Дэвид Митчелл - Сон №9
…падает, стонет земля, звенят оконные стекла, дрожат здания, черт, я дрожу, в крови подскакивает адреналин, обрываются на полуслове миллионы фраз, замирают лифты, миллионы токийцев ныряют под столы и косяки дверей – я сжимаюсь в комок, мысленно уже выбираясь из-под развалин каменной кладки,– и весь город и я вместе с ним возносим свои горячие молитвы кому угодно – кому угодно – Богу, богам, ками, предкам – тому, кто слушает: пусть это кончится пусть это кончится пусть это кончится сейчас же, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пусть оно не будет сильным, не будет сильным, не сейчас, не как в Кобэ, не как в двадцать третьем, не сегодня, не здесь[70]. «Кальпис» ручейками растекается по истомившемуся от жажды тротуару. Бунтаро говорил мне, что землетрясения бывают вертикальными и горизонтальными. Горизонтальные – это ничего. Вертикальные же ровняют города с землей. Но как отличить одно от другого? Какая разница – просто пусть оно кончится!
Землетрясение прекращается.
Я выпрямляюсь, новорожденный, потерявший дар речи, еще не совсем в это веря. Тишина. Звук дыхания. С небес льется облегчение. Люди включают радиоприемники, чтобы выяснить, был ли это локальный толчок, или Иокогама или Нагоя уже стерты с японской карты. Я поднимаю свою банку и закуриваю новую сигарету. И вдруг я вижу – и не верю своим глазам. Напротив меня, через дорогу,– вход в пассаж. Пассаж ведет в здание и упирается в лифт. Рядом с лифтом табло. На табло, рядом с цифрой «9», два трапециевидных глаза, которые смотрят прямо на меня. Я узнаю эти глаза. Глаза пиковой дамы.
Двери лифта открываются – бьет бронзовый гонг. Рядом с прожектором стоит ведро с мыльной водой. Женщина в комбинезоне, стоя на стремянке, чистит дырочки в куполе планетария палочкой для коктейля.
– Извините, но мы открываемся в девять.
Тут она замечает, как неказисто я одет.
– Ради бога, только не еще один идиот с мобильными телефонами.
Я тоже обхожусь без любезностей:
– Мне нужно перемолвиться парой слов с Мириам.
– Меня пристально оглядывают.
– Кто вы такой?
– Меня зовут Миякэ. Я был здесь вчера с Юдзу Даймоном. Мириам нам прислуживала. Мне нужно задать ей один вопрос. И я сразу же уйду.
Женщина качает головой:
– На самом деле вы уйдете прямо сейчас.
– Прошу вас. Я не маньяк и не псих. Пожалуйста.
– В любом случае Мириам сегодня не работает.
– Могу я узнать номер ее телефона?
– Она засовывает палочку в дырку.
– Что за вопрос вы хотите ей задать?
– Личный.
Никто никогда не смотрел на меня так до этого дня. Она указывает большим пальцем на скрытую занавесом дверь:
– Вам лучше спросить Сиёри.
Я благодарю ее и прохожу в курительную комнату. Гобелены закатаны под потолок, и солнечный свет падает в окна, забранные прочными решетками. В комнате женщины в футболках и джинсах сидят на полу и, причмокивая, поедают сёмэн[71]. Хрупкая дама возится с заводным попугаем. Когда я вхожу, разговор затихает.
– Да? – спрашивает одна из девушек.
– Девушка у входа велела мне обратиться к Сиёри.
– Это я.– Она наливает себе чашку черного чая.– Что вы хотите?
– Мне нужно поговорить с Мириам.
– Она сегодня не работает.
Другая девушка перекладывает в руке палочки.
– Вы были здесь вчера. Гость Юдзу Даймона.
– Да.
Их безразличие сменяется враждебностью. Сиёри полощет рот чаем.
– Так он послал вас посмотреть, как прошла его милая выходка?
– Не понимаю,– говорит другая,– что ему за удовольствие так с ней обращаться.
Еще одна девушка покусывает кончик палочки:
– Если вы думаете, что Мириам захочет находиться с вами в одной комнате, то вы просто сошли с ума.
– Я представления не имел, что между ними что-то было.
– Тогда вы слепой болван.
– Прекрасно. Я слепой болван. Но, пожалуйста, мне нужно поговорить с Мириам.
– Что за срочность?
– Долго объяснять. Она сказала одну вещь…
Все замолкают, когда женщина, возившаяся с попугаем, откладывает маленький гаечный ключ.
– Если вы хотите говорить с Мириам, вам нужно стать членом этого клуба.
Я понимаю, что она и есть Мама-сан из вчерашнего вечера.
