Катрин Пулэн - Лили и море
Шкипер удалился вызывать Оклахому. Собирается ли он рассказать все жене? Клятва анонимного алкоголика нарушена, пьянка и финальный поцелуй. Наконец-то поцелуй. На соседнем корабле орет радио. Снова появляется Энди в сопровождении полного человека маленького роста. У него круглые, широко посаженные, светло-голубые глаза на круглом как луна лице, наполовину спрятанном под фетровой шляпой.
— Салют, Горди, — поздоровался Дэйв. — Кажется, ты берешь назад корабль?
Гордон кивает своей круглой головой. Он протягивает мне руку. Его щеки порозовели. Он улыбается очень деликатно:
— Хочешь поработать со мной в этот сезон?
Договорились. Горди удалился мелкими шагами и унес с собой свои васильковые глаза под черным фетром… Я уже не еду на мыс Барроу.
Скоро полдень и скоро обед, думаю я. Джуд кашляет, Дэйв зевает, похмелье улетучивается.
— Прежде чем уйти, нужно повторить это, — говорит Саймон.
— Только без меня, моя подружка возвращается сегодня вечером, — отвечает ему Дэйв.
Джуд молчит.
— Мне хочется есть, — вздыхаю я.
Шкипер вернулся в еще более чем когда-либо возбужденном состоянии. Он только что пересекся в банке с Энди, который попросил узнать, что там нового.
— Кошмар! — воскликнул Йан на весь банк. — Я напился как свинья прошлой ночью.
Люди сделали вид, что не услышали, а Энди вздрогнул и ничего не ответил. Еще один бывший анонимный алкоголик, этот Энди. Высокий худой парень доволен. Он говорит, что остановился в «Вестмарке», в отеле, который находится далеко от порта. По блеску в его глазах видно, что он принял несколько рюмокджин-тоника. Не прекращая говорить, он хочет помочь нам очистить крючковую снасть. Ему освободили место за столом. Он повторяет рассказ про свои неприятности с Лили-дикаркой. Мужчины устали слушать его историю. Тон его голоса меняется:
— Без сомнения, ты хочешь найти кого-то побогаче? — Он говорит, глядя мне прямо в глаза. — Более богатого и более крепкого?
Я пожимаю плечами.
— Да, это так, — гневно шепчу я.
Я бросаю свои перчатки на стол и иду налить себе кофе. Он подходит, отводя меня в сторону, в кают-компанию.
— Лили, я подумал, давай поженимся, если ты хочешь.
Со мной говорит высокий худой парень, бледный юноша с поцарапанным лицом. Его глаза ждут моего ответа. Они так сильно блестят, как если бы были мокрыми. Я смотрю на него.
А что мне еще делать? Я размышляю. У меня нет желания выходить замуж.
— У тебя есть жена и дети. Тебе надо вернуться в Оклахому, а я отправлюсь на мыс Барроу.
В этот момент входит Джуд. Он недоверчиво смотрит на нас, то на одного, то на другого.
— Я могу подумать?
Я возвращаюсь на палубу, забыв про кофе. Ослепительно светит солнце. У меня хандра. Мужчины вернулись к подсчетам улова палтуса. Сегодня вечером разгружаемся.
— Что предпримем сегодня ночью? — спрашивает Саймон.
— Джуд, Джои и я занимаемся всем, — отвечает Дэйв. — Это наша забота. Нужно будет освободить трюм, а когда все закончится, продезинфицировать и вычистить все уголки. Но большая часть работы остается нам.
Саймон наклоняет голову. Мы смотрим друг на друга.
— Только салаги, — говорю я ему.
Он улыбается, в уголках его губ прячется горечь.
— М-да… только для салаг, половину порции.
После полудня, когда все погружены в работу, появляется пьяный Маттис. Его шатает из стороны в сторону, когда он проходит по палубе.
— Где он, ваш ублюдок шкипер, сын шлюхи? — орет он Джуду, находящемуся ближе всех. — Приведи его ко мне! Если он осмелится прийти, посмотрим, кто сильнее.
Шкипер был здесь с нами и всё слышал. Он выходит из тени и вытягивает шею к доку:
— Кажется, ты меня ищешь?
— Ты, твою мать, тот, кто говорил со мной так, как ты это делал вчера… и перед другими тем более… И если ты снова повторишь что-то подобное, то я заткну твое хорошенькое личико.
Он продолжает кричать, двигаясь вдоль палубы.
Джуд сжал челюсти.
— Он угрожал тебе, я бы не оставил это просто так, если бы был на твоем месте.
— Он прав, — говорит Джесс, дитя свиньи не может обращаться с тобой таким образом.
— Пойду, найду его, — говорит Йан, — проклятый бастард должен извиниться передо мной.
Он бросает перчатки на палубу, перешагивает через фальшборт и мчится к доку. Вприпрыжку за ним побежал маленький Джесс, стараясь угнаться за его длинными худыми ногами. Саймон смеется, Дэйв молчит.
— Надеюсь, они не собираются переться в порт, — шепчу я Дэйву. — Маттис ничего не сделал, впрочем, он отчасти прав.
— Иес (да), — отвечает Дэйв с хмурым видом, — дурацкая история, проклятая и глупая история с этими мужиками. Не порть себе кровь и нервы, они не собираются швырять его в воду, не среди бела дня, слишком много народа.
Пять минут спустя наши двое мужчин возвращаются, улыбаясь. Я не осмеливаюсь спросить их, убили ли они его. Джесс возвращается, чтобы вздремнуть немного.
— Я достаточно отпахал сегодня, — заявляет Йан, — валю отсюда. Разгружаемся в полночь, парни. В одиннадцать часов корабль должен быть на консервном заводе. Будьте там в девять.
Дэйв тоже уходит:
— У меня встреча насчет работы.
Саймон собирается опять лечь спать. Джуд и я остаемся одни среди горы наших снастей. Мы молча продолжаем работать. И тогда приходит Джои в сопровождении какого-то парня.
— Еще работаете? А мы уже давно закончили, — говорит парень. — Если бы, по крайней мере, вы были с полными карманами…
Джуд не отвечает. Одетый во все новое, пацан вытаскивает из своего кармана пачку банкнот и машет ими какое-то время с кокетливым выражением на своем чисто выбритом лице. Он осмотрел меня с ног до головы.
— Девчонка…
Он протягивает мне руку, которую я сдавливаю своей.
— Еще один костолом!.. Идемте, выпьем по стаканчику «У Тони», я плачу за всех. Сегодня вечером я решил надраться.
Джуд бросает перчатки на стол:
— Неплохо.
Я смотрю, как они уходят. Джои возвращается:
— Ты не идешь?
— А мне можно?
— Естественно! Если какая-то сволочь говорит, что платит за то, чтобы мы выпили по стаканчику, это тебя тоже касается.
Они идут впереди, мы за ними. Я замечаю Маттиса, стоящего перед баром «Кайоди», наверное, немного пьяного, подающего мне знаки руками. На мгновение мне становится легче: они не бросили его в порту. В ответ я издали помахала ему рукой, не имея желания, чтобы эта история продолжалась. И я не хочу пропустить поездку.
В баре царит невероятный хаос. Конец сезона. Парни измучены. Слишком долго они находятся на суше. Со времени последней рыбалки к ним вернулась их сила, и они больше не знают, что с этим делать. В этот вечер уже не Джимми Венет плачет в музыкальном аппарате, а горланят «Доре» и «АС/DC». Джои уже был немного пьян, когда торчал на «Мятежном», теперь он добирает за стойкой, нахмурив лоб, упрямо склонившись над бутылкой пива «Бад», от которой он аккуратно отрывает этикетку. Я медленно пью свое пиво. Не успеваю выпить одну бутылку, как мне приносят другую. Я скучаю. Официантка ставит передо мной рюмку виски — меня угощают. Ее нужно выпить. Сбоку какой-то парень пытается начать разговор. Мы не слышим друг друга. Он повторяет попытку. С другой стороны Джои доверяет мне свои обиды, еле ворочая языком:
— Я — жалкий негр, сын индейца… точно, грязный негр от индейца.
Скучный невразумительный рассказ. Он пьет и пьет, яростно продолжая свой монолог. Он рассердился, когда официантка не приходит тотчас. Сегодня вечером до того момента, когда он свалится с ног, если он не сможет выполнить свой долг и вернуться на корабль, чтобы участвовать в разгрузке, то он будет грязным негром от индейца, в гневе, в негодовании. Я чувствую неловкость.
Я смотрю на часы, висящие на стене. Встаю.
— Спасибо, — говорю я пригласившему нас человеку.
Джои хочет задержать меня, собираясь заказать еще одну бутылку пива.
— Нет, Джои, нужно быть на корабле в девять часов. И я туда иду.
Он утыкается носом в стойку, шепчет:
— Негр, сын индейца.
Я собираюсь выйти. Джуд зовет меня:
— Подожди, я с тобой. Иначе я не уйду отсюда.
Он тяжело поднимается, слегка покачиваясь. Я жду его. Он с трудом добирается до двери.
На улице горит свет. Я ощущаю горький вкус во рту. Вкус табака и пива. Джуд харкает за двоих. Он чуть было не упал. Я протягиваю руку и помогаю ему выпрямиться. Его лицо красного цвета, и он выглядит сильно постаревшим от нескольких выпитых стаканов. Я не осмеливаюсь больше смотреть на него, мне страшно от его взгляда, неподвижного и отупевшего, от его вялых приоткрытых губ, одутловатых черт лица, его кожи, кажущейся обожженной, испещренной множеством мелких морщин и фиолетовых прожилок.
— Ну, идем же.
Я медленно иду. Я беру его за руку, чтобы перейти улицу. Он позволяет вести себя, как заспанный ребенок. Мы идем вдоль набережной. Я продолжаю держать его за руку. Скоро солнце исчезнет за горами. Чайки пролетают, насмехаясь над нами. Очень высоко в небе два орла крутятся вокруг своей оси, не обращая на нас никакого внимания. И только мы тащимся по асфальту. Поравнялись с белой деревянной скамейкой, он хочет сесть.
