Надежда - Шевченко Лариса Яковлевна
Потом, поморщившись, оглядел меня злобно и добавил:
— Не суди других да не судима будешь. Топай-ка лучше отседова на своих двоих, пока скулу тебе не своротил!
В его тоне я уловила затаенную все усиливающуюся враждебность. Со взглядом полным ярости и с трудом сдерживаемого спокойствия он походил на дикую, тощую собаку на цепи. Тот же свирепый оскал, та же напряженная поза зверя, готового в любую минуту броситься на любого, посягнувшего на его территорию. Но я не испугалась. Знала, что при Диме он не позволит приблизиться ко мне.
Я была задета лавиной пошлости, принимала хвастовство Димкиных дружков за чистую монету, злилась и в силу своей вожатской привычки считала своим долгом пытаться помочь оступившимся, растолковать, что жестоко развлечения ради вести себя таким образом с девушками, которые им доверились. Но ребят не интересовали чувства других. Они думали только о своих победах. От бессилия у меня брызнули слезы. Петя тронул меня за рукав: «Да будет тебе, чего обо всех волноваться. О себе думай». Я сердито передернула плечами.
Ребята продолжали хвалиться, и я поняла, что у них три темы в почете: девушки, воровство и выпивка.
Петька первым начал с невыразимым оптимизмом докладывать о своем «крещении». От девчонок я уже была наслышана, что он шустрый «шибзик», шаловливый, озорной весельчак, баламут, славный малый, упрям, неистощим на выдумки. Подвизается в Димкиной компании в качестве шута. Радуется жизни, будто весь мир создан для него одного. Шубутной, и язык у него как помело. Не остановишь, хоть на цепочку привязывай. Говорит цветисто, вычурно, замысловато. Его речь подчас отвратительная, но своеобразная мишура. И кличку имеет соответствующую: «Речистый». По всему по этому я с интересом смотрела на совершенно детское, без всяких тайных помыслов лицо. Оно сияло как начищенный самовар и выглядело на удивление счастливым!
— Провернул дельце! — начал он, смешно, как утенок, вращая головой. — А вы думали, я не горазд! Все в один голос: «Завалящий, никудышный, бросовый...» Все кому не лень и в хвост, и в гриву меня... Не спасовал я, не обмишулился! За сегодняшнюю ночь на велосипед гречки «перемахнул» через забор нашей крупозаводской шараги. И концы в воду. Не зря говорят: «По Сеньке и шапка». Удача небывалая. Судьба меня потешила. Наверное, у меня легкая рука. Без продыху вкалывал, с остервенением, старался изо всех сил, чуть не загнулся. Устал смертельно, уработался. Все честь по чести выполнил. Понял: пока дают, надо брать! Смекнул, с ходу вник и усек, что любой товар сгодится. Глаза боятся, а руки делают. Извилистая дорога в большой мир ведет! Теперь целую неделю буду жить припеваючи, предаваться своим желаниям сколько вздумается. Проведу время приятнейшим образом! А то нет?! Гуляй — не хочу! Сегодня, к примеру, храпел до полудня. Ну что за жизнь раньше была: от седа до седа и все! Бывалоче даже голодал, горе мыкал. Обрыдло такое существование. А теперь я и впрямь всем героям герой. Хочу завтра еще дерзнуть попытать счастья, может, еще проворней получится. Если дело выгорит, так и больше заполучу. Теперь меня никто не переплюнет. Задам всем жару!
— Зачастил! Пошел лепить горбатого, балабон чертов! Чего буровишь, заморыш? Какие напыщенные фразы! Не забегай далеко словами, а то сам не догонишь. Наверное, свербит в одном месте, если не болтаешь? Быль и небыль в кучу мешаешь. Главное твое достоинство — трепаться можешь. Раскусил я тебя, — блаженно зевнув, беззлобно усмехнулся Слава. — Вздор несешь, братец-кролик.
— Вот те крест святой! Не вру, провалиться мне на этом месте, — горячился Петюня.
И его юношеский тенорок соскакивал на фальцет.
— Сподобился. Очумел, одержимый дурацкой идеей? Заблудился в лабиринте самомнения и возвеличивания? В тебе говорит тщеславие, вознесенное до небес. Водрузил себя на пьедестал! Чересчур ревностная дурь. Не поддавайся на изощренные увещевания самолюбия. Надо точно знать границы своих возможностей. А у тебя еще глупость колобродит в мозгах. Недоносок! Жертва аборта. Долго мне еще тебя пестовать? Додумался судьбу испытывать? Рано. Выждать надо, пока муть осядет. В каждом деле нужна собранность, жесткий верный расчет. Вот недоумок! Рехнулся совсем от первой удачи. Охолонь. Ты сегодня блистателен. Но в этой игре ты мелкая сошка. Каленым железом надо выжигать в тебе беспросветную глупость. Запомни отныне и вовеки: «Будь скромней в желаниях, не вверяй себя слепо и фатально судьбе, мозгами шевели, иначе весь досуг в тюряге коротать станешь. Пропадешь зазря, ни за понюшку табака, если не пойдут впрок мои лекции. Сгоришь. Это было бы еще полбеды. Остальных за собой потянешь, голова садовая! Смотри мне, чтоб без перехлестов! Самолично проверю исполнение», — строго уверенно и твердо наставлял Слава молодого горячего неопытного дружка.
Петюня на миг нахохлился, а потом весело и чуть льстиво отчеканил:
— Слушаюсь!
Слава добавил мягче:
— Давай, валяй дальше, все выкладывай.
«Видно не зря Славка прослыл осторожным и непроницаемым», — подумала я с некоторой долей уважения. Но тут же вытряхнула из себя попытавшуюся прорваться положительную оценку действий заводилы неприятной компании.
Петя посерьезнел, выдержал приличествующую ситуации паузу и продолжил:
— Однако мы отвлеклись от темы. Расскажу, как дело было. Пришел к заводу затемно. Как раз сполохи небесного огня затухали. Накануне принял на грудь для спокойствия. Ни в одном глазу! Прошелся туда-сюда, разлегся на земле, лежу как бревно, Макса поджидаю, семечки гарбузные лузгаю. Чувства копошатся лирические. В башке мечты пестую, житейские юдоли баюкаю. Между делом заметил, что звезды где проступили, где уже расцвели. Онемевшие деревья задумчиво застыли.
— Эй, ты! Тюха-матюха! Не прикидывайся придурком. Стихи пришел читать? Окоротись! — сердито одернул Валера Петю.
— Ребята не восприимчивы к изящной словесности, — поддакнул Славка.
— Заметано, — согласился покладистый рассказчик и разразился новым шквалом подробностей. — Жду. Нет напарника в назначенный час. Ни слуху ни духу, словно в воду канул. Куда запропастился? Может, я сам слегка припоздал? Так нет. Ну, думаю, наверное, Макс напутал чего и на полпути застрял или по нерадивости проспал. Ведь не почешется, не поторопится, хоть убей. А может, на шармочка захотел проскочить за мой счет, на чужом горбу в рай въехать. Слякоть, а не человек, если к делу спустя рукава относится. На него серьезная миссия возлагалась. Не впустую же я заявился сюда?
Чихать я на него хотел! Болван занюханный, черт длиннобудылый! Обиделся я на Макса. А вдруг он сам пустился во все тяжкие, а меня бросил на произвол судьбы? Плохо, когда человек не надежный, а так с серединки на половинку. Во всяком случае, я так считаю. Но больше всего злило, что теперь один корячиться должен.
Но делать было нечего, приходилось ждать Иваныча одному. Встал, побродил, отыскал уединенное местечко неподалеку от заветного лаза. Здесь и обосновался. Сижу, само собой глаз не смыкаю. В таких делах надо всегда быть начеку. Не полез за забор. Не подобает бесцеремонно вторгаться в чужие владения, невежливо ломиться без приглашения. А место препротивное: помоями несет, гнилью, тухлятиной, уборной «благоухает». Букет! Ничего пообвыкся, привонялся, принюхался.
— Розы ему подавай, — беззлобно ухмыльнулся Леонид.
Петя не откликнулся на реплику.
— ...Казалось: тыщу лет там сижу. Оголтелые комары заедают. Набросились огромной мохнатой остервенелой, писклявой стаей. Ну, думаю, ничего со мной не станется, не съедят. Зарылся в фуфайку, один нос торчит. Только все равно холодно, словно у пугала за пазухой. Потому, что от земли сыростью отдает. Даже штаны вогкие (влажные) сделались. Курю до одури, как заводская труба. Скука смертная. Вроде бы впал в забытье.
Вскорости начало мниться, будто ноги шаркают по дороге. Звук приостановился с резкой внезапностью. Я сохраняю полное присутствие духа. Опять возобновился. Тут я опасливо насторожился. У меня паническое желание прервать его, но я укрощаю свои чувства. Высвободил голову из воротника, гляжу — кто-то маячит. Нет. Стоит, смахивает на каменное изваяние. Что за ерунда на постном масле? Выждал малость. Скоро видение наполнилось жизнью, задвигалось, топчется на месте. Чего, — думаю ошиваются здесь, чего затевают? Сердце мое в пятки ушло. Час от часу не легче! Что за наваждение? Может, привиделось?
