Санджай Гупта - Тяжелый понедельник
Морган Смит тоже был членом клуба, мало того, он был первым афроамериканцем в клубе. До назначения в совет директоров больницы Морган Смит сделал состояние в имевшей тесные политические связи инвестиционной фирме, обслуживавшей интересы афроамериканской финансовой элиты Детройта. Назначение в больницу можно было считать началом его политической карьеры. Смит тоже любил гольф, но он был жизнерадостным толстяком, не обладавшим спортивными талантами Тирни. Учась в колледже, Смит потел над книгами по маркетингу, бухгалтерскому учету, деловому администрированию и прочим экономическим премудростям, а в остальное время работал официантом в кафе. Смит считал, что ему везло, если он в гольфе выбивал девяносто очков — и то после пары дополнительных утешительных ударов. Два раза в месяц, по субботам, они встречались в клубе — поджарый, жилистый и мускулистый Тирни и тучный Смит. Тирни неизменно предлагал сыграть партию в гольф, и Смит неизменно соглашался. Они проходили по восемнадцати лункам «самой лучшей неизвестной площадки Америки», как называл ее «Гольф дайджест».
Но недавно, до запланированной субботней встречи, Тирни неожиданно пригласил Смита поиграть в гольф в среду. Смит был удивлен, заинтригован и, пожалуй, испытывал какие-то подозрения, но, с другой стороны, он никогда не отказывался от возможности поиграть с Тирни в гольф. Он всегда радовался возможности поучиться у легендарного Бака искусству игры. Смит нисколько не удивился, когда, пройдя по лужайке 480 ярдов, Тирни положил мяч на Т-образную подставку и сделал паузу.
— Знаешь, Морган, я не становлюсь моложе, — сказал он, ударом направив мяч по прямой линии.
— Не морочь мне голову, — засмеялся Смит.
— Ладно, знаешь. Когда становишься старше, задумываешься о наследстве.
— Об этом задумываются отнюдь не все, — возразил Смит.
Он тоже ударил по мячу, но неудачно. Мяч прокатился по траве мимо мощных вековых сосен и укатился в кусты.
— Попробуй еще раз, Морган. Когда размахнешься, не спеши, попридержи клюшку.
Смит положил на подставку мяч и последовал совету Тирни. Мяч взлетел вверх по крутой дуге и лег в прямом направлении.
— Ну как? — спросил Смит.
— Неплохо, — улыбнулся Тирни. Они сели в карт. — Знаешь, я думаю о том, что переживет меня. Я имею в виду не детей, а больницу.
— Понятно, — с деланной небрежностью произнес Смит.
— Я тут поговорил с людьми. — Тирни остановил карт, не доехав до мяча Смита. — Ладно, выкладываю карты на стол, Морган. Думаю, что мне удастся найти двадцать миллионов на строительство нового кардиохирургического корпуса. Ты сможешь уговорить совет директоров? Мы превратим Челси в центр кардиохирургии всего Среднего Запада.
Смит снял шапочку «Озерного клуба», тыльной стороной ладони вытер со лба пот и понимающе улыбнулся.
— Не вижу никаких препятствий.
— Я буду тебе очень признателен, если ты поможешь создать Третий центр сердечно-сосудистой хирургии Уитфилда Брэдфорда Тирни.
— Очень много букв.
— Но зато как хорошо звучит, ты не находишь?
— Черт, но ведь никто не поймет, что это ты.
— Что ты предлагаешь?
— Как насчет Центра кардиохирургии Бака Тирни?
— Ты говоришь дельные вещи, Морган. — Тирни рассмеялся и нажал педаль газа, направив карт к лунке.
На следующей неделе Смит созвал в больнице совет директоров. Смит и Тирни как раз возвращались со встречи, полные планов переустройства, когда их увидела Тина и бросилась к Бренковскому. Новость сразила ее наповал.
— Тина, ты, кажется, не рада этой новости, — заметил Бренковский.
— Я понимаю, что кардиохирургия — очень прибыльное дело, Ник, но тебе не кажется, что это выхолостит саму идею Челси? Если мы будем заниматься исключительно кардиохирургией, то как это отразится на всех остальных наших пациентах, особенно на не слишком состоятельных? Руководство не будет вкладывать деньги в другие отделения.
Бренковский пожал плечами. Тина поняла, что зря потратила свое красноречие. Что-то в последнее время все идет не так, как надо. Судебный иск к Мишель Робидо, дома постоянные вспышки недовольства Марка. Даже друг Тай Вильсон в последнее время ее избегает.
— Просто это еще одна неприятность. — По обычно бесстрастному лицу Тины пробежала тень.
