Владимир Кунин - Путешествие на тот свет
На полном докторе Краузе была надета многосюжетно и многоцветно разрисованная гавайская рубаха навыпуск, тщетно пытающаяся скрыть его рыхлый живот, и широкие зеленые шорты, открывающие толстые, белые, тронутые тромбофлебитом подагрические ноги нездорового пожилого человека в стоптанных спортивных туфлях.
У каждого в руках было по высокому стакану. Только Лоран пил из своего стакана виски, разбавленное всего лишь тающими кубиками льда, а доктор Краузе прихлебывал грейпфрутовый джус. Тоже со льдом...
— Мартин... Что делать, Мартин?.. — в тоске и отчаянии глухо говорил Анри Лоран. — Мне все время кажется, что все это — кошмарный сон. Что стоит сделать только усилие, я проснусь — и нет этого Стенли Уоррена, нет этого чудовищного Чарли, нет людей Фриша... А на самом деле они — есть! Есть, есть, Мартин!.. Они здесь.
Стараясь скрыть свою полную растерянность, Мартин Краузе пытался придать голосу хоть какое то подобие уверенности:
— Возьмите себя в руки, Анри. Давайте попробуем найти выход...
— А Николь?! — в истерике, совсем негромко закричал Лоран. — Что будет с Николь?!!
Доктор Краузе помолчал, глядя в черноту наступающей ночи, и только через долгую паузу тихо спросил:
— А что будет с русским пассажирским кораблем? Что будет с тысячей ни в чем не повинных людей? Подумайте и об этом, Анри...
Лоран залпом допил виски, снова наполнил стакан, всыпал туда горсточку льда и спросил свистящим шепотом:
— А что вы мне предлагаете, Мартин? Если я откажусь, я потеряю дочь. Это вы понимаете?..
— Давайте свяжемся с прессой... — неуверенно предложил Краузе. — Сообщим в полицию...
— О Боже! — в отчаянии воскликнул Лоран. — Неужели вы думаете, что они этого не предусмотрели?! Это же — Фриш!!! Фриш и его люди... Они всюду. Я слышал, что они принимали участие даже в разработке операции по атаке на Нью-Йорк одиннадцатого сентября!.. По найму они работают во всем мире! Компания Стенли их специально наняла для всех этих мерзостей... Пресса, полиция!.. Да я уже предупрежден, что если промолвлю кому-нибудь хоть одно слово, в этот же день в Париже погибнет Николь, а все газеты раструбят о том, что я когда-то лежал в Сиднейском госпитале с тяжелыми мозговыми явлениями, которые сейчас дали необратимый рецидив. И мне никто никогда ни в чем не поверит! Ни одному моему слову... А потом меня отправят в клинику для умалишенных. Или меня «случайно» собьет грузовик... Это страшные люди, Мартин. За деньги они готовы на все.
Доктор Мартин Краузе выплеснул из стакана остатки грейпфрутового сока на траву, налил в стакан виски из бутылки Лорана и сделал внушительный глоток. И как-то очень решительно и деловито спросил:
— Когда здесь должно пройти русское судно, Анри?
— Через тринадцать суток...
— Время еще есть, Лоран, — твердо проговорил доктор Мартин Краузе. — Подозреваю, что они будут очень тщательно следить за всеми вашими перемещениями и разговорами. Я, пожалуй, возьму это на себя. И как-нибудь постараюсь предупредить Николь и русских...
— Как? — обреченно спросил Лоран. — Каким образом? Я совершенно не убежден, что даже вот этот наш с вами разговор сейчас не прослушивается...
— И тут ты прав, Анри Лоран...
В еле освещенной кабине большого и мощного джипа «крайслер», совсем недалеко от дома Анри Лорана, работала звукозаписывающая аппаратура. На двух маленьких дисплеях всплесками метались пики амплитуды звучащих голосов Анри Лорана и доктора Краузе, слегка искаженные расстоянием и помехами. Лукавыми зелеными глазками подмигивали индикаторы цифровой и дублирующей магнитофонной записи...
Два молодых человека, которые днем привозили Стенли Уоррена и Чарли к дому лоцмана Анри Лорана, сейчас сидели внутри этого джипа с правосторонним рулем и мирно закусывали сандвичами, прихлебывая пиво, запасы которого были совсем рядом — под столиком с аппаратурой, в автомобильном холодильнике системы «Бош».
