметила, что Чжао дрожит от холода, потом он вдруг зачихал. Пока они ходили по городу, Ли Сюэлянь решила купить ему свитер. в одном из магазинов ей приглянулся достойный вариант, но стоил он девяносто шесть юаней. Чжао посчитал, что это дорого, и удержал ее от покупки. Они пошли дальше, но Ли Сюэлянь переживала, что рано или поздно Чжао простудится, и тогда гораздо больше они потратят на лекарства. Выйдя из переулка, в котором находилась гостиница, Ли Сюэлянь прошла чуть больше пятисот метров и нашла тот магазин, где утром они приглядели свитер. Поторговавшись, она вместо девяносто шести юаней отдала за него восемьдесят пять. Взяв покупку, она пошла обратно, по пути купив в дорогу четыре булочки и пакетик с острой овощной закуской. Вернувшись в гостиницу, она собиралась уже войти в номер, как вдруг из-за двери услышала голос Чжао Большеголового. Оказывается, он уже тоже возвратился с автовокзала. Но с кем это он разговаривал? Прислушавшись, она поняла, что Чжао разговаривает по мобильнику. Это показалось ей вполне нормальным, она открыла дверь, но, услышав, что он ругается, решила задержаться на пороге.