Владислав Дорофеев - Ортодокс (сборник)

Гулкое духовное эхо вызвали во мне слова: «Монахи наблюдают мысль».

Попрощались с отцом Антонием, благословились. Пошли на Соловки. Впереди радуга в полнеба. Нежные пастельные тона. Здесь веришь в то, что красота бывает только суровая. Красота возможна только суровая.

Катер монастырский «Николай Святитель». Зеленый корпус, над капитанской рубкой – икона Николая Чудотворца, на флагштоке российский триколор.

Как Зосима в лодке плыл туда полтысячи лет тому назад?!

Так же!

Видел то же.

Зародышевое состояние плавания. Мы идем дорогой Зосимы. Здесь ближе к Богу.

Над Белым морем – море тумана. Не видно ни зги. Всюду туман.

Туман рассеялся только у острова. Над островом тумана нет вовсе. Зона света. И это поразило более всего.

Всеобщая ветхость и запустение. Огромные циклопические стены, основные соборы и здания были построены в 16 веке, тогда это, видимо, производило неизгладимое впечатление – приводило людей в состояние оторопи. А какая воля была у государства, которое на задворках империи построило такую махину – и это без рабства Петра I и террора Сталина! Романовы упустили такую страну! Соловки построены до Романовых. Воля у страны была всегда. Соловецкий монастырь построен добровольно, по воле Божьей. А Санкт-Петербург – нет. Вот поэтому этот город и принес столь много несчастий России. Вот он и стал причиной разрушения империи. Романовы принесли России несчастье.

Первый час ночи. Пишу без света. Все видно. Небо еще голубое. Наместник монастыря рыжеватый отец Иосиф не понравился. Из-под мантии выглядывали остроносые туфли и черные носки в рубчик. Но это и есть типаж русского человека, с квадратными скулами, и вовсе не интеллектуальным лицом, но сильным и не сомневающимся сердцем. Впрочем, он симпатичен, он – это выраженная воля к Богу.

Он не хотел меня селить из-за маленьких детей. Потом благословил, поразмыслив.

В половине шестого – сухо, тепло, тихо. Утром просто чуть светлее.

Утренняя служба началась в шесть. Монахи запели, когда в храм вошел наместник с посохом. Загнусавили.

В монастыре мощи основателей обители сей – Зосимы, Савватия, Германа. И много золота в алтаре. И никаких тонких материй. В иконостасе слишком много золота. Слишком много. В этом дикость. Убогость жилья, окружающей жизни, грязь удручающая в туалетах и на кухне, в трапезной, отсутствие условий для нормальной жизни без надрыва, а в алтаре – сплошь золото. Глупость ли это?

В восемь утра – уже моряна, влажно, сыро.

Что в России первично? Церковь или государство? Чья воля – воля к Богу, или к власти – созидала эту общность, и эту страну? Внешне наша церковь не нуждается в прихожанах. Но без прихожан – церковь земная ничто. Христос распят для людей. И уж тем более – воскрес для людей. И для себя.

Вечереет. У озера Святого разговорился с безымянным монахом – в вороненых волосах серебро седины. По нему: Соловки – это назидание.

Меня вовсе не интересует прошлое Соловков. Меня интересует будущее и настоящее. Если только и делать, что восстанавливать – все силы на это и уйдут. Надо бы лучше заняться созиданием.

Проспал на утреннюю службу. Монахи, как обычно, на месте. Пришел в храм, поют. Хорошая внутренняя дисциплина. Счастье в глазах. Во всем облике и атмосфере.

«Брат! Встань по чину!» – Это ко мне. Встал. Твердый устав – мужчины и женщины раздельно – в храме и трапезной.

Утро. Монастырь врастает в туман. Кресты и купола уходят в туман, и множатся. И продолжаются друг из друга, находя свою идею и свое воплощение.

Из тумана вокруг монастыря вырастает поселок с тремястами семьями, около полутора тысяч человек. Безработица. Многие уже уехали. К монастырю ровное или безразличное отношение. Монастырь помогает неимущим, но только в том случае, если они ходят в церковь. Ходят немногие. Монастырь в глазах окружающих – богатое место. Там хорошо едят. И много денег, потому что монастырь подчиняется самому патриарху, – им присылают деньги в посылках. Такие вот бытийные апокрифы. Почти беззлобные.

Местные жители – это потомки охранников, палачей и их лакеев. Островной уродливый симбиоз.

Местные жители называют монастырь – Кремль. На пригорке у Святого озера, лежала группа потомков охранников – они пили пиво, играли в карты и матерились. И не спасались. Ничего в этом мире не изменилось. Просто наша воля взяла верх над их волей. На время. Потом позже, по дороге на Секирку, нашу машину попытаются остановить пьяные и мерзкие, уродливые идиоты. Они угрожающе матерились. Бессильные посланники бесов. Они не видят содержания спасения, они не спасаются.

Здесь все исполнено внутреннего смысла. Это и есть отличие от окружающей жизни, которая зачастую эклектична и сиюминутна.

Странное это занятие – стирать белье в Святом озере у стен Соловецкого монастыря. Неправедно? Естественно? Второй день подряд болит голова. Съел булку. Подумалось – нехорошо, а съел. Наказал себя.

Послушание по благословению. Здесь – «получить благословение» и «Бог в помощь» – это настоящие серьезные инструменты для жизни. Вот когда я вспомнил слова Серафима Саровского о стяжании Духа Святого. Ты делаешь – неважно что! – вместе со всеми. А главное! – делаешь что-то огромное, благостное, вечное, чему нет конца и края – временного и пространственного.

«Всякое дыхание да хвалит Господа!». – Великая фраза. Как красиво и нежно начал этот запев архиепископ вечером. Он стоял в центре храма, на возвышении, спиной к входу. Повернул голову направо и вверх, обратил взор ввысь, повел рукой в том же направлении, и пропел речитативом: «Всякое дыхание да хвалит Господа!». И весь храм ему в унисон: «Всякое дыхание да хвалит Господа!».

Я виноват перед детьми. Для того и приехал. Расслабить души для нового постижения. Души их напряжены. Души их в смятении – надо их немного выправить. Главная цель визита, поездки сюда – дети. Искупление греха перед ними. Стяжание Духа Святого. Стяжание Духа Святого – это внутренний смысл монастырской жизни – вневременной и вне пространственной. За этим мы сюда и приехали.

Монах после службы шел, шел, затем нагнулся и сорвал цветочек. Монах – это андрогин, обоеполое существо. С более выраженными свойствами! В монастыре 15 монахов, столько же послушников-трудников. Богомольцев мало – для них все плохо устроено. Не очень разумно.

Иногда монахи уходят. Затем возвращаются, просят прощения у братии. Их прощает наместник.

Отец Севастиан. Ему досталось имя по божьему жребию, одно из 47 имен соловецких святых, праведных. Имена новым монахам дают из этого перечня. Имя использованное вынимают. Оставшиеся хранятся под дароносицей. Он в монастыре три года. Год – как пострижен. Он – уставник, отвечает за соблюдение устава монастырской службы. Любит восемь месяцев уединения, когда в монастыре с октября по май нет богомольцев. Для молитвы очень хорошо. На материке нигде нет такого уединения. Укромно. Хорошо. На старости лет ему нелегко было решиться уйти в монастырь. Но «не жалею…», а «зимой эти одежды греют лучше тулупов…»

«Всякое дыхание – да хвалит Господа!». До глубин души пробивает эта фраза. Я увидел, что православие мне вовсе незнакомо. Это не то, что я думал. Это, прежде всего суровость к себе и аскеза, сила духа и воля, напряжение мысли и дерзновенность к жизни, достоинство и мужество, отсутствие всякого страха. Соловецкий монастырь – это лаборатория по созданию новой человеческой породы.

По словам отца Севастиана, «эти черноризцы» для себя уже все решили. У этих людей – отважные глаза. Это от размягченного сердца, от свободного сердца, которое ничего не боится. У них прекрасное чувство юмора. Люди с Богом в сердце – спокойны. Им ничто не страшно. И это именно, православная, христианская Русь. Суровая и сильная, самостью полна. И полна любви к друзьям и братьям. И суровая к врагам.

Братия – это монахи и послушники, им, в основном, от тридцати до пятидесяти. Больше молодых. Крепкие, спокойные. Им здесь в удовольствие. Им здесь нравится. Внешне с ними все понятно. Они полны достоинства и свободы.

Это – сборная мира – лица всего христианского мира. Никогда Русь не была в изоляции, она всегда была частью окружающего мира, тем паче с принятием христианства.

В молитве к святым отцам-основателям монастыря Зосиме, Савватию и Герману есть слова: «Удобрения для монахов…». Святые отцы собой удобрили поле, засеянное Господом, для живущих после них. Изначальная политика православия – совершенствование человека. О национальности ни слова!

В молитве Зосиме, Савватию и Герману есть и другие слова: «Северная наша страна… Православной нашей отчизны…». Единственная церковь мира, которая молится о России – это русская православная церковь. Поэтому патриарх имеет право говорить об исключительном положении русской православной церкви в России. Ведь иудеи или католики России за Россию не молятся.