Сергей Аксентьев - Беспокойные дали
— Не знаю, — замялся дежурный.
Отложив паяльник, Андрей пошел в дежурку, бурча, взял трубку:
— Майор Платонов!
В трубке послышалось:
— Андрей Семенович, здравствуйте! Это вас беспокоит капитан-лейтенант Соломин из двадцать шестой комнаты. Вы не могли бы к нам минут через пять подойти?
Платонов насторожился: «Им–то я зачем понадобился?»
— Хорошо, буду.
Молодой человек в костюме спортивного покроя очень смахивающий на вышколенного официанта, приветливо махнул, издалека указывая на приоткрытую дверь. Его провели в небольшую, уютную комнату, окна которой были плотно задрапированы шелковыми золотистыми портьерами. Яркий солнечный свет с улицы гасился в них, создавая внутри помещения рассеянное освещение. За небольшим полированным письменным столом сидел другой молодой человек с правильными, но невыразительными чертами, что делало его похожим сразу на многих других людей его возраста.
— Извините за беспокойство, — мягко улыбаясь, сказал он.— Прошу садиться, — и указал на кресло, возле стены разделенное с точно таким же креслом изящным торшером с маленьким столиком подставкой. Он вышел из-за стола и сел в него. Представился:
— Старший уполномоченный майор Веденеев Константин Юрьевич.
Платонов молча кивнул.
— Мы давно знаем о ваших работах, Андрей Семенович, — дружески заговорил собеседник, — а вот познакомиться с вами лично всё как-то не складывалось. То вы очень заняты, то мы, а время летит. Курите?
И, не дожидаясь ответа, протянул пачку «Космоса».
— Что ж вас так во мне заинтересовало? — спросил Платонов. — Я не генеральный конструктор, не научное светило…
— Ну, это у вас впереди, — улыбнулся майор. — Поэтому надо уже сейчас заводить с вами знакомство. А потом, на старости лет можно будет с гордостью рассказывать внукам, что был лично знаком с ракетной знаменитостью академиком Платоновым. Вы не допускаете такой возможности?
Этот пассаж старшему уполномоченному, видимо, очень понравился и он беззвучно рассмеялся.
Андрей неопределенно пожал плечами.
— Как идут испытания?
— Да пока собственно к ним мы ещё не приступали, — ответил Андрей. — Идет наладка, подготовка. Думаю, через недельку приступим.
— Есть проблемы? Может быть, нужна какая-нибудь помощь?
— Да, вроде бы все у нас есть. Работы идут по плану.
— А как отношения с коллегами? Не суют палки в колеса? Там у вас был один такой воинственный.
— Был, а теперь нашел себе место теплее.
— Да, да, — закивал головой Веденеев, — тесть посодействовал в переводе в Таганрог…— А как иностранцы относятся к вашим работам. Наверное, интересуются? Такую работу в портфель не спрячешь. Мне тут как-то Ренат Константинович показывал ваш стенд. Впечатляет!
Платонов удивленно округлил глаза. Это не осталось незамеченным.
— Извините, что знакомился с вашим стендом без вас, — сказал майор, — но так получилось. Вы в тот день были в поездке в Насосную, а я на следующий день убывал в длительную командировку. Вот наши пути и не пересеклись. Понимаю, без хозяина в его доме гостям делать нечего, но…
— Ничего, все нормально. Да и прятать нам установку нет никакого резона. Двигатель со старой, давно снятой с вооружения и списанной ракеты. Что же касается экспериментального участка и систем измерений, то и тут нет никаких секретов. А потом на стенде столько наворочено всяких трубок, шлангов, проводов, что мы иногда и сами то едва разбираемся что где и для чего, а уж посторонний человек, будь он хоть самый наикрупнейший специалист, без схем не разберется. А иностранцы интересуются, конечно. Спрашивают и у меня, и у мичманов, и у преподавателей. Мы им объясняем, что это будет действующий огневой стенд для проведения лабораторных работ по курсу ракетных двигателей, а также для выполнения научных исследований, в том числе и курсантами. И это действительно, правда. Мы обсуждали с начальником кафедры возможности использования стенда в учебном процессе и военно-научной работе курсантов. Особенно старших курсов. Например, по ресурсным и климатическим испытаниям
Веденеев слушал внимательно и заинтересованно.
— Что же касается предстоящей работы,— продолжал Андрей, — то в детали посвящены только начальник кафедры и непосредственные участники. Все они люди опытные и со сведениями для служебного пользования обращаться умеют.
— Да, да, — кивнул собеседник, — список ваших помощников у нас есть. Это действительно достойные люди и отличные специалисты.
