Лю Чжэньюнь - Я не Пань Цзиньлянь

Не будем говорить про день, наступил вечер. Ли Сюэлянь все надеялась, что соберутся тучи, но небо по-прежнему оставалось светлым и безоблачным. Едва начали сгущаться сумерки, как над головой снова выплыла полная луна. Ли Сюэлянь выругалась: даже природа ей не помогала. в это время в калитку постучали. Ли Сюэлянь подумала, что это кто-то из полицейских пришел попросить воды, но, открыв дверь, она увидела на пороге Чжао Большеголового. Чжао подталкивал вперед велосипед, на заднем багажнике которого крепилась огромная коробка. Ли Сюэлянь встретила его недружелюбно:

— Ты ведь вроде как струсил? Зачем снова явился?

Чжао потащил Ли Сюэлянь во двор, где стал разгружать велосипед. Открыв коробку, он вытащил из нее три жареные курицы, четыре тушенные в соевом соусе свиные ножки, пять замаринованных кроличьих голов. Вслед за этим под звенящую трель он вынул шесть бутылок гаоляновой водки «Лаобайгань». Ли Сюэлянь так и обомлела, до нее вдруг дошло, что именно задумал Чжао Большеголовый. Она притянула его к себе за голову и поцеловала.

— Вот тебе и недотепа. Я-то думала, что ты ни на что не годен, а ты, оказывается, стратег. Я считала, что ты безмозглый, а у тебя не мозги, а кладезь знаний.

Чжао стал распоряжаться, размахивая руками:

— Разводи быстрее огонь, приготовим несколько горячих закусок.

Пока шла подготовка к пиру, Чжао Большеголовый вышел к полицейским. Хотя дело близилось к весне, по ночам все еще стоял холод, поэтому четверо полицейских насобирали веток и развели у западной стены дома небольшой костерок. и сейчас все четверо расселись вокруг него на корточки, протянув к огню восемь рук. Чжао Большеголовый, знавший одного из них, крикнул:

— Лао Син, хватит уже мерзнуть на ветру, заходи в дом, выпьем водочки.

Лао Син поднялся и усмехнулся:

— Я ведь при исполнении, какая может быть водочка?

— Ведь твоя задача — следить за человеком? а поскольку человек находится в доме, то там и следить будет удобнее. Наверняка это понадежнее, чем следить за воротами?

Все четверо полицейских переглянулись, а Чжао продолжил:

— Да и, по правде говоря, нет уже никакой необходимости следить за кем-то.

— В смысле? — спросил Лао Син.

— Вы ведь за ней наблюдаете, чтобы она не уехала жаловаться, так? Но в этом году случай особый, никуда она жаловаться не поедет.

Лао Син вдруг замер, а потом холодно усмехнулся:

— Кто ж этому поверит?

— Ли Сюэлянь выходит за меня замуж. и сегодня по этому случаю мы устраиваем помолвку. а раз она собирается выходить за меня, то какое ей теперь дело до прошлого развода?

Полицейские снова переглянулись, а Лао Син спросил:

— Это что, правда?

— Как можно шутить такими вещами? Ладно бы еще я решил пошутить, но какая порядочная женщина такое поддержит? Так что в этом году зря вы за ней следите.

Лао Син почесал затылок:

— Звучит убедительно. Только боюсь, если мы к вам зайдем и потом об этом узнает начальство, то попадет нам по полной программе.

Кто бы мог подумать, что сын Лао Ху, Сяо Ху, покажет всем пример, и первым направится от костра к дому?

— Люди женятся, а мы тут на улице мерзнем, ну не дураки ли?

Трое его сослуживцев переглянулись и нерешительно пошли за ним.

Гулянка длилась с восьми вечера и до трех часов ночи. Поначалу все осторожничали. Лао Син старался сохранять бдительность. Но глядя, с какой радостью управляется на кухне Ли Сюэлянь, как она, подавая угощенья, льнет к Чжао Большеголовому и позволяет тому покормить ее с рук, полицейские наконец поверили, что Чжао Большеголовый говорил правду. Начав выпивать, мужчины уже не могли остановиться. Сначала они пили вместе, потом стали разыгрывать штрафные рюмки на пальцах. Они даже не заметили, как прикончили подчистую трех жареных куриц, четыре тушенные в соевом соусе свиные ножки и пять замаринованных кроличьих голов. Из шести приготовленных Ли Сюэлянь горячих блюд остался лишь суп на донышке. Шесть бутылок пятидесятисемиградусной водки «Лаобайгань» также плескались в пяти желудках, так что на каждого в среднем пришлось почти по пол-литра. Чжао Большеголовый, который как-никак всю жизнь проработал поваром, после такого количества спиртного остался как огурчик. а вот Лао Син и Сяо Хэ уже свалились под стол и забылись мертвым сном. Еще один полицейский пошел в туалет, где рухнул прямо рядом с выгребной ямой. Единственный товарищ, который еще оставался в сознании, тоже собирался пойти в туалет, но его обмякшие ноги не позволяли ему даже подняться. Чжао и Ли Сюэлянь спокойно собрались в дорогу, потом отобрали у всех полицейских мобильники, сложили их в мешок и забросили на крышу. Выкатив со двора велосипед, они заперли ворота и отправились в путь. Оставшийся в комнате полутрезвый полицейский наконец сообразил, что произошло, и собрался было в погоню, однако ватные ноги его не слушались. Когда он все-таки выполз во двор, а потом еще и прополз до ворот, то стал по ним стучать и орать:

— А ну, вернитесь, вернитесь сюда!

