Джон Грин - Бумажные города
Так что трава — это еще и смерть, она ведь вырастает из наших, закопанных в землю, тел. Трава оказалась одновременно очень многим, и меня это ошеломило. Она — метафора и жизни, и смерти, и равенства, и взаимосвязи, и детей, и Бога, и надежды.
Мне не удавалось понять, какая из этих идей была в стихотворении основной, хотя, может, таковой не являлась ни одна из них. Но, размышляя о траве, о том, сколько всего в ней можно увидеть, я задумался о том, как я смотрел на Марго и чего недосмотрел. А смотреть на нее можно было очень по-разному. Раньше я фокусировался на том, что с ней стало, но теперь, пытаясь осознать всю многогранность травы и вдыхая аромат Марго с одеяльца, я понял, что главный вопрос заключается в том, кого я разыскиваю. Если ответ на вопрос: «Что такое трава?» — оказался таким сложным, думал я, то и ответ на вопрос: «Кто такая Марго Рот Шпигельман?» — окажется не проще. Как и в любой метафоре, непостижимой из-за своей многогранности, в том, что она мне оставила, был огромный простор для бесконечных фантазий, для бесчисленного множества Марго.
Мне надо было как-то сузить эту неизведанность Марго, и я подумал, что здесь наверняка есть что-то, что я как-то неправильно трактовал или вообще не увидел. Мне хотелось сорвать крышу, чтобы увидеть все сразу, а не только то, что попадает в узкий луч фонаря. Я отложил одеяльце Марго в сторону и закричал: «Я тут непременно что-нибудь найду!»
Я снова осмотрел столы в офисе, но, по-моему, все указывало на то, что она сама сидела только там, где на календаре был июнь и где я нашел ее лак для ногтей.
Нырнув в Нору Тролля, я снова вышел в библиотеку, снова пошел вдоль заброшенных металлических полок. Я искал участки без пыли, чтобы понять, что Марго тут делала, но ни одного не нашел. А потом луч моего фонаря случайно наткнулся на какой-то предмет на самом верху полки, находившейся в углу около заколоченного фанерой окна. Это был корешок книги.
Книга оказалась путеводителем «По дорогам Америки» издания 1998 года, то есть она появилась здесь после того, как торговый центр забросили. Я зажал фонарь между шеей и плечом и принялся листать книгу. Там описывались сотни интереснейших туристических мест, от городка Дарвина, Миннесота, с самым большим на свете веревочным клубком, до Омахи, Небраска, с самым большим шаром из марок. Кто-то загнул уголки нескольких страниц, между которыми не прослеживалось очевидной связи. Книга была не слишком пыльной. Может, «Морской Мир» являлся лишь первым пунктом в ее безумной программе аттракционов. Да. Вот это казалось похожим на правду. Это было вполне в ее духе. Она каким-то образом разузнала об этом торговом центре, провела тут пару дней, собираясь в путешествие, а потом двинулась в путь. Я вполне мог себе представить, как Марго гоняет по туристическим местам подобно шарику в пинболе. В свете последних лучей предзакатного солнца я нашел на верхних полках еще несколько книг: «Краткий путеводитель по Непалу», «Интереснейшие места Канады», «По Америке на машине», «Путеводитель Фоудор'с по Багамам», «Поехали в Бутан». Между этими книгами я никакой связи не увидел, кроме того, что все они — для путешественников и изданы после того, как это место забросили. Зажав фонарь под подбородком, я собрал все книги в стопку и потащил их в пустую комнату, которую уже начал считать спальней.
В общем, получилось, что я действительно провел выпускной с Марго — только не так, как мечтал. Вместо того чтобы ворваться с ней в праздничный зал, я сидел на свернутом ковре, накрыв колени ее жалким одеяльцем, то читая путеводители при свете фонаря, то выключая его и слушая стрекот окруживших меня цикад.
Может быть, она тоже сидела тут в темноте и слушала эту какофонию, может быть, ее охватило отчаяние, и она не смогла удержаться от мыслей о смерти. Я вполне мог себе такое представить.
Но я мог представить и другое: Марго собирает эти книжки на гаражных распродажах, скупая все путеводители, которые стоят не больше четвертака. А потом едет сюда — еще до того как исчезнуть, — чтобы прочесть их вдали от любопытных глаз. Она выбирает, куда поехать. Да. Она будет скрываться, перебираясь с места на место, как шарик, летающий по небу, преодолевая сотни миль ежедневно, ведь ветер для нее всегда попутный. В этой фантазии Марго была жива. Значит, она привела меня сюда, чтобы я смог вычислить ее маршрут? Судя по книгам, она могла быть на Ямайке или в Намибии, в Канзасе или в Пекине. Но я ведь только начал искать.
13
Мне снилось, что я лежу на спине, а она лежит рядом, опустив голову мне на плечо, и нас разделяет только уголок ковра на бетонном полу. Рука Марго у меня на груди. Мы просто спим. Господи, помоги мне. Я же, наверное, единственный тинейджер на всю Америку, которому снится, как он спит с девчонкой — в смысле, просто спит. А потом зазвонил телефон. После второго звонка я наконец нащупал мобильник на развернутом ковре. Было 03:18. Звонил Бен.
— Доброе утро, — сказал я.
— ДААААА!!!!! — прокричал он, и я понял, что сейчас далеко не лучшее время делиться с ним тем, что я разузнал о Марго, и своими теориями на этот счет.
Я буквально чувствовал, как от него разит спиртным. В этом единственном слове, в том, как он его прокричал, было куда больше восклицательных знаков, чем я слышал от него за всю жизнь.
— Я так понимаю, выпускной удался.
— ДАААА! Квентин Джейкобсен! Тот самый Кью! Величайший Квентин Соединенных Штатов! Да! — Голос его куда-то уплыл, но все же я его слышал. — Так, заткнитесь все, стойте, заткнитесь. КВЕНТИН! ДЖЕЙКОБСЕН! Он у меня на телефоне!
Все громко меня поприветствовали, и голос Бена снова стал громче.
— Да, Квентин! Да! Старик, ты обязан сюда приехать.
— Куда это сюда? — спросил я.
— К Бекке! Знаешь, где это?
Я, как нарочно, очень хорошо это знал. Я же не так давно побывал у нее в подвале.
— Знаю, но сейчас ночь, Бен. К тому же я в…
— ДАААА!!! Ты должен приехать сейчас же. Сейчас же!
— Бен, у меня есть дела поважнее, — ответил я.
— ЭКСКЛЮЗИВНЫЙ ВОДИТЕЛЬ!
— Что?
— Ты — эксклюзивный водитель! Да! Ты такой эксклюзивный! Я жутко рад, что ты ответил! Это такая круть! Мне домой надо вернуться к шести! И эксклюзивный выбор пал на тебя! ДААААААА!
— А ты переночевать там не можешь? — поинтересовался я.
— НЕЕЕЕЕТ! Фууууууу. Фуууу, Квентин. Слушайте меня все! Скажем Квентину фууууу!
И все заорали «фу».
— Все напились. Я пьяный. Лэйси пьяная. Радар пьяный. Никто отвезти не может. А домой надо к шести. Маме обещал. Фууу, Квентин, соня! Эй, ты же эксклюзивный водитель! ДААААА!
Я вдохнул поглубже. Если бы Марго собиралась сегодня сюда вернуться, в такое время она бы уже была тут.
— Приеду через полчаса.
— ДА ДА ДА ДА ДА ДА ДА ДА ДА ДА ДА ДАААА! ДА! ДА!
Решив не дослушивать Беновы утвердительные восклицания, я повесил трубку. Какое-то время я лежал, заставляя себя подняться, и наконец встал. В полусне я пролез в Нору Тролля, пройдя через библиотеку, вернулся в офис, открыл дверь и сел в машину.
Без нескольких минут четыре я въехал в микрорайон, где жила Бекка. Вся улица была уставлена машинами, и я прикинул, что народу в доме еще больше — ведь многих же наверняка привезли на лимузине. Я нашел местечко невдалеке от ЗПЗ.
Я Бена ни разу пьяным не видел. Однажды в десятом классе я сам вылакал бутылку розового «вина» на вечеринке, которую организовали ребята из оркестра. Мне и пить было противно, и блевать потом противно. И именно Бен сидел со мной в туалете в доме у Кэсси Задкинс, где все было разрисовано сценками из жизни Винни-Пуха и его компании, пока я прицельно извергал эту розовую жидкость на Иа. Мне казалось, что именно на этом моменте наши алкоголические подвиги закончились. Получалось, что только до сегодняшнего дня.
Ну, то есть я знал, что он пьяный. Я и по телефону все понял. Ни один трезвый человек столько раз «да» за минуту не скажет. Но протискиваясь через толпу ребят, куривших на пороге, и открывая дверь, я совсем не ожидал увидеть одетого в смокинг Бена висящим вверх ногами над бочонком пива. Джейс Ворзингтон с парочкой других бейсболистов поддерживали его в таком положении. Бен обхватил кран бочонка губами, взгляды всех присутствующих в комнате были сфокусированы на нем. Они декламировали хором: «Восемнадцать, девятнадцать, двадцать!» — а я на миг испугался, что над ним издеваются. Но нет, он посасывал пивко, как сиську матери, из уголков рта текло, потому что Бен еще и лыбился при этом. «Двадцать три, двадцать четыре, двадцать пять», — кричали разгоряченные ребята. По всей видимости, происходило нечто из ряда вон выходящее.
А мне все это показалось таким нелепым и банальным. Бумажные детки играют в бумажные игры. Я попробовал пробраться через толпу к Бену и, к собственному удивлению, наткнулся на Радара с Энджелой.
