Эрик Сигал - История Оливера
Утром Джон привез меня в Коулун, и в огромном Океанском Терминале я увидел горы баснословно дешевой фотоаппаратуры.
— Как они ухитряются? — спросил я Джона. — Японские фотоаппараты здесь дешевле, чем в Японии. Французские духи дешевле, чем в Париже. (Я купил кое-что в подарок Марси.)
— Секрет Гонконга, — улыбнулся Джон. — Это город чудес.
Сначала я полюбовался цветочными базарами во всем их новогоднем великолепии. Они ломились от хризантем, фруктов и золотых бумажных безделушек. Настоящее пиршество красок для только что купленной цветной фотопленки. Я купил Марси огромный букет.
Затем мы вернулись в Викторию. Узкие улочки-лестницы. Паутинообразный базар. Немыслимое попурри всевозможных товаров в задрапированных красной тканью ларьках на Кэтстрит.
Я съел столетнее яйцо (жевал его и глотал, стараясь по возможности не распробовать).
Джон, впрочем, объяснил, что на приготовление таких яиц требуется всего несколько недель.
— Их обрабатывают мышьяком и обмазывают глиной.
— Это он сообщил мне после того, как я уже все проглотил.
Мы прошли мимо торговцев лекарственными травами. Семена грибков и сушеные морские коньки меня почему-то не соблазнили.
Затем винные лавки, где продавались… маринованные змеи.
— Нет, Джон, — заявил я. — Только не маринованные змеи.
— Напрасно. Они очень полезны, — возразил он, явно наслаждаясь ужасом, который внушала мне вся эта экзотика. — Смесь змеиного яда с вином очень популярна. Она творит чудеса.
— Например?
— Лечит от ревматизма. Усиливает мужскую потенцию.
Льщу себя надеждой, что в данный момент я, кажется, ни в том ни в другом не нуждаюсь.
— Постараюсь запомнить, — сказал я. — Но на сегодня с меня уже хватит.
И Джон отвез меня обратно на виллу.
— Если вы способны встать пораньше, я заеду за вами в семь и покажу вам «бои с тенью» в Ботаническом саду. Весьма любопытное зрелище.
— О’кей, — сказал я.
— Желаю вам приятно провести вечер, Оливер.
— Благодарю.
— Вообще-то в Гонконге все вечера приятные, — добавил он, уходя.
— Марси, это же просто мечта!
Через полчаса мы уже плыли на джонке в «Плавучий ресторан» в Абердине. Солнце садилось. Везде сверкала иллюминация.
— В поговорке упоминается миллион огней, — сказала мисс Биннендейл. — Это всего лишь начало.
При свете фонарей мы пообедали блюдом из рыбы, которая еще плавала, когда мы ее выбирали. И попробовали вино из Красного Китая! Оно оказалось вполне приличным.
Закат был точь-в-точь как в сказке, а наш текст — неизбежно банальным. Как и то, чем Марси занималась весь этот день.
У Марси состоялся ланч со всеми финансовыми чиновниками.
— Типичные британские зануды, — сказала она.
— Так здесь же британская колония.
— Эти типы мечтают только об одном — чтобы Её Величество приехала к ним на открытие новой площадки для игры в крикет.
— Ну и что? Вполне возможно, что и приедет.
Подали десерт. Мы принялись обсуждать нашу Великую Эскападу, до которой оставалось всего два дня.
— Джон Чан — неглупый парень. И прекрасный гид. Но без тебя я на пик Виктории не полезу.
— Знаешь, что? Давай встретимся там завтра вечером и полюбуемся закатом.
— Отличная идея!
— В пять часов. На самом пике пика.
— Выпьем коммунистического вина за наше здоровье, — сказал я.
Мы поцеловались и унеслись мечтами в заоблачную высь.
Чем заполнить день до сумерек на вершине пика Виктории?
Итак, сначала «бои с тенью». Джон здорово в них разбирался. Затем он предложил осмотр коллекции нефрита в Тигровом саду и ланч по-китайски. Я согласился, но при условии, что в меню не будет змей.
Спустя 47 кадров на фотопленке мы уже пили чай.
— Чем сегодня занимается Марси? — спросил я, желая облегчить положение мистера Чана. Ведь он, в конце концов, служащий фирмы, а не гид.
— У нее встреча с управляющими фабрик.
— Разве фирма «Биннендейл» владеет здесь фабриками?
— Не совсем владеет. Мы просто заключаем с ними эксклюзивные контракты. Это важный фактор наших операций. Мы называем это «гонконгский стиль».
— Что это такое?
— Люди. Или, как говорят в Штатах, рабочая сила. Американский рабочий получает в день больше, чем гонконгский рабочий в неделю. А другие даже еще меньше.