Но Чжао Большеголовый вместе с обхватившей его за пояс Ли Сюэлянь, которая устроилась на заднем багажнике, уже были за километр от дома.

Побег Ли Сюэлянь устроил большой переполох как в уезде, так и в городе. Но до города эта новость дошла не сразу. Когда на следующее утро о побеге Ли Сюэлянь узнал начальник уезда Чжэн Чжун, он очень испугался. Он не осмелился сразу доложить об этом в город, думая, что решит эту проблему самостоятельно и вернет Ли Сюэлянь с помощью сил уездной полиции. Ли Сюэлянь наверняка направилась жаловаться в Пекин. Поэтому Чжэн Чжун оперативно распределил полицейские посты, которые стали проверять все автовокзалы уезда. Часть сил была брошена на проверку пассажиров небольшой железнодорожной станции, где останавливались некоторые проходящие поезда. Кроме того, на всех ведущих к Пекину дорогах появились блокпосты. при этом блокировались не только дороги на Пекин: столица находилась на севере, поэтому полицейские взяли под контроль все трассы, ведущие на север, включая скоростную магистраль, главные автодороги провинции, города, уезда, села и даже небольшие дороги встречающихся на пути деревень. в общем итоге на это дело было мобилизовано более четырехсот полицейских. Но прошел день, а эти четыреста с лишним человек так и не поймали одного-единственного. к этому времени через органы общественной безопасности до мэра города Ма Вэньбиня уже успела дойти весть о побеге Ли Сюэлянь. Ма Вэньбинь тут же позвонил Чжэн Чжуну. Его первая фраза была такова:

— Начальник Чжэн, слышал, что сегодня у вас дел невпроворот.

Чжэн Чжун, прекрасно понимая, что в бумажном пакете огня не утаить и что тайное стало явным, ответил:

— Я как раз собирался доложить об этом в город.

— А зачем об этом докладывать? Вы столько полицейских задействовали, я просто собирался спросить, смогли ли они разыскать эту женщину?

Чжэн Чжуну пришлось ответить, как есть:

— Еще нет.

Ма Вэньбинь рассердился:

— Сколько раз я говорил: «Даже плотина в тысячу ли может разрушиться от маленького муравейника», или что: «Искру нужно тушить до пожара», или что: «Из-за малого можно потерять большое». Ну почему раз за разом все проблемы возникают из-за каких-то мелочей? Как можно в уезде, в котором столько полицейских, не уследить за одной-единственной женщиной? Пусть данный инцидент прошел по вине полицейских, но где корень всех зол? Мне кажется, что он находится в наших руководящих чиновниках. Вы что, не осознали еще всю серьезность этого дела, или у вас отсутствует всякое чувство ответственности? Это меня несколько разочаровывает.

Обычно если Ма Вэньбинь называл имя разочаровавшего его чиновника, то у того в служебной карьере наступала черная полоса. и хотя сейчас данная фраза прозвучала безотносительно к конкретным лицам, это его «несколько» заставило Чжэн Чжуна покрыться холодным потом. Положение усугубило замечание про «отсутствие чувства ответственности».

— Да-да. Это мы не проявили должной ответственности, мы не проявили, — протараторил Чжэн Чжун и тут же добавил: — Спешим вас заверить, что мы усвоили урок и гарантируем, что в течение двух дней найдем эту женщину.

Он сказал о двух днях, потому что именно столько оставалось до съезда ВСНП, то есть через два дня должно было состояться его открытие. Услышав такое, Ма Вэньбинь улыбнулся, но его обычная улыбочка сейчас была похожа на холодный оскал:

— Ты говоришь о гарантии, которую не в силах дать. Здесь речь идет не о каком-то камне, который лежит себе в горах и ждет, когда вы за ним придете. Это живой человек с подвижными конечностями. не зная, куда эту женщину занесло, как вы ее за два дня поймаете?

Этот вопрос Ма Вэньбиня поставил Чжэн Чжуна в тупик. Ведь он старался занять правильную позицию и никак не предполагал, что мэр начнет цепляться к словам. а если вышестоящий начинает цепляться к словам подчиненного, это все равно что у змеи отбивают половину туловища, и тогда подчиненный не в силах даже шевельнуться. Вот и Чжэн Чжун уподобился сейчас такой же побитой змее. Говоря по телефону, он только открывал рот, но никакого ответа из себя выдавить не мог. Ма Вэньбинь, похоже, также не хотел утруждать себя дальнейшим разговором, а потому распорядился: