Дуровъ - Все схвачено
– Контора… ну, в смысле, Контора моего времени, считает, что наиболее перспективный кандидат на партнерство – это вы, а никакой не Генеральный. Его достоинства вы лучше нас знаете… Хотя мы, конечно, лучше знаем результаты его деятельности…
– Почему я перспективный?
– Потому что так утверждает История, которая для нас с вами может начаться прямо сегодня. А для меня лично она уже состоялась.
– И кто я в вашей Истории?
– А вам это надо?
– Что именно?
– Жить и знать, что будет завтра, через неделю, через год, через десять лет?
– Не знаю… А чем плохо – знать?
– Одним плохо. Жить, зная будущее до дня, – надоест быстро. И вы – хотите вы этого или нет – подсознательно начнете корректировать Историю, которая, повторяю еще раз, уже написана. И любая, пусть и копеечная коррекция, нарушит ее ход. И мы станем другими, а не теми, кем уже стали. Сказано: выдерни побег – убьешь лес. Это вам надо?
– Толково говорите… Значит, информация – по капле?
– Это как с болезнью, товарищ Председатель. Показано – по капле микстуры в день, а вы всю бутылку – разом? Что будет? Сразу выздоровеете или?..
– Опять толково… Вы мне нравитесь, Гумбольдт. И вроде не врете, а правда ваша не обидна, а убедительна… Как работать будем?
– В ручном режиме.
– Это как?
– Мы определили и составили перечень событий на ближайшие годы, которые должны в максимальной степени контролировать. Тех событий, которые в той или иной степени не просто касаются, а всего лишь могут касаться вас. Вашей деятельности. Вашей бездеятельности – ведь не всегда и не всюду вас привлекают к принятию решений или тем более к руководству процессами. Вы сегодня – фигура средней величины, не обижайтесь. Мы делаем ставку на вас, потому что знаем, что было. И знаем, какую роль в этом «было» играли вы… Вам Мужик говорил об «эффекте бабочки»?
– Говорил… Да и вы упоминали. Я нашел книжку этого писателя и прочел. Сказка, конечно…
– Продолжайте цитату: но в ней намек, добру молодцу… что?
– Не наглейте, Гумбольдт. Я классику читал.
– Не сомневаюсь. Так вот надо, чтобы никаких бабочек на вашем пути не попадалось.
– Ваша забота?
– Я ж не семи пядей… Общая. Наша. Моих коллег. И ваша. Ваша, кстати, – в куда большей степени. Мы лишь планируем, а вы – осуществляете.
– И все же, что будет?
– А что положено, то и будет. Если не прогадим дело.
– Кто в первую очередь? Вы или я? То есть мы?
– Зря поправились: именно вы, а никакие не мы. Ваши «мы» – исполнители. Мы лично – планировщики или прогнозисты, скажем так. А вы лично – руководитель Проекта.
– Занятно… Как проект назовем?
– А чего тут думать? Проект «Родина», товарищ Председатель. Подойдет?
– Вполне, Гумбольдт, вполне… Да, кстати, а как вас здесь позиционировать?
– Не надо меня никак позиционировать. Есть вы, есть я – вот и вся позиция. Извините за дурную рифму…»
Что-то, наверно, было и дальше, но Легату это «что-то» не предъявили. Да он уж и не заводился, понимал: вся представленная информация – лишь быстрая почеркушка общей картинки, которая, видимо, представляет собой коллекцию толстых папок, хранящихся где-нибудь в подвалах – где в Конторе хранилище документов, если оно вообще в этом здании, а не на никому не ведомой стороне…
Они не хотят грузить Легата информацией, которую по каким-то неведомым причинам считают лишней. Причем самое главное Легату сообщили: смысл случайно рожденной операции. Смысл, который, если честно, довольно бессмыслен. В чем он? В некоем сомнении, что прошлое – это не константа, что его теоретически можно изменить. Иначе: не однажды помянутый «эффект бабочки». Но пока Гумбольдт не открыл ход на сорок лет назад, никто ни о каких бабочках не волновался. И прошлое оставалось прошлым, которое в соответствующих учебниках истории подробно описано. И в тоннах мемуаров. А почему сейчас заволновались?.. Или точнее, почему заволновались, когда Гумбольдт нашел тоннель? Им нужен Легат, понимающий Общее, но не загруженный частностями. Вспомнилась поговорка: поди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что… Очень подходит к случаю!..
Звонить Генералу?
А на фига?
