Анна Старобинец - Убежище 3/9
– Так это… так вы… Вы с ней заодно! – закричал Мальчик. – Вы такой же, как она! Если я соглашусь… Если я решу… С вами я тоже буду сражаться!
– Но-но-но, ты не визжи так, малявка! Сражаться он будет! Я тебя сейчас, знаешь, одной левой, не дожидаясь, пока ты вырастешь…
Лесной набычился и пошел на него.
– А ну прекрати, Лесной, – услышал Мальчик еле слышный, но очень властный голос.
Лесной покорно остановился. Мальчик обернулся: позади него стоял Бессмертный.
– Шел бы ты отсюда, Лесной, – прошептал Бессмертный.
Лесной тоскливо хихикнул и пошел прочь, шаркая по земле своими неправильно надетыми ботинками.
– А ты не трепался бы, Ваня, направо и налево, – сказал Бессмертный Мальчику. – Ну кто тебя за язык тянет?
– Никто, – глупо ответил Мальчик. – Извините.
– Извиняться тебе передо мной пока что не за что.
Бессмертный смотрел на Мальчика странно: не то с раздражением, не то с каким-то даже испугом.
– Пока что, – задумчиво повторил он и медленно побрел прочь.
IV
ДЕТЕНЫШ
Сжимая потными пальцами докладную записку, Ирочка осторожно постучалась в дверь директорского кабинета. Никто не ответил. Подергала ручку – заперто.
Она вздохнула, спустилась на первый этаж и направилась было к себе в ординаторскую – но, проходя по коридору, услышала вдруг директорский голос, что-то монотонно бубнивший в одной из палат. Ирочка остановилась и прислушалась.
– …Князь Владимир осаждал Корсунь уже много дней, – говорил директор, – и хотел замучить горожан жаждой, но они смело и стойко сопротивлялись, а вода у них все не кончалась. Тогда некий корсунский муж предал своих сограждан. Он пустил в лагерь Владимира стрелу, а к стреле прикрепил записку с объяснением, где находится труба, по которой вода течет в Корсунь…
Ирочка растерянно потопталась у входа в палату и медленно пошла дальше, в сторону ординаторской. Потом передумала и вернулась обратно, снова пристроилась под дверью.
– …На съезде в Любече князья решили жить в мире и дружбе и не посягать на чужие владения. Но сразу же после съезда волынский князь Давид Игоревич и киевский князь Святополк Изяславич предательски заманили в Киев теребовльского князя Василько, пленили и выкололи ему глаза…
Ирочка нервно закопошилась в своей сумочке, вытащила сигарету, машинально сунула ее в рот и чуть было не подожгла. Вот уже вторую неделю она пыталась бросить курить, и совершенно безуспешно, потому что в интернате все время нужно было нервничать, а нервничать без сигарет решительно невозможно.
Она вернулась обратно на второй этаж, зашла в туалет для персонала и быстро выкурила две сигареты подряд. Потом снова вернулась на первый. Директор продолжал бубнить:
– … Долгорукий основал Москву. Он правил всего три года, а потом был отравлен в результате заговора бояр, предавших его…
– …В XIII веке во время половецко-монгольской войны русские приняли сторону половцев. Но монголы не хотели воевать с Русью. Они отправили к русским князьям послов с предложением о разрыве русско-половецких отношений. Князья отвергли эти предложения, а всех послов убили. После этого войны было не избежать, поскольку по монгольским законам обман и предательство доверившихся является непрощаемым преступлением и требует мести…
– …Проиграв очередное сражение в Ливонской войне, князь Курбский предал Ивана Грозного, переметнувшись к литовцам, его противникам …
– …Малюта Скуратов инсценировал заговор с целью убийства Ивана Грозного. При этом оказался скомпрометированным двоюродный брат царя князь Владимир Старицкий. Вместо ареста Малюта предложил ему выпить яд, а потом на глазах еще живого князя зарезал его жену и задушил двенадцатилетнюю дочь. Позднее Скуратов угощал ядом и самого Грозного – он подсыпал яд в лекарство, которое давал больному царю, так и не узнавшему об этом предательстве…
– Да что же это такое, – тихо сказала Ирочка и снова полезла за сигаретами. Потом убрала пачку обратно в сумку и взялась за ручку двери. Постояла так несколько секунд и, осторожно приоткрыв дверь, заглянула в образовавшуюся щелку.
Директор интерната сидел на стуле вполоборота к ней. На коленях у него лежала какая-то книга; он торопливо листал ее, зачитывая отдельные фрагменты. Время от времени он поднимал голову и говорил сам, не глядя в книгу:
– …После смерти Ивана Грозного царевича Дмитрия поселили вместе с матерью в Угличе. В 1591 году, когда ему было девять лет, царевича убил один из его слуг, перерезав ему горло. Слугу подкупил Борис Годунов, чтобы устранить наследника престола…
Вокруг директора, на полу и на кроватях, копошились дети. Они корчили рожи, раскачивались из стороны в сторону, стонали, пускали слюни или просто лежали на спине, уставившись в потолок. Директора они, естественно, не слушали. А если и слушали, то уж точно не понимали ни слова.