– Претендующие на членство должны предоставить девять рекомендаций от действительных членов, исключая Юдзу Даймона, который больше таковым не является. Заявочный взнос – три миллиона иен – не возвращается. Если отборочный комитет одобрит вашу заявку, взнос за первый год членства – девять миллионов иен. По получении данного статуса вы вольны спрашивать Мириам о чем Угодно. Кстати, скажите Юдзу Даймону, что он поступит Разумно, если уедет из города на как можно более долгое время. Господин Морино крайне недоволен.
– А можно мне просто оставить записку для…
– Нет. Можно просто уйти.
– Я открываю рот…
– Я сказала, можно просто уйти.
– И что теперь?
– Масанобу Суга? – Девушка на проходной Императорского университета выглядит сбитой с толку.– Студент? Но сейчас воскресенье, четыре часа дня! Он, скорее всего, завтракает.
– Он аспирант. Компьютерщик.
– Тогда он еще не встал с постели.
– Кажется, его комната на девятом этаже.
Я вижу, как ее коллега наклонилась к ней и произнесла:
– С экземой.
– О! Он. Да. Поднимайтесь. Девять – восемнадцать.
Снова лифт. На третьем этаже двери открываются и входят несколько студентов. Я чувствую себя пришельцем из вражьего стана. Они продолжают свой разговор. В моих представлениях студенты всегда говорят только о философии, технике и о том, является ли любовь чувством священным или просто встроена в программу полового влечения; они же обсуждают наилучший способ проскочить мимо гидры в «Зэксе Омеге и луне красной чумы». Так вот куда попал весь цвет нашей школы! Я собираюсь с духом, чтобы посоветовать студентам атаковать гидру из огнемета, но лифт уже дошел до девятого этажа. Мне всегда казалось, что университеты широкие и плоские. В Токио они высокие и узкие. В коридоре никого нет. Я несколько раз прохожу из одного конца в другой, пытаясь разобраться в нумерации. Возможно, это часть вступительного экзамена. Наконец вижу надпись: «Масанобу Суга. Оставь надежду, майкрософтер всяк, сюда входящий»[72].
Я стучу.
– Войдите!
Толкаю дверь. Воняет как под мышкой, а постельное покрывало с изображением Доремона[73], висящее на окне, делает комнату такой же влажной и темной. Барабаны-бонго, учебники, журналы, компьютерные штуки, коробки из-под них, постер с Зиззи Хикару, горшок с обрубком какого-то растения, полный сборник манга под названием «Вагинадоры с Седьмого неба», куча пустых упаковок из-под лапши и целая гора картонных папок. В бюро находок Уэно Суга постоянно твердил о том, как прекрасны офисы, где нет бумаг. Сам он сидит в углу, согнувшись над клавиатурой. Тенпети-теп-теп-теп-теппети-биппити-бип-бип-бип.
– Черт! – Он развернулся и уставился на меня. Ищет в памяти мое имя, хотя с тех пор, как он покинул Уэно, прошло только девять дней.– Миякэ!
– Ты приглашал как-нибудь зайти навестить тебя.
Суга хмурится:
– Но я не думал, что ты действительно зайдешь… Как бюро находок? У госпожи Сасаки по-прежнему земля стынет под ногами? Ты видел финальный прыжок Аоямы по телику? Про него рассказывали во всех новостях, пока старшеклассник не угнал автобус с туристами. Видел, как он перерезал горло тем пассажирам? Если надумаешь совершить показательное самоубийство, как Аояма, постарайся, чтобы в это время не происходило ничего столь же сенсационного.
– Суга, я пришел…
– Тебе повезло, что ты меня застал. Бери стул. Тут где-то был один, под… Неважно, садись на эту коробку. Я только вчера вернулся с недельной стажировки в «Ай-би-эм». Ты бы видел их лаборатории! Они посадили меня На «справочный стол» подтирать задницы всяким говнюкам. Безнадега. А я хотел попасть в отдел разработок, где испытывают новинки, вот. Через пару минут у меня уже был готов план побега. Раздается первый звонок: какой-то чурбан из Акиты, с акцентом – только без обид – похуже, чем твой.
«У меня тут чей-то с компьютером. Экран потух».
«О боже, господин. Вы видите курсор?»
«Че?»
«Маленькую стрелочку, которая показывает, где вы находитесь».
«Не вижу я никаких стрелочек. Ниче не вижу. Сказал же, экран потух».
«Ясно. У вас на мониторе горит индикатор?»
«Че?»
«На мониторе, господин. Телевизоре. На нем горит зеленый огонек?»
«Нету огоньков. Ниче тут не горит».
«Скажите, монитор включен в сеть?»
«Почем я знаю? Я ниче не вижу, сказал же».
«Даже если посмотрите по сторонам, господин?»
«Как я могу смотреть по сторонам? Здесь кругом темень, сказал же».
«Возможно, будет лучше, если вы включите свет?»
«Я пытался, но света нет – электрическая компания чей-то проверяет, и тока не будет до трех часов».