Читаем последнюю бумажку и что? Да, пожалуй, и все…
Последняя бумажка была буквально одной бумажкой. Список событий, к которым был причастен Гумбольдт с 1967 по 1969 год. В 1970-м Гумбольдт уже исчез. Впрочем, если быть точным, он исчез раньше. В конце шестьдесят девятого. Просто месяца назвать никто в Конторе не может, поскольку, как понимал Легат, Гумбольдт уходил в прошлое и возвращался в сегодня, когда сам хотел. Когда считал нужным. Ему доверяли, потому что он был один. Его переходы лишь фиксировали. Сменщика не существовало. Прокол Конторы? В какой-то степени – да. Излишнее доверие агенту, что вообще-то не типично для Конторы. А в какой-то степени не прокол, а политика. Меньше посвященных – меньше утечек. А один посвященный, выходит, – совсем утечек нет. Да, те конторские, кто Гумбольдта вел, знали оочень много. Но они знали – что. Что было, что должно быть, что будет… А как – это один Гумбольдт знал. И Легату такая постановка вопроса была по душе и одновременно по разуму. Но посвящать кого-либо в свои приоритеты он не собирался.
Взял последний, интересующий его документ. Хотя «документ» – слишком громкое слово: всего один листок. «Список событий». Прочитал. Зря интересовался. Перечисление наиболее значимых политически событий в мире и участие в них родной Страны и лично Очкарика. От объявления Страной Пирамид морской блокады единственного южного порта Страны Пятикнижия до войны в Южной Стране вьетов. Включая назначение Очкарика Председателем Конторы. Все, как по учебнику истории. Правда, комментарии Гумбольдта от мая до декабря шестьдесят седьмого все грустнее и даже отчаяннее. От «все по плану» до «будь оно все проклято».
Наверно, можно понять.
Хотя сам-то на что идешь?..
Легат снял трубку и набрал Генерала. Уж и номер наизусть запомнил.
– Как настроение, господин Генерал?
– Логичнее об этом вас спросить, – действительно логично ответил Генерал.
– А что? – удивился Легат. – Вы волнуетесь за меня? Как трогательно. Не волнуйтесь, Генерал, у меня все тип-топ. Что получил, то изучил, пардон за глагольную рифму. Если вы не против, я завтра с утречка уйду к ребятам.
– Не против, – излишне легко согласился Генерал. Рад был, видимо, что Легат так быстро купился на предложение Конторы. – А надолго?
– Как пойдет. Но не думаю, что надолго. Так, обговорим, перетрем всяко-разно с вашими тамошними коллегами. Подумаем, как мне выйти на Председателя – вместо Гумбольдта.
– Да, кстати, Гумбольдта вот-вот возьмут.
– Экая точность сроков, однако: вот-вот… Ну, возьмете, и – что?
– Вежливо пригласим погостить…
– Хорошая формулировка – погостить… Электрошок, дыба, ядовитые змеи?..
– Легат, дорогой, мы ж не в Средневековье – раз. И два – Гумбольдт нам нужен, как, впрочем, и вам.
– А поговорить не даете…
– Вернетесь – говорите сколько хотите.
– А если он завязал?
– С чем, простите?
– С сотрудничеством. Хочет на заслуженный отдых.
– Отдых надо заслужить. Если успеешь. А у Гумбольдта, как и у вас, дел – вагон. Вот мы его и начнем уговаривать. Вежливо, Легат, вежливо.
– Чего его уговаривать? Поймет, увидит, что работа опять пошла, сам проситься станет.
– С чего бы это?
– А вы повнимательней его документы прочитайте… ну, хотя бы те, что у меня лежат. Он там, хороший человек, как на ладошке. Он игрок, Генерал. Просто очень устал. Надоело. Он же один этот воз тащил. А сейчас я вроде бы присоединился. Думаю, что мои ребята, которые в тамошней Конторе кукуют, тоже не откажутся… А Гумбольдт – хороший человек, поверьте бывшему инженеру человеческих душ. Сущность-то свою куда он денет? Вылезет – не остановишь. Не трогайте его…
– Поживем-увидим… С женой хотя бы попрощайтесь. Что вы ей соврете?
– Почему совру? Командировка у меня. Спец. Хочет – пусть проверяет у Командира. Я его предупрежу… Но уж и вас прошу слезно: объясните ему, что я не беглец с государственного поста, а жертва фискальных органов. То есть вас персонально.
– Объясню, – засмеялся Генерал. – До встречи, Легат. Вас подвезти?
– Машину у меня пока не отобрали. Ваше дело – чтоб и дальше не отбирали.
– А вы игрок, Легат, – с явным уважением прозвучал голос.
– Я даже в «дурака» не умею. Чему и научился чуть-чуть, так это игре с людьми. Или в людей – как нравится… До встречи, Генерал. Да, кабинетик и помощника пока не забирайте, ладно? Вдруг да пригодятся еще… – и аккуратно уложил трубку.
Потом вызвал означенного помощника, терпеливо сидящего в приемной, отдал ему папки с документами. Попрощался.
Сел в машину и поехал домой. Встать завтра собирался рано.
14
Утром и впрямь встал несправедливо рано. Несправедливо для себя любимого. Но уходить, как Легат читал в излишне художественной литературе, надо на рассвете. Рассвет он, естественно, проспал: шесть утра – это не для белого человека, а вот девять – самое оно.
