Джон Грин - Бумажные города

А мне все это показалось таким нелепым и банальным. Бумажные детки играют в бумажные игры. Я попробовал пробраться через толпу к Бену и, к собственному удивлению, наткнулся на Радара с Энджелой.

— Что тут за фигня происходит? — спросил я.

Радар посмотрел на меня, перестав считать.

— Да! — воскликнул он. — Явление Эксклюзивного Водителя! Да!

— Почему все сегодня так часто говорят «да»?

— Хороший вопрос, — прокричала Энджела.

Она надула щеки и вздохнула. Похоже, ей все это нравилось не больше, чем мне.

— О да, блин, это хороший вопрос! — подтвердил Радар, у которого в каждой руке было по красному пластиковому стаканчику с пивом.

— Он пьет из обоих, — спокойно объяснила Энджела.

— Почему тогда не ты — эксклюзивный водитель? — поинтересовался я.

— Они тебя выбрали, — сказала она. — Решили таким образом вытащить тебя сюда.

Я закатил глаза. Энджела выразила сочувствие.

— Он тебе, наверное, реально нравится. — Я кивком показал на Радара, который поднял обе руки с пивом над головой, продолжая громогласно выкрикивать цифры.

По-моему, все жутко гордились тем, что научились считать.

— Да, он даже сейчас в некотором смысле очень милый, — ответила она.

— Ужас, — не сдержался я.

Радар коснулся меня одним из стаканчиков:

— Посмотри на нашего другана Бена! Оказывается, в стойке на пивном бочонке он гениален, как какой-нибудь ученый-аутист. Я так думаю, он сейчас на мировой рекорд идет.

— Что это за стойка на пивном бочонке? — не понял я.

Энджела показала на Бена:

— Вот это.

— А. Ну… неужели висеть вверх ногами так сложно?

— Как я поняла, самая длинная стойка в истории Уинтер-парка — шестьдесят две секунды, — объяснила она. — Это рекорд Тони Йоррика.

Это был громадный парень, который окончил школу, когда мы только поступили; теперь он играл в футбольной команде Флоридского университета.

Я был бы рад, если бы Бен поставил новый рекорд, но присоединиться к вопящей толпе оказался не в силах. «Пятьдесят восемь, пятьдесят девять, шестьдесят, шестьдесят один, шестьдесят два, шестьдесят три!» Бен вытащил краник изо рта и завопил: «ДААААА! Я КРУЧЕ ВСЕХ! МИР ПОТРЯСЕН!» Джейс со своими бейсболистами перевернули его обратно вверх головой и принялись катать на плечах. Заметив меня, Бен ткнул в мою сторону пальцем и издал громчайший и полный чувства вопль: «ДААААА!!!!!!!!» Даже футболисты, выиграв мировой кубок, не так радуются.

Бен соскочил с плеч бейсболистов, приземлившись довольно неуклюже на корточки, а потом, покачиваясь, поднялся на ноги и обнял меня за плечи.

— ДА! — снова повторил он. — Прибыл Квентин! Величайший чувак! Поприветствуем Квентина, лучшего друга мирового рекордсмена в стойке на бочонке!

Джейс потрепал меня по голове и сказал:

— Кью, дружище!

Потом в другом ухе раздался голос Радара:

— Кстати, мы для них тут как народные герои. Мы с Энджелой ушли с нашей афтепати, чтобы попасть сюда — Бен пообещал, что ко мне будут относиться, как к королю. Они, блин, имя мое скандировали. Похоже, им Бен чем-то до жути приглянулся, так что мы им теперь тоже нравимся.

И я ответил — и Радару, и всем остальным:

— Круто.

Бен отвернулся от нас и схватил Кэсси Задкинс. Он положил руки ей на плечи, она — ему, и он объявил:

— Моя половинка чуть не стала королевой бала.

А Кэсси ответила:

— Я знаю. Здорово.

Бен:

— Знаешь, последние три года я каждый день думаю о том, чтобы тебя поцеловать.

Кэсси:

— Тогда надо это сделать.

Бен:

— ДА! Супер!

Но он ее не поцеловал. Вместо этого Бен повернулся ко мне и сказал:

— Кэсси хочет со мной целоваться.

Я:

— Да.

Он:

— Это же супер!

А потом Бен сразу забыл и про меня и про нее, как будто сама мысль о том, чтобы поцеловать Кэсси, была лучше, чем поцеловать ее на самом деле.

Потом Кэсси говорит мне:

— Крутая вечеринка, да?

Я:

— Да.

Она:

— Полная противоположность тому, что устраивали ребята из оркестра, да?

Я:

— Да.

Она:

— Бен — придурок, но я его обожаю.

Я:

— Да.

— И у него глаза такие зеленые.

— Угу.

Она:

— Все говорят, что ты симпатичней, но мне нравится Бен.

Я:

— Ну и ладно.

Она:

— Такая крутая вечеринка, да?

Я:

— Да.

Говорить с пьяным — все равно что с чокнутым трехлеткой, полным щенячьего восторга.

Как только она отошла, ко мне подвалил Чак Парсон.

— Джейкобсен, — сухо сказал он.

