Алексей Колышевский - МЖ-2. Роман о чиновничьем беспределе
Я ощутил, как мой пульс подскочил сразу ударов на сорок, и, стараясь выглядеть невозмутимым, честно ответил:
– Очень хочу.
– Ну, так идемте! Идемте же! – Она встала и подошла ко мне вплотную, я ощутил ее запах и тепло ее тела. Клянусь, я чувствовал его жар сквозь одежду. Почему-то стараясь смотреть на третью сверху пуговицу ее кофточки, я встал и взял Лору за руку. За нами наблюдали две официантки. Я не успел отметить выражение их лиц. Лора повлекла меня к туалетной кабинке, единственной на все заведение, чья дверь была снабжена гендерной символикой. Дверь была незаперта, и мы оказались внутри туалета, чьи стены были обложены багровой плиткой, а унитаз закрывала сплошная крышка, превратившая его в настоящий трон для любовных утех. Лора уселась на этот трон, чуть наклонилась ко мне вперед, расстегнула мою ширинку и потащила было брюки книзу, но я схватил ее за плечи, рывком поднял, прижал к себе и стал целовать. Кажется, она не хотела целоваться, все время отворачивала лицо и часто, взахлеб дышала, как бывает у слишком возбудимых женщин, которые боятся раньше времени очутиться на любовном пике, не получив и сотой доли ожидаемого наслаждения. Но мне было наплевать на ее возбудимость или иные обстоятельства, и я левой рукой обнял ее сзади за шею и слегка сдавил. Ее тело дернулось несколько раз, словно кто-то укусил или ужалил ее электрошокером. Она застонала, блаженно выдохнула и стала сосать мой язык. Губы ее были вначале безвкусными и холодными, но потом она вся как-то разом оттаяла и сама принялась неистово целовать меня, засовывая свой язык как можно дальше. Он казался невероятно длинным, и мне подумалось, что она хочет дотянуться до трахеи и перекрыть мне возможность дышать, но ничего такого не случилось. Лора была близка к очередному пику. Она с густым чмоканием целовала меня в шею, она расстегнула на мне рубашку и целовала мою волосатую грудь и живот, и это было как-то не особенно приятно. Но вот она дошла до своего первоначального намерения, и мой орган половой стыковки, готовый лопнуть от счастья, занял свое место у нее во рту. Она сосала очень глубоко, она заглатывала мою штуковину до самого основания, слегка надавливая на двух этих нежных недотрог, для которых болезненно чуть ли не всякое прикосновение, и я чувствовал восхитительную узость ее горла. Должно быть, у нее были удалены миндалины, поэтому ей удавалось так глубоко засасывать мою «семейную ценность». Длинный язык и глубокое горло – какая замечательная, сумасшедшая женщина. Она стянула с меня брюки до колен и продолжала давить на пояс обеими руками. «Сними их совсем», – сказала она, держа мой разбухший красно-синий аргумент возле своего лица словно микрофон.
Я послушно сковырнул ботинки один об другой, снял брюки. «Повернись». – «Зачем?» – «Я хочу полизать тебе сзади». – «Но там, гм… Там, наверное, не так чтобы очень… чисто». – «Это наплевать. Повернись». Она руководила сейчас, и у меня не было желания ей сопротивляться, к тому же ни одна из моих женщин никогда не делала мне римминг, и оказалось, что это очень приятно.
Я был словно в тумане, вокруг стучали ритуальные барабаны, где-то вверху выпьими голосами кричали жрецы, в отражении зеркала я видел сотни голых людей, и все они сношались, и это видение пугало и завораживало меня. Я чувствовал, что через Лору меня словно подключили к параллельному миру, я просунул туда голову и теперь имею возможность наблюдать свои и ее фантазии.
Я оторвался от зеркала, вернулся в явь, развернулся и взял инициативу в свои руки. Я вернул ее на трон любви и вздернул ей юбку. Она была в чулках и прозрачных кружевных труселях, которые я почти случайно порвал зубами. Ее роза не имела шипов, то есть была гладко выбрита и пахла мускусом, хотя я и не знаю, как он точно пахнет, но это был приятный запах, и я принялся изнурять ее самый чувствительный на теле выступ своим языком. Она застонала очень громко, и я, протянув руку, повернул кран умывальника, чтобы хоть немного заглушить эти звуки любви. Потом я опять потерял инициативу, и она сильно толкнула меня, я упал прямо на кафельный пол, а она села на мой осиновый кол и запрыгала на нем так, словно она была чемпионкой мира по приседаниям: ее ноги были очень сильными, и всякий раз, когда она приседала, я видел, как бугрились под кожей ее мышцы. Я крепко сжимал ее ягодицы, я мял их, и ей это нравилось, и это нравилось мне, потому что ягодицы ее были очень теплыми, гладкими и упругими на ощупь. Я сорвал с нее лифчик, и в лицо мне вывалились ее груди, и я поочередно сосал то одну, то другую грудь и, подмахивая ей, быстро шлепал своей голой задницей об кафельный пол. Звук получался очень смешным, будто кто-то босиком бежит по лужам. Она не давала мне пролиться, она хитрым образом пережимала мне в том месте, где это нужно, и мы поменяли позу: я стоял, а Лора оказалась на мне, она словно прилипла ко мне, обвилась вокруг меня, и тут я понял, что не в силах более сдерживаться. Тогда она быстро соскочила, и я увидел, что один чулок у нее лопнул. Она встала на колени, высосала все, что я смог из себя исторгнуть, все до последней капли, и проглотила. Я потерял контроль, я рычал, стонал, размахивал руками и нечаянно разбил локтем зеркало.