— Он вообще неглупый малый, этот Лоран, — сказал второй.
А из двух динамиков, встроенных в приборную панель «крайслера», сквозь легкие электрические разряды и потрескивания звучали голоса Лорана и Мартина Краузе.
— Не думаю, Анри... — говорил доктор Краузе. — По-моему, пока этого еще не может быть.
— Может, Мартин, может... Все может быть. И выхода я никакого не вижу, — потерянно звучал голос Лорана.
Продолжая записывать разговор Лорана и Краузе, один из молодых людей приглушил звук в динамиках и сказал коллеге:
— Ты прав. Лоран умнее доктора.
— Если тебя прижмут так, как прижали Лорана, ты тоже станешь шевелить мозгами, — рассмеялся второй молодой человек. — А как со здоровьем у этого доктора Краузе?
Первый сдвинул пиво и сандвичи в сторону и на освободившейся части откидного столика разложил блокнот. Полистал его, нашел нужную запись и сказал:
— Сейчас поглядим... Ага, вот! Атеросклероз, склероз коронарных сосудов, сужение митрального клапана, ишемическая болезнь сердца... эмфизема легких... Обычный джентльменский набор для такого возраста.
Его приятель открыл пару новых бутылок пива, одну из них протянул напарнику и улыбнулся:
— Я думаю, что этот джентльмен достаточно пожил.
Партнер с благодарностью принял у него открытую бутылку свежего пива, захлопнул блокнот и утвердительно кивнул:
— Я тоже полагаю — вполне достаточно.
* * *... В кинематографе существует такое понятие, как «параллельный монтаж». Даже не понятие, а некий композиционный прием. Это когда кинематографическое повествование строится по принципу «А в это время!..»
То есть во время происходящих событий в одном месте земного шара в другом уголке земли случается тоже что-то такое, что потом наверняка сюжетно сомкнётся с первым событием.
Приемчик, прямо скажем, сильно обветшалый, а по сегодняшнему времени — и вовсе не модный. И если бы Мартов сейчас не претендовал на сочинение некоего подобия прозы, а писал бы нормальный киносценарий, он скорее всего постеснялся бы пользоваться столь древним инструментом.
Но для сегодняшнего российского кинопроизводства тексты о дальних океанских плаваниях с тысячей человек на борту были бы слишком дороги. И поэтому Мартов Сергей Александрович рискнул написать обо всей этой истории в жанре близком к невзыскательной прозе. Старательно избегая описаний чисто профессионально-мореходных подробностей и тех деталей корабельного быта, в которых надо было либо участвовать непосредственно самому, либо быть сторонним и очень внимательным наблюдателем...
А Мартов был всего лишь слушателем. Въедливым, дотошным, не стеснявшимся задавать дурацкие вопросы, как доктор Ватсон, «...чтобы Шерлок Холмс мог на них умно отвечать».
Поэтому Сергей Александрович не устыдился такого древнего стилевого приема построения сюжета, как параллельный монтаж. Тем более что все описываемые события, случившиеся четыре года тому назад, в действительности происходили тогда почти одновременно в самых разных уголках нашей планеты...
Итак — «а в это время»...
* * *... А в то самое время, когда четыре года тому назад в заливе принцессы Дайяны люди Фриша вынесли приговор доктору права Мартину Краузе, теплоход «Федор Достоевский» вышел из Лиссабона и теперь держал курс на Канарские острова...
Качало. Доктор Тимур Петрович Ивлев шел по неширокому холлу третьего этажа мимо плотно закрытых дверей кинозала.
Следующая дверь, в аппаратную, была приоткрыта. Тимур заглянул туда и увидел у правой проекционной установки своего фельдшера Луизу и ее приятеля — электрика Валерика. Они стояли у квадратного «подсмотрового» окошечка и наблюдали за происходящим в зале.
Когда Тимур по трем ступенькам поднялся в аппаратную, Луиза оглянулась, увидела своего шефа и толкнула Валерика локтем в бок. Тот оглянулся, увидел Тимура, приложил палец к губам и указал на второе «подсмотровое» окошечко у левого проектора.
Тимур присел на высокий круглый табурет у левого аппарата, посмотрел в кинозал и увидел там несколько десятков молодых и пожилых пассажиров судна, склонившихