Дмитрий Григорьев - Господин Ветер
— Можно. Но где?
— Хотя бы и здесь.
— Здесь. — Крис окинул взглядом маленькую кухню. — Тесновато.
— Человек двадцать позвать можно. А можно с Сэнди поговорить. Ты здесь надолго?
— Дня два. По Сэнди Галка стонет. Я чего-то с ним встречаться не хочу…
«Боишься потерять, суфий. Она и ехала к Сэнди. А ты всего лишь хороший друг, добрый попутчик. Но чего же она ему не позвонит? Не хочет?» — Крису вдруг захотелось, чтобы Галка быстрее позвонила Сэнди. Ибо стоило заговорить о Сэнди всерьез, Галка оказывалась далеко, так далеко, что вернуть ее было почти невозможно.
Галка вошла на кухню, как раз когда Андрей разогрел прасат.
— Андрей предлагает у Сэнди квартирник устроить.
— Клубник. У Сэнди площадка есть, — сказала Галка. — Я с ним побеседовала, пока вы сказки рассказывали. И о тебе.
— Когда?
— Как договоритесь. Я сегодня туда поеду.
Галка становилась все дальше. Крис посмотрел в окно. Деревья, мокрые, блестящие от дождя, листья. Грустно.
Глава девятая
«Волшебный автобус»
Прокладки под тарелки русские барабанщики делают из валенок.
Барабанщик Федя.Крис остался у Андрея, а тем временем концертная машина Сэнди делала свое дело: утром какая-то пионерка привезла уже готовые, набранные на компьютере и размноженные на ксероксе объявления:
КРИСТОФЕР и РОБИН
приглашают друзей
в
клуб
«ВОЛШЕБНЫЙ АВТОБУС»
волшебные билеты у волшебного кондуктора.
Кролики, Ослики Иа-Иа, Винни-Пухи и прочие Пятачки
пользуются правом!
Остальное, типа «где и когда», было набрано более мелким шрифтом в самом низу. Сэнди назвал Робином спонтанно образовавшуюся группу: Волос с «Мамушкой», Махмуд со скрипкой и бубном и Макс с махмудовским джамбеем и собственными таблами. Они прибыли почти сразу за девочкой с объявлениями, и почти сразу начали репетировать.
За день удалось по-настоящему сделать две песенки. Обе были «написаны», точнее, пойманы Крисом на трассе. Одна называлась «Телеги с Неба», а другая «Охотник за вниманием».
И первая, как бы лирическая, и вторая, с текстом в духе диалогов шаманов из Саарема, были написаны в стиле, обозванным питерским музыкантом Тарасом как «тормозной рэггэй», несколько нехарактерном для «старого» блюзового Криса. Последние полтора часа он грузил всех длинной красивой мелодией, подслушанной у казаха в автомобиле и не отстающей до сих пор. Отработали партию скрипки и партию «Мамушки». А текста так и не нашлось.
«Ко мне приходит мотив, я подбираю слова», — эта метода Гребенщикова не подходила Крису. Мотив и слова приходили к нему почти одновременно, иногда сам строй речи определял мелодию, а здесь… Крис сросся с этой заунывной песней без слов
Затем они переместились в «АВТОБУС» — переоборудованное под клуб бомбоубежище в одном из домов. Длинный зал, действительно похожий на салон автобуса, пиво, бутерброды, пять микрофонов, один пульт. Но микрофоны нормальные и акустика вполне ничего. Они снова прогнали ту часть концерта, в которой играл Робин. Больше половины песен Крис исполнял в одиночку.
К семи начал сползаться народ. Цивильный лысый мужик с двумя тетками, припанкованные подростки. Ребята из художки, Андрюшины ученики. Волосатый пипл. Пришел Боб, знакомый Крису еще по временам Сайгона. Вскоре все сиденья были заняты. Разговоры, дым в коридорах (в самом зале не курили), запах травы — пока Крис чувствовал себя столь же легко, как за чашкой чая в квартире Андрея.
Сэнди, длинный, веселый, выскочил на сцену.
— Народ! Автобус отправляется. Но наш автобус волшебный. Здесь нет пассажиров. Мы все за одним рулем.
«За одной педалью», — усмехнулся Крис. Он вспомнил телегу о сосне и педали. Но на сегодня у него была припасена другая, еще ни разу не обкатанная.
— И вот, на остановке Саарема в нашем автобусе появились знаменитые шаманы, великие нажиматели на педаль.
«Вспомнил таки…»
— Блин, массовик-затейник. — Крис услышал за спиной голос Махмуда. Вступление начинало отдавать какой-то гниловатой попсовостью.
— Да ладно, — обернувшись, сказал Крис, — знаешь, я тоже хочу сказать пару слов. Вы подыграйте. Надо так, как в «моя осень…» Тум тэке тэке тум тэке тэк. Гут? А дальше сами по тексту.
— Гут. — кивнул Волос. — Только не надо про педаль.
— Нет, о деревьях.