– Хорошая примета, – отдышавшись, сказала Лора, – как же я давно не делала этого. Ты себе не представляешь. Ты не думай, я не нимфоманка, я просто… я…
Она заплакала. Это была сцена одновременно и комическая, и сильно отдавала каким-то особым гротеском порнографического театра: туалет кафе, мужчина с опавшим членом без штанов и в носках, плачущая женщина, сидящая на унитазе в разорванных стрингах и с вывалившимися поверх лифчика грудями, разбитое зеркало… Я снова начал целовать ее, и она успокоилась.
– Как тебя зовут?
– Марк.
– Отвези меня домой, Марк.
Мы кое-как оделись и покинули наш будуар любви со всеми удобствами. Снаружи нас ожидала небольшая толпа, состоящая из официанток, какого-то толстяка в очках, оказавшегося хозяином кафе – грузином лет пятидесяти, еще каких-то людей, и все смотрели на нас с крайним возмущением, а грузин назвал Лору «шлюхой». Так и сказал: «В мое кафе не надо шлюх водить, биджо». Это он меня так назвал – «биджо». Товарищ, значит.
– Ударь его, – равнодушно попросила Лора.
– Но он старый, – возразил я. – Пусть он лучше извинится перед тобой.
– И не подумаю, – высокомерно заявил грузин, – я перед шлюхами не извиняюсь. Кто будет за зеркало платить?
– Я заплачу, – я полез в карман за деньгами, но Лора меня опередила.
– Шлюха заплатит.
И тут все увидели, что в руках у нее большой осколок зеркала. Не успел я и глазом моргнуть, не успел поверить тому, о чем молниеносно догадался, как она очень профессиональным, тренированным движением перерезала старому грузину горло. И произошло это столь внезапно, что в первые секунды, когда тот был еще жив и понимал, что вот-вот умрет, всех охватило оцепенение и лишь несчастный хозяин кафе, обхватив себя руками за горло, стоял, пошатываясь, и сквозь пальцы его струилась почти черная, густая кровь. Потом он упал, и все заорали и в ужасе разбежались. Я схватил Лору и повлек ее к выходу. Она вырывалась и орала что-то бессвязное. К счастью, «Альмера» стояла совсем рядом, и я быстро увез ее от места совершенного ею страшного преступления. Она вела себя спокойно и тихо что-то напевала себе под нос.
– Что ты натворила?!
Она повернулась ко мне, и я увидел, что глаза ее горят, точно у кошки, желтым пламенем. Ни капли безумия не было в них, но и не капли человечности.
– Я хочу еще, Ма-арк, – протяжно произнесла она мое имя, – ведь ты мне понравился, а мне нравятся только особенные мужчины. Те, которые бьют зеркала…
…Грузина спасли врачи Первой Градской больницы. А я понял, что салон «Альмеры» – не самое плохое место для занятий сексом. Так мы стали… гм… друзьями.
3
Мы встречались каждый день. Ей было «забавно», что ее, должно быть, разыскивает милиция, и она нарочно не пряталась, а вела себя в общественных местах и на улице довольно шумно. Впрочем, почти все наши часы мы проводили в берлоге, и свои выходки она с лихвой искупала исключительной ебкостью. Она объяснила мне, что у нее бывает мало свободного времени, и мы станем разговаривать о чем угодно, когда она утолит свою ненасытность в сексе.
– Я знаю, я чувствую, что могу о многом тебя расспросить, могу многое рассказать тебе, но давай оставим это на потом. У нас с тобой еще будет время для разговоров, Марк.
Она любила называть меня по имени, я в шутку звал ее «кровавой Лорой» и понимал, что вот она, моя напарница, кровавая Мэлори из «Прирожденных убийц». Я чувствовал, что вместе мы могли бы совершить массу ужасных поступков, но я также чувствовал, что она пока не доверяет мне, хотя все больше и больше проникается ко мне симпатией. Никогда я не встречал никого, подобного Лоре. В ее маниакальном безумии хотелось раствориться, я считал часы до нашей ежедневной встречи, я обо всем позабыл, словно попал во дворец Снежной королевы. Я проникал в нее повсюду, я оставлял засосы на ее восхитительных холмах, я целовал ее всю, вплоть до пальцев ног, я сосал их во время наших соитий, но лишь одного я не любил. Я не любил иметь с ней дело сзади, потому что костлявая Смерть с отрубленной головой в руке внимательно смотрела на меня и, казалось, чего-то ожидала.