— Тина, дорогая, не переживай ты так. — Он обнял ее за плечи: — Успокойся. Поезжайте с Марком куда-нибудь на выходные. Жизнь так приятна. — Спасибо. — Тина пошла к лифту. Слова Бренковского ее не переубедили.
Вечером того же дня Тина стояла в кабинете бесплатной клиники, приложив мембрану фонендоскопа к сутулой мускулистой спине больного, который попросил называть его Райзом. Это был последний на сегодня больной. Тина не последовала совету Бренковского и никуда не поехала с Марком. Ей не нужны были выходные в его обществе. Самым лучшим убежищем была эта клиника, и она проводила здесь все больше и больше времени.
Узнав о предстоящем строительстве нового кардиохирургического корпуса, Тина позвонила директору клиники Дешону выяснить, как дела. Он ответил, что работы невпроворот, что молодой резидент не справляется и в клинике скопилось много больных, тем более сегодня пятница, а никто не хочет тратить выходные на походы к врачам. Тина поспешила в клинику.
— Отлично, Райз. Теперь сделайте глубокий вдох, — сказала Тина.
Мужчина послушно носом втянул в легкие воздух.
— Теперь экспирация, — машинально произнесла Тина.
Мужчина задержал дыхание и удивленно посмотрел на врача.
— Мистер… э, Райз, выдохните, выпустите воздух.
Райз выдохнул.
Тина получала большое удовольствие, занимаясь профилактическим лечением людей, которые искренне считали, что, заболев, человек обязательно попадает в отделение скорой помощи. К тому же ей нравилось помогать молодому врачу, который был благодарен ей за помощь и советы.
Вопреки заявлениям политиков о том, что люди часто обращаются в отделения неотложной помощи с пустяковым насморком, Тина видела, насколько запущенными могут быть болезни простых людей. Некоторые не обращались к врачам, потому что их работодатели не предоставляли оплачиваемые отпуска по болезни. Она вспомнила одного больного, мужчину лет сорока с небольшим, который пришел на прием с маленькой дочкой. Опухоль полностью закрыла один глаз.
— Почему вы пришли только сегодня? — удивленно спросил резидент.
— Глаз перестал видеть, — буднично ответил больной.
Еще один больной пришел на прием с отеком мошонки, распухшей до размеров волейбольного мяча. На тот же вопрос мужчина ответил, что перестал влезать в джинсы.
Это были самые наглядные случаи, но были и больные с четвертой стадией рака толстой кишки, больные, у которых в течение года был кровавый стул, но к врачу они обращались, только когда начинали складываться пополам от боли в животе. У некоторых больных с запущенным зубным кариесом нагнаивались корни, и они обращались только после того, как инфекция добиралась до мозга.
Эти случаи были настоящим вызовом для Тины. Она принимала их близко к сердцу, и, пока одни врачи играли в гольф, уезжали отдыхать на Мичиган или на Верхний Полуостров, она работала в бесплатной клинике. Тина понимала, что ее усилия не отражаются на общей статистике, но эта работа возвышала ее в собственных глазах и не была бесполезной для тех, кому она помогала. Она знала, что не может не помогать им.
Она снова приложила фонендоскоп к спине Райза:
— Еще раз глубокий вдох. Ее внимание отвлекло жужжание пейджера. На экране высветились знакомые цифры 311.6.
Глава 22
Виллануэва был одет в несколько помятую белую рубашку со старомодным — из восьмидесятых годов — галстуком, едва доходившим до середины груди, и в старый твидовый пиджак — единственный, который еще на него налезал. Редеющие волосы он аккуратно зачесал назад. Джордж сильно потел, хотя они с сыном шли по улице не спеша, искали, где бы пообедать. Пейджер был, как всегда, включен и висел на поясе, прикрытый животом. На экране давно светились цифры 311.6, но звук был приглушен. К тому же у Виллануэвы был сегодня выходной, и он не обращал внимания на звонки, тем более что они битых два часа просидели в кинотеатре, где посмотрели фильм ужасов о человеке, который заболел каким-то инфекционным энцефалитом и превратился в серийного убийцу. Вопли и кровь сильно расстроили Виллануэву. Сын сам выбрал, на какой фильм они пойдут, так же как и ресторан, где подавали вегетарианские лепешки.
Парковка всегда была сущим мучением в этом районе, кичившемся своей хипповостью, так что им пришлось пройти по свежему осеннему воздуху пару кварталов пешком — мимо лавки экологически здоровой пищи, откуда несло как из курильни опиума. Здесь же продавали хну, которой красили животы молодых беременных женщин. Виллануэва никогда прежде не слышал о таком ресторане, но сын по телефону сказал, что он теперь вегетарианец.