Другие — это кто?
— Молодежь, которая не может рассчитывать на зарплату взрослых.
Конечный результат — первоклассный товар в Нью-Йорке за минимальную долю американской или европейской цены.
— Понятно. Это просто замечательно.
Джону явно понравилось, что я сразу оценил преимущества «гонконгского стиля». Честно говоря, в туристических буклетах проблема рабочей силы не упоминалась, и я был рад пополнить запас своей информации.
— Например, — продолжал мистер Чан, — когда два человека претендуют на одно рабочее место, они могут согласиться поделить свою зарплату пополам. Таким образом, оба получают работу.
— Но ведь это значит, что каждый работает полный день, а получает только половину зарплаты, — сказал я.
— Они не жалуются, — сказал Джон и, взяв у официанта счет, добавил: — А теперь поедем за город?
— Нельзя ли осмотреть одну из фабрик?
— Конечно, можно, тем более, что в Гонконге их тридцать тысяч. От больших до совсем маленьких, — где работает только одна семья. Какую вы предпочитаете?
— Давайте совершим мини-тур по фабрикам Марси.
— О’кей, — сказал Джон.
Первую остановку мы сделали где-то на задворках района Коулун, которых вы не найдете ни на одной открытке с видами Гонконга. Перенаселенность. Грязь. Почти полное отсутствие солнечного света. Пробираясь сквозь толпы, заполонявшие узкие улочки, мы отчаянно сигналили.
— Станция номер один, — сказал Джон, поставив автомобиль в каком-то дворе. — Производство мужских рубашек.
Мы вошли в помещение.
И я внезапно очутился в XIX веке. В городе Фолл-Ривер, штат Массачусетс.
Это была потогонная мастерская.
Другого слова я не нахожу. Это была типичная потогонная мастерская.
Теснота, духота и кромешная тьма.
Склонившись над швейными машинками, несколько десятков женщин работали с судорожной скоростью.
Тишину нарушало лишь жужжание и постукиванье механизмов.
Точь-в-точь как на фабриках Амоса Барретта.
Торопливо примчавшийся мастер приветствовал Джона и заморского гостя. И мы начали экскурсию. Тут было на что посмотреть. Максимум достопримечательностей на минимуме пространства.
Мастер объяснял что-то по-китайски. Джон сказал, что он гордится высокой производительностью своих подопечных.
— Здесь шьют шикарные вещи, — сказал он. Потом остановился и показал на женскую фигуру, проворно засовывающую в машинку рукава мужской рубашки.
— Смотрите. Великолепный двойной шов. Высшее качество. В Штатах сегодня ничего подобного не найти.
Я посмотрел.
К сожалению, Джон выбрал неудачный пример.
— Сколько лет этой девочке? — спросил я.
— Четырнадцать, — отвечал мастер. Он явно понимал по-английски.
— Джон, — спокойно заметил я. — Это наглая ложь. Девочке не больше десяти.
— Четырнадцать, — как попугай твердил мастер. Джон его поддержал.
— Оливер, это законный минимум.
— Я не оспариваю закон. Я просто говорю, что этой девочке десять лет.
— Она имеет карточку, — сказал мастер. Он в достаточной степени владел английским.
— Покажите, — сказал я. Вежливо. Хотя и не добавил: пожалуйста. Джон безучастно следил за тем, как мастер попросил девочку показать ее удостоверение. Она в ужасе подняла на нас глаза. Господи, как мне объяснить ей, что никто не собирается ее выгонять.
— Вот, сэр.
Босс помахал у меня под носом карточкой. Она была без фотографии.
— Джон, — сказал я. — А где фото?
— До семнадцати лет фотография не требуется, — ответил он.
— Понятно, — сказал я.
Вид у Джона и мастера был такой, словно они только и ждут моего ухода.
— Другими словами, эта девочка пользуется удостоверением своей старшей сестры, — сказал я.
— Четырнадцать! — снова прокричал мастер. Он вернул девочке ее удостоверение. Облегченно вздохнув, она повернулась и заработала быстрее прежнего. Но на этот раз украдкой поглядывая на меня. Черт побери, как бы она не поранила себе руку!
— Велите ей успокоиться, — сказал я Джону.
Он что-то сказал девочке по-китайски, и она продолжала работать, больше не поднимая на меня глаз.
— Чай, пожалуйста, — сказал мастер, кланяясь и показывая на свою будку.
Джон видел, что провести меня им не удалось.
— Послушайте, — сказал он. — Она выполняет работу четырнадцатилетней.
— А сколько она получает? Вы же сами сказали, что молодежи платят половину.