— Парсон, — ответил я.

— Это же ты сбрил мне чертову бровь?

— Ну, по сути, я не сбривал, — сказал я. — Мы удалили ее с помощью депиляционного крема.

Чак довольно сильно ткнул меня в грудь.

— Ты подонок, — сказал он со смехом. — Старик, кишка у тебя явно не тонка. Всех за ниточки дергаешь, и все дела. Я, конечно, напился, но я прямо как-то люблю тебя сегодня, засранец.

— Спасибо, — сказал я.

Мне все это дерьмо было как-то чуждо, в смысле, эти бредни типа «мы-же-столько-лет-проучились-вместе-так-что-надо-признаться-как-мы-все-друг-друга-любим». Я представлял себе Марго на этой вечеринке, — или на тысяче ей подобных. Как бы она с пустыми глазами слушала пьяный лепет Чака Парсона, мечтая сбежать от него, живой или мертвой. Я одинаково четко мог представить себе оба пути.

— Зассанец, пиво будешь? — спросил Чак.

Я вообще мог бы забыть, что он стоит рядом, но от него так несло перегаром, что не замечать его было сложно. Я покачал головой, и он отошел.

Мне хотелось домой, но я понимал, что торопить Бена нет смысла. Может, это лучший день во всей его жизни. Он это заслужил.

Так что я отыскал лестницу и пошел в подвал. Я столько времени провел во тьме, что у меня появилось желание спрятаться от света, я хотел прилечь где-нибудь, где хоть немного тише и темнее, и снова представить себе Марго. Но проходя мимо спальни Бекки, я услышал негромкий шум, — точнее сказать, стоны — поэтому остановился перед дверью, которая оказалась чуть-чуть приоткрытой.

Мне было видно голову и торс Джейса, он лежал на Бекке уже без рубашки, а она обвила его ногами. Они еще не разделись до конца, и ничего не началось, но намерение было очевидным. Может, человек поприличнее отвернулся бы, но таким, как я, нечасто выпадает шанс посмотреть на голую Бекку Эррингтон, так что я остался у двери, глядя на них. Вскоре они перевернулись, Бекка оказалась сверху, она поцеловала его, вздыхая, и начала снимать майку.

— Я тебя завожу? — спросила она.

— О да, ты так меня заводишь, Марго, — ответил Джейс.

— Что?! — Бекка пришла в ярость, и я сразу понял, что голой ее не увижу.

Она разоралась, и я попятился от двери. Джейс меня заметил и тоже завопил:

— Какого черта?

Бекка:

— Да фиг с ним! А как же я?! Почему ты думаешь о ней, а не обо мне?!

Ситуация явно располагала к тому, чтобы уйти, так что я закрыл дверь и направился в туалет. Мне действительно хотелось поссать, но еще больше хотелось удалиться от человеческих голосов.

Я всегда начинаю ссать только через несколько секунд после того, как настрою все оборудование, так что я чуть подождал, а потом, когда полилось и напор почти достиг максимального, когда я был готов вздрогнуть от облегчения, из ванны послышался женский голос:

— Кто там?

Я:

— Гм… Лэйси?

— Квентин? Что ты, блин, тут делаешь?

Я и хотел бы прекратить ссать, но уже, разумеется, не мог. Ссать — это как читать хорошую книгу: если уж начал, фиг остановишься.

— Гм. Ссу, — сказал я.

— Ну и как? — спросила она через занавеску.

— М-м, неплохо вроде? — Я стряхнул последнюю каплю, застегнул шорты, смыл.

— В ванну хочешь? — спросила она. — Не сочти за пошлый намек.

Через пару секунд я ответил:

— Конечно. — И отодвинул занавеску.

Лэйси улыбнулась, глядя на меня, потом подтянула колени к груди. Я сел напротив, прижавшись спиной к холодному покатому фарфору. Ноги у нас скрестились. На ней были шорты, майка без рукавов и маленькие миленькие шлепанцы. Косметика размазалась вокруг глаз. На голове еще сохранились остатки прически. Надо сказать, что Лэйси Пембертон очень красивая. Не из тех, с кем забудешь о Марго Рот Шпигельман, но о многом другом с ней можно было забыть.

— Ну, как выпускной прошел? — поинтересовался я.

— Бен очень милый, — ответила она. — Мне было весело. Но потом мы страшно поругались с Беккой, она обозвала меня шлюхой, а потом встала на диван на верхнем этаже, попросила всех смолкнуть и закричала, что у меня ЗППП.

Я поморщился:

— Господи.

— Да, мне крышка теперь. Это… Боже. Это, честно, очень паршиво, потому что… это очень унизительно, и она знала, она этого и добивалась… так отстойно. Я пошла сюда, села в ванну, потом пришел Бен, и я попросила его оставить меня одну. Я против него ничего не имею, но он явно был не в состоянии слушать. Он же напился. А у меня даже нет ЗППП. Раньше было. Но я все вылечила. Неважно. Просто я не шлюха. Был один парень. Паршивец. Господи, я даже поверить не могу, что у меня хватило ума ей это рассказать. Надо было только с Марго поговорить, без Бекки.