— И водитель Кристофер нашел Робина… — Сэнди сбежал вниз и кивнул музыкантам. — Вперед!
Крис вышел на сцену, подогнал микрофон по росту, дунул в него.
Справа сел Макс с джамбеем. Чуть в стороне встал Волос. А слева — прямо на пол уселся Махмуд. Микрофон пришлось опустить к самому полу.
— Я долго думал о деревьях, — произнес Крис.
Макс начал свое «тум тэке тэке тум тэке тэк, тум тэке тэке тум тэке тэк». Низко запела Мамушка.
— Так вот, — продолжил Крис, почти касаясь губами микрофона, — все деревья состоят из барабанов. Внизу, у основания ствола они большие, басовые, это музыка Земли.
Теперь Макс отбивал «Тум-тум-тум-тэке-тэке-тэк»
— Чем выше, тем ствол тоньше. И звук становится высоким. Выше, выше…
«Тррэке-тэке-тэке-трр-тэке-тэк».— Макс постепенно перешел на маленький табла. Махмуд зазвенел колокольчиками бубна.
— А там, где ветки совсем тонки, там, где начинаются листья, барабаны такие маленькие и звуки такие высокие, что их могут услышать лишь ангелы. — Крис сделал паузу. — Поэтому деревья тянутся ветвями к небу…
«Тум тэке тэке тум тэке тэк, тум тэке тэке тум тэке тэк…» Не останавливая музыкантов, он запел:
Моя осень живет в серединевсегда моя осенья шагами измерил еераз два три раз два три раз два тримоя осень живет в серединеполей моя осеньканабиса и спорыньи.
Дальше следовал гитарный проигрыш. Крис вдруг вспомнил степь, Галкину улыбку… «Вот, ты сидишь в зале, отстраненная, чужая, что же, до свиданья, этот концерт я посвящаю нашему прощанию, мы славно приехали, а здесь в городе трасса кончается, сворачивается клубком улиц, и жизнь клубка — клуба совсем другая, другая, другая… Тум-тэке-тэке-теке-тэк»
я ее забивал в косякиулетающих птици курил свою осеньраз два три раз два три раз два три…
Его слушали внимательно, и Кристофер поймал эту энергию, она вливалась, раскачивала, проходила сквозь него, вскоре зал, музыканты и Крис стали одним целым, он уже не думал ни о Галке, ни о трассе, он летел на этой волне, пронизывающей все пространство.
Крис не помнил, как закончился концерт. Он с кем-то разговаривал, отвечал на вопросы, а голова была пустая-пустая. «Классный концерт, Крис, просто круто, Крис, Крис, держи», — стакан вина и вперед. И в коридоре снова вино. И на лестнице в несколько ступеней — вино и косяк. «Ты играл три часа, Крис, это сила, Крис». И вдруг, наверху, спиной к Крису — девчонка, синие джинсы, серый свитер, темные волосы.
«Господи, это же Алиса!»
— Алиса, — позвал Крис. И поскользнулся.
Девушка обернулась. Длинное узкое лицо, светло-серые удивленные глаза.
— Извините, обознался, — сказал Крис уже на лету. Его подхватили, и поставив на ноги снова передали косяк.
— Вы здесь так курите? — спросил Крис. — Общественное место.
— Я — общественное место. — Сэнди стоял в стороне от выхода опершись на Галку. Та выглядела печальной.
— Музыкантам можно, — продолжил Сэнди, — пойдешь к нам, Крис?
— Э… — Крис погрозил Сэнди пальцем. — Хрена, начальник!
Ему вдруг стало смешно — он представил как у тощего Сэнди отрастает брюшко.
— Я лучше на берег, — продолжил Крис, — к воде.
— Красивый город Ебург. Много зелени и воды. — Это глубокомысленное замечание вслух было сделано Крисом по дороге к одному из парков.
Справа и слева шли какие-то две незнакомые герлы. Сзади — толпа пионеров. Нет, еще Андрей и Макс. Идут, разговаривают.
Потом был берег реки и костер. Крис разделся и вошел в воду. Слабое течение, листья водяной травы касаются ног. Вода — совсем другой мир, темный и спокойный. Возле костра пели. Вскоре Крис вернулся, попрыгал около костра. Чужой-чужой.
И разговоры, и песни, которые пелись — разные песни разных музыкантов и люди их поющие, были где-то в стороне и совершенно не трогали. Только вода и огонь. И тишина, застывшая среди деревьев. Крис ушел в глубь парка.
Он хотел песен для самого себя. «Toо young to die». Его нашли и здесь, позвали.
— Бум шанкар.
— Курить траву, чтобы голова не болела… — сказал Крис и послушно вернулся к костру.
А там какой-то пионер терзал его концертную гитару и гнал частушки.
Хип коммуна будет туттут где утки крякаютеврибоди фак май лавтолько феньки брякают…
Крис поморщился, но гитару отбирать не стал — негоже обрывать посередине даже дрянную песню. Андрей, похоже, заметил реакцию Кристофера.