Старшая медсестра прикрыла дверь, скомкала и сунула в сумку докладную записку, которую до сих пор держала зачем-то в руке, и снова пошла в туалет на второй этаж. Закурила. То есть… То есть директор этого богоугодного заведения тоже совершенно невменяем. А жаль, жаль. Так по виду и не скажешь. Такой вроде приятный, разумный, доброжелательный…
Ирочка утопила окурок в унитазе, спустилась вниз и быстро пошла в ординаторскую, на этот раз не задержавшись послушать лекцию по истории. В ординаторской она взяла чистый лист бумаги и нервным размашистым почерком стала писать другую докладную записку, уже не директору.
* * *– …Гетман Дорошенко спас Мазепу от смерти и назначил его своим писарем, потом Мазепа предал Дорошенко и перешел на службу к его врагу гетману Самойловичу, – сказал Тот Кто Рассказывает. – А ты чего не ешь-то? Может, салатику тебе положить?
Мальчик молча отрицательно покачал головой.
– Ну, не хочешь, как хочешь. Так, на чем мы, значит, остановились… Ах да. Перешел на службу к его врагу гетману Самойловичу. Тот вскоре назначил его своим генеральным есаулом. В 1687 году Мазепа предал Самойловича, сочинив на него лживый донос. Его новым покровителем стал князь Василий Голицын, который назначил его гетманом. Через несколько лет удача отвернулась от Голицына, и чтобы сохранить гетманскую булаву, Мазепа написал донос на князя. На самого Мазепу многие писали доносы, но…
– Пожалуйста, не надо больше, – сказал Мальчик.
– Как же не надо? – Тот изобразил на лице изумление. – Есть еще столько увлекательных историй! Про Петра III и его жену Екатерину, про Павла I и его сына Александра… Разве они тебе не нравятся?
– Не нравятся, – сказал Мальчик. – Они все какие-то… Может быть, вы лучше расскажете мне историю какой-нибудь другой страны?
– Да пожалуйста, – усмехнулся Тот. – Мне несложно. Хочешь, расскажу тебе про Древний Рим?
– Хочу, – неуверенно сказал Мальчик; что-то подсказывало ему, что эта история тоже будет неприятной.
– Братья Ромул и Рем решили заложить новый город на берегу Тибра, но никак не могли решить, кто будет в нем царствовать. Тогда Ромул убил Рема и основал город на том месте, где пролилась братская кровь…
У первых римлян не было жен и детей: окрестные жители слишком презирали их за низкое происхождение, чтобы отдавать за них своих дочерей. Тогда римляне пригласили на праздник ближайших своих соседей, сабинян, а потом, посреди веселья, напали на безоружных гостей, забрали их дочерей и сделали своими женами… Что ты так погрустнел, Ванюша? Не хочешь слушать дальше?
– Нет, если честно. Что-то не хочется…
– Ну что ж – я тебя не неволю. Тем более что общую суть ты, я думаю, уловил. Ну, иди. Увидимся еще.
Тот Кто Рассказывает отвернулся от Мальчика и с ненавистью уставился на чашу с медом.
– И я там был, – с тяжелым вздохом сказал Тот.
Потом он поднял чашу, запрокинул голову и вылил часть содержимого себе в рот. Две густые янтарные струйки медленно потекли по усам и бороде. Шея его покраснела и напряглась, в горле тихо заклокотало. Тот опустил чашу на стол, согнулся в три погибели и громко, хрипло закашлялся.
– Постучать вам по спине? – испуганно предложил Мальчик.
Беседы с Тем всегда завершались подобным образом, но Мальчик все никак не мог привыкнуть и каждый раз пугался.
– Не надо, – выдавил из себя Тот между приступами кашля. – Иди, Ваня.
В тот вечер Мальчик, как обычно, отправился к Спящей. Настроение у него было ужасное, и даже при виде Спящей он не почувствовал себя лучше.
Мальчик долго стоял у ее кроватки и молчал. Потом вяло пересказал ей несколько историй – из тех, что услышал днем от Того Кто Не Может Есть. Он уже собрался уходить, когда заметил, что губы Спящей слегка подрагивают.
– Тебя тоже здесь бросили? – произнесла Спящая.
У нее был очень тонкий, очень тихий голос. Глаза ее оставались закрытыми.
– Ты проснулась? – почти закричал Мальчик.
– Нет, – ответила Спящая. – Я не могу проснуться. Я говорю во сне.
