Дмитрий Григорьев - Господин Ветер
— По правилам — до десяти, — уточнил Кристофер. — В Питере, по крайней мере.
— А чего… Менты приезжают, а нас участковый уже знает. Видит, в квартире тихо, ребенок играет. И уходит восвояси…
— Обычно так говорит, — добавил Боб, — я все понимаю, ребята, но если они еще раз вызовут, придется составить акт. Вы уж извините.
Кристофер вдруг подумал, что осев, волосатые часто становятся цивильными, и тема разговоров переходит в какую-то иную плоскость, и все чаще на столе водка, и трава постепенно исчезает, и дети-дети-дети. Что ж, дети это неплохо. Ни хорошо, ни плохо. Одновременно с этой мыслью он заметил, что Катерина берет бутылку, наполняет стакан.
И становится еще темнее.
— Света, надо поговорить. — Она повернулась к Светке. — давай поговорим.
— О чем? Говори здесь, — внешне спокойно произнесла Светка, — у нас секретов нет.
— Выйдем на балкон.
— Я боюсь, — шепнула Светка на ухо Кристоферу, — она меня сбросит.
— Вряд ли…
— Я не хочу. Давай поговорим здесь.
Кристофер вышел в комнату, где сидел Машкин сын и смотрел мультики. Маленький телевизор — цветное пламя прыгающее в нише, мельтешение фигур и металлический голос:
— Трансформируюсь…. Трансформируюсь.
— Трансформируюсь, — повторил Кристофер. — В кого?
«Зачем ты пришел сюда, суфий? Здесь воздух пропитан напряжением, и единорог, нарисованный Машкой на стене, бежит в плоскость подальше от криков «трансформируюсь» и водочного угара за стеной, а стена такая тонкая и остается лишь надежда, что она разворачивается в четвертое невидимое измерение, где еще сохранились девственницы, способные приручить сказочного зверя. Здесь, среди этой лесбийской Санты-Барбары, тебе нечего делать, суфий».
Внутренний монолог Криса прервал истошный крик.
— Ааааа! Он выскочил и увидел довольно странную композицию из трех тел.
Темный полусогнутый силуэт спиной к окну — Катерина, чуть в стороне от нее, задравшая голову к потолку Светка, а с другой стороны — приплясывающий Слава Хит. Кричали дуэтом — Светка и Славка. Она несла бессмысленное: «АААААААА», Хит же более внятное: «Я убью ее, убью!» Но никаких действий по убиванию пока не предпринимал.
— Ну, чего стоите, — закричала Машка Маленькая, — отцепите же ее!
Кристофер одновременно с Бобом подлетел к Катерине, и лишь тогда понял, почему Славка не мог ничего предпринять — левой рукой он сдерживал руку Катерины, на которую были намотаны Светкины волосы, а правой… Правая рука, точнее большой палец правой руки находился во рту Катерины, и она сосредоточенно сжимала челюсти пытаясь его откусить. «Вот тебе и Фрейд, — промелькнуло в мозгу Криса, — палец как фаллос и рот как влагалище. И так далее…» Пока тормозящий Крис пытался «отцепить» Катерину, Маша Маленькая схватила со стола деревянную разделочную доску и обрушила ее на голову непрошеной гостьи. Вскоре Катерина лежала на полу со связанными за спиной руками. И теперь говорили все, почти не слушая друг друга.
— Вот сука, нет чтобы левый, — причитал Славик, — так правый. Ууу больно. И это пред самой выставкой.
— Бинт в тумбочке, в коробке. И йод. Сам перевяжешь?
— Лучше сходи в травму.
— Она могла и кость раздробить.
— Скажи спасибо, что палец.
— Развяжите, мне больно. Больно, сволочи.
— Сама сволочь.
— По ней дурка плачет.
— Уууу, жжется.
— Скажи, чтобы сделали прививку от бешенства. Заразишься.
— Развяжите, правда, — перешла уже на просительный тон Катерина, — мне правда больно.
— Может развязать… А то на полу много места занимает.
— Посадить можно и связанную, — сказал Кристофер, — но я бы развязал раз обещает.
Он вдруг вспомнил как на даче Бомбилы наблюдал довольно абсурдную сцену. Ночь уже была позади и пипл в большинстве своем спал, однако Кристофер, заняв место напротив окна, медитировал на пустынную дорогу, на птиц, уже проснувшихся и тусующихся на проводах, на полосу тумана в низине, на темные пики елей, обрывающие рассветное небо. И вдруг он увидел скачущего по дороге человека. И это был не глюк. Совершенно реальный одинокий человек, скачущий на весьма изящном стуле по пустынной трассе. Крис пришел в себя лишь когда человек скрылся за кустами рябины. Объяснилось все просто. У соседей была пьянка, и одного из буйных гостей ночью привязали к стулу, чтобы тот не творил всяческих бесчинств и разрушений, а главное, не мог нигде добавить. Гость же, поняв, что от стула не отвязаться, покинул дом вместе с ним и даже доскакал до соседней деревни.
— Мне больно. — повторила Катерина.
— А Славке больно не было? — спросила Светка.
— Дурить не будешь? — встрял Боб.
— Развяжите. Не буду.
— Обещаешь?
— Пусть сначала извинится, — обиженно заявила Светка.
«Ну прямо детский сад», — подумал, но не произнес Кристофер.
— Обещаю. Извини.
— Ха-ха!
— Я в травму. Вернусь, — донесся из коридора голос Славки.
Затем хлопнула дверь. Катерину развязали и она села на табуретку в углу, возле окна.
— Возьми, выпей. — Боря налил в свою кружку чай и протянул ее Катерине.
Она молча приняла. Света, Ширли и Маша Маленькая ушли в комнату к ребенку. «Это еще не все, — подумал Кристофер, глядя как Катерина сжимает руками кружку, словно собираясь ее раздавить, — следует ждать продолжения. Хорошо хоть чай теплый, если плеснет, никого не ошпарит».
— Все равно убью, — тихо, ни к кому не обращаясь, произнесла Катерина, — все равно.
— Зачем? — спокойно спросил Кристофер. — Как я понимаю между вами все кончено. Светка не хочет. Найдешь другую.
— Сука. — Катерина, казалась не слышала Криса.
В коридоре появилась Ширли. Она входила на кухню и собиралась что-то сказать, как вдруг рот ее застыл, полуоткрывшись, а глаза расширились.
Крис перевел взгляд на Катерину. Ее на табуретке не было. Она уже стояла в проеме окна. Она уже летела ласточкой вниз.
— Дура! — Боб рванулся к окну. Кристофер услышал мягкий удар о землю.
Катерина лежала неподвижно, раскинув руки, словно продолжая полет но уже на земле. В красной футболке и черные джинсах, среди уже успевших нападать, но еще не до конца закрывших темное тело земли цветных осенних листьев, она казалась Кристоферу вполне уместной. «Лист облетевший с дерева жизни. Что я несу? Она, может умерла, а я… Господи, оставь ее живой… От сердца ли эти слова? Или от головы? Какая разница. Господи, дай мне сострадания».
— Спуститесь кто нибудь, — сказал Боб, — проверьте пульс. Тело не шевелить.
Но она пошевелилась сама. Повернулась набок и застонала достаточно громко. По крайней мере, со второго этажа было слышно.
— Она сама шевелится, — отметил Кристофер, — и стонет.
— Жива. Да и не могла она убиться. Второй этаж. Ширли, спустись. Побудь рядом с ней. — Боб продолжал раздавать распоряжения. — Машка, Маленькая, Большая, позвоните в скорую.
— Что сказать-то? — донесся из коридора голос Машки Маленькой.
— Выпала. Лежит внизу, стонет. Не выпрыгнула… — закричал Боб, — а выпала. Иначе дурка может приехать. Суицид.
Вскоре все, кроме Машки Маленькой, были на улице, рядом с Катериной.
— Катерина, скажи, ты меня слышишь. Что у тебя болит? — Ширли сидела на корточках, и Крис, расположившись напротив, поневоле перенес взгляд с головы Катерины на полные ноги Ширли, полностью открывшиеся его взору. Крупные колени, темные волосы ближе к паху… Его не цепляло. «Какой-то лягушачий вид. Юбка короткая, и ноги не совсем загорелые. Белее, чем лицо усопше… Упавшей. Что ты несешь? Что ты несешь. Человек упал, а ты ноги разглядываешь. Возьми лист». Кристофер поднял одну из желтых кленовых ладоней.
«Со дней экклезиаста за теской алебастра… У Пастернака что ли? Отделка кленового листа… Из листьев сделаю протезы…»
«Пора отсюда ехать. Из места несчастий. И выпрыгивающих из окна женщин.»
— Катерин, ты меня слышишь? — снова спросила Ширли.
— Все равно убью, — ответила та, обращаясь явно к Светке, вставшей за спиной Ширли.
И эта реплика, полная ненависти, прозвучавшая посреди тихого, окрашенного отблесками закатного солнца дворика, теплого света, шелеста и тихого щебета, казалась потусторонней, вырезанной из какого-то иного пространства.
— Говорит, — отметил Боб. — Наверняка слышит. Сейчас приедут менты. Надо будет объяснять. Что скажем?
— Не знаю. — Крис пожал плечами. — Но про эту лесбийскую Санту-Барбару говорить не стоит.
— У нее вены дырявые. Увидят, все равно в дурку увезут.
— Сильно? — Крис засучил ее рукав, и Катерина снова застонала.
— Не видно.
— На другой.
— Не крутите ее. Как нибудь отвяжемся.
— Она взяла и прыгнула, желая доказать собственное превосходство. — Крис, наконец понял, что следует сказать ментам. Чем абсурдней объяснение, тем лучше. — Как художника.