— А насчет интереса курсантов, — никак не отреагировав на сообщение о списках, продолжил Платонов, — он вполне объясним: двигатель ревёт. Тут уж никуда не денешься — шумная работа…
Константин Юрьевич встал, предупредительно махнув рукой, чтобы Платонов не воспринял это как окончание разговора, прошел к своему столу, выдвинул верхний ящик, что-то пробежал глазами и вернулся в кресло.
— В вашей работе, — сказал он, — вскоре появится ещё один нюанс, — и многозначительно посмотрел на Платонова:
–Приватно, так сказать, могу сообщить, что в академии подписан приказ о прикреплении вас соискателем на кафедру ракетных двигателей. Причем, должен признаться, это редчайший случай. Обычно они со стороны никого не берут. Такова уж специфика у них. Но ваши работы специалистов очень заинтересовали.
Платонов ожидал чего угодно, но только не этого сообщения.
— С чем я вас Андрей Семенович от души и поздравляю, — Веденеев протянул и пожал Платонову руку.— Официально вам сообщат, как только в училище придет выписка. Я думаю, это произойдет дней через пять, а пока об этом знаем я и вы. Естественно, об этом узнают и иностранцы. Как говорится, шила в мешке не утаишь. Поэтому мы совместно должны организовать вашу работу так, чтобы и польза была и никакой утечки не произошло. Вы понимаете, что я имею ввиду?
— Ваше приватное сообщение о зачислении меня соискателем в академию, это что некий задаток за откровенность? — сухо поинтересовался Платонов.
— Ну, зачем же вы уж прямо так, — разочарованно протянул Веденеев, — просто я хотел сделать вам приятное. И всё! — он пристально посмотрел на Платонова, — а вы уж сразу делаете далеко идущие выводы. Мы служим одному государству и интересы у нас общие. Не так ли?
Андрей утвердительно кивнул.
— Продумайте, как лучше построить свою работу. Шарахаться не надо. Туману напускать и отгораживаться ото всех и вся, тоже не следует. Всё должно идти естественным путем: преподавание, наука, курсанты, общение с ними. Может быть, со временем будет резон кого-то из них привлечь к работе. Взять толкового парня. Дать ему на самостоятельную разработку какую–нибудь тему. Пусть дерзает, да и вам помощь. Короче, здесь надо подойти творчески. Мы ничего вам навязывать не собираемся. Наш долг предупредить, а вы сами решите, как сделать лучше…
Веденеев встал, глянул на часы:
— О, через полчаса начало офицерской физподготовки. Пойду, погоняю в волейбольчик. А вы, насколько я знаю, отдаете предпочтение большому теннису и плаванию?
Платонов тоже встал:
— Рад был познакомиться, — протянул он руку.
— Ну, насчет радости — не знаю, можно ли верить. Встрече с нами обычно мало кто радуется, — улыбнулся Веденеев. — Хотя мы обычные военные люди и, как и все военные, исполняем свой гражданский долг. Я вас провожу…
Испытания проходили гладко. Каждый опыт давал интересные результаты, которые сразу и не успевали осмысливать, но прерываться не хотелось, уж больно информативной была эта серия. Правда, в душе появилась нарастающая тревога: уж больно гладко все идет, не к добру такое везение…
…Было около девяти вечера. Дневную программу работ выполнили. Отсняли кучу осциллограмм, но распутывать хитросплетения линий и импульсов было некогда.
«Потом, потом — думал Платонов, — в субботу и в воскресенье спокойно во всем разберусь, а сейчас, пока всё на мази, надо бы попробовать на сверхкритическом режиме. Только бы выдержала конструкция!..»
— Дима, — обратился он к Полухину, — а что если мы сделаем ещё один запуск и выведем установку на максимум? Надо же когда-то это сделать.
Дима молчал.
— Ну, чего, в самом деле? Все основные опыты мы провели. Новую серию начинать рано, да и для этого нужно кое-что перемонтировать в системе измерений. Так что даже если что-то получится не так — есть время обдумать. Понимаешь, — убеждал Андрей больше себя, чем Полухина, — на этом режиме никто никогда опытов не проводил. А в реальных условиях он–то и является основным.
— Раз надо, значит надо, — как всегда немногословно ответил Полухин. — Пойду скажу, чтобы снова зарядили кинокамеру и можно начинать.
…Привычный рокот двигателя на мгновение прервал мощный, раскатистый хлопок. Истерично задергалась в подвеске, газоотводная труба. Стрелки приборов шарахнулись к предельным отметкам. В пультовой что-то с треском разлетелось.
