Надежда - Шевченко Лариса Яковлевна
Не сдержавшись, я прыснула в ладошку:
— Есть анекдот: «В шестнадцать лет девушка о парне спрашивает: «Какой он?», а в двадцать: «Кто он?» Вы остановились на первом вопросе. Значит, не взрослеете, не умнеете? — подколола я Димкиных друзей. — Почему мужчин всегда интересует только красота женщин, как будто другие достоинства не важны? Глупо так рассуждать, вам же не четырнадцать лет, когда мозги еще набекрень.
— Мы не нуждаемся в умных женщинах, — побагровев от злости, возразил Артем, завсегдатай этой компании, пухлый увалень с нездоровым цветом лица.
— Вы боитесь их, поэтому унижаете и оскорбляете, — отрезала я вне себя от досады.
— Если женщины такие умные, что же они попадаются в мои сети? — развязно спросил неунывающий, назойливо эмоциональный Славка, высветив в вульгарной улыбке крупные бескровные десны.
Он самый старший в компании. И внешне ничем не примечательный, но слухи о его «похождениях» были на селе притчей во языцех.
— Насколько я знаю, девчонки считают, что ты здорово умеешь языком кружева плести. Опытный сердцеед, — ответила я.
— Тронут! Оценили! Звенят литавры! — осклабился Славка в довольной улыбке.
— Смотрите-ка! Деревня содрогается от радости! — ощетинилась я. — Молоденькие верят! Не понимают, что твои слова — сусальные фальшивки. Будь моя воля, всыпала бы тебе по первое число.
— Неуместное побуждение глупой детской души. И почему со мной на «ты»? — холодно спросил распутный любитель наивных девочек.
— «Вы» надо заслужить! — с достоинством и вызовом отчеканила я.
Славка от удивления так и прилип ко мне глазами, а потом произнес с жесткой усмешкой:
— А ты фрукт! Не так проста, как кажешься. Своенравная. Наивной дурочкой прикидываешься? Стерва!
— Ты бесстыжий, а я справедливая, — запротестовала я.
— С женщинами трудно спорить. Мы всегда решали свои проблемы с позиции силы — кулаком, а они — словами. Опыт у них многовековой, — с шутливым надрывом произнес Славка и скривил губы. — Сблаговоли утихнуть. Покамест ты глупая. Дрын по тебе плачет.
Я решила не услышать его слов.
Дмитрий не встал на мою защиту, пропустил мимо ушей ругательство в мой адрес. Внезапно я поймала себя на мысли, что в такой ситуации не стоит самой нападать, но все равно не смогла затормозить, и в слепой ярости кинулась в атаку на обидчика:
— Как бы мне это выразиться помягче? Ты гад, хлыщ, обманщик! Ты просто козел, который любит свежую капусту. Ты материал для перегноя! Чего зыркаешь глазами? Таких, как ты, надо гнать отовсюду в зашей. Одну мою взрослую знакомую муж все время долбит только за то, что она один раз с тобой ошиблась. Я его избить готова, когда слышу их ссоры. Даже после тюрьмы считается, что человек искупил свою вину. А этот подонок издевается над женой уже второй год. И, наверное, всегда будет ее мучить. А ты исковеркал ее жизнь и спокоен, да еще выставляешь пошлую натуру как наилучшее свое достоинство. Кто же ты после этого? Какое у тебя жизненное кредо?
— Не слишком ли ты умная и дерзкая для своего зеленого возраста? Не суйся не в свое дело. Не встревай, куда не просят. Не позволяй себе судить о людях вслух. Не докучай намеками на мою личную жизнь. Дома, небось, ходишь перед родителями на цыпочках, а тут распоясалась!.. Знаю, о ком говоришь. Помню бабенку со взглядом раненой козочки. Трогательное, беспомощное существо, худенькие плечики, кроткие влажные глаза... Конечно, мужику юбку не задерешь, не проверишь, сколько у него было женщин... Только у меня так: сегодня я люблю, а завтра дело видно будет. Любовь — временная подлунная болезнь, — злорадно ухмыльнулся Славка.
Мне стало не по себе от его слов. «Ладно еще, если бы он так рассуждал в шутку. Ведь на полном серьезе говорит. Почему девушки соглашаются быть его кратковременным приключением? Так врет же им, в любви навек красиво клянется!» — думала я тоскливо, понимая безнадежность своих наскоков.
И все же продолжала кипятиться:
— Разве можно насмехаться над несчастьем человека!?
— Понимаешь, детка, человек состоит из души и плоти, — нарочито вежливо, тоном, поверяющим нечто сокровенное, отвечал мне Слава, при этом отступая, притворно прикладывая руку к сердцу и кланяясь. — Тебе хочется душу напоить радостью, а мне — тело. Душевные оттенки женщин не интересуют меня. Знаешь, что такое эротика, экстаз и его предвкушение! А как сильны испепеляющие сердце приступы любви и ненависти!
Мне было противно его кривляние, и я зло возмутилась:
— Не слышала таких слов. А как же твоя жена? Ей только ребенок и домашние заботы остаются?
— Дело вкуса. Каждому свое, — растянул губы в довольной улыбке Славка.
— Когда ты целый год в больнице лежал, твоя жена не бегала к соседу. (Я видела ее: неуверенная, слегка горбится, голову в плечи втягивает, всегда под ноги смотрит.) А теперь она в положении, и ты сразу нашел себе вдовушку. Это порядочно? Ты думал о чувствах жены? У подруги моей матери сын Ванечка родился с отклонениями, потому что секретарша мужа, ей, беременной, доложилась о его похождениях. Тот тоже говорил, что у него потребности, а потом оставил ее с двумя детьми. Подонок! Зачем тогда женился? Болтался бы с такими же, как он, беспутными женщинами!
— Мужчине уют, забота нужны, — гадко засмеялся в ответ Славка.
— Так нечестно! — чуть не плача, закричала я. — Мне понятно, что человеческий мир не построен на справедливости и гармонии, но ведь всем хочется хорошей жизни!
— Для себя, а не для других, деточка, вот в чем секрет, — заметил на это Славка и противно захихикал. — К тому же всякая нравственность имеет материальный эквивалент.
— А я хочу счастья для всех! — закричала я в отчаянии, ничего не поняв насчет эквивалента.
— Опять двадцать пять! Хрен тебе с маслом! Счастье для всех — вечная дилемма, давняя заскорузлая мечта романтика! Фантастическая вера в прекрасное будущее человечества. Бредни! Кому нужна твоя патетика! Вот вам еще один социалист-утопист! Кто тебя надоумил на такую глупость? Книжонки почитываешь? Неразбериха у тебя в мозгах. Не на свою мельницу воду льешь. Не бывает абсолютного добра без примесей. А человеческие пороки, черт возьми? А бес-искуситель и нестерпимо соблазнительные желания? Забыла о них? А мне ветер про них на ухо нашептал, — насмешливо закончил мой оппонент.
— Затхлые, абсурдные слова! С пороками надо бороться! Все нормальные понятия у тебя спутаны, искажены. Для пущей правдоподобности швыряешься грубыми словами, оскверняя прекрасные идеи. Только ты не в состоянии переубедить меня. Судя по всему, тебе кажется, что гадкому человеку лучше живется? — недоброжелательно заметила я.
— Мне проще, — спокойно ответил Славка.
От недовольства собой я смешалась и в запальчивости закричала:
— А я создам сказку в своей семье! Все силы на это положу! Буду, как Татьяна Ларина, верна одному любимому человеку.
— Сказку в семье, все равно, что коммунизм в отдельно взятой стране? Глупые посулы для легковерных. Малоубедительно. Ты — безнадежный мечтатель! — насмешливым взглядом пришпилил меня Димкин дружок.
Ирония звучала в голосе моего неприятного собеседника. И глаза смотрели злорадно. Я почувствовала, что он намного «подкованней» своих приятелей. А я в этот раз, похоже, ударила в грязь лицом, хоть и осипла от крика, доказывая прописные истины.
— Я верю, что счастье возможно! — снова с воодушевлением заговорила я.
— Черта с два! Пустой поток слов. Оставь бредовые мысли. Может быть, конечно, тебе повезет, если найдешь себе такого же идеалиста. Жди. В один прекрасный день явится к тебе идеальный муж. Только потом не пеняй на себя, — рассмеялся Славка, глядя на меня глазами замороженной рыбы.
— Пойми ты: я говорю не вообще об идеальном человеке, а об идеальном в моем представлении! Чего хвост распушил и грудь выпятил? Найду такого! Не меряй всех людей на свой аршин! — грубо оборвала я очередную издевку.
— Для полного счастья мне только тебя и твоих выпадов не достает. Не заносись! Не охаивай меня огульно. Я неотесанный, явно неучтивый, не на твой вкус, но не дурак, как ты уже успела понять. Даю тебе бесплатный совет: обрасти грубой кожей, тогда не будешь заводиться из-за всякого пустяка, — серьезно посоветовал Слава.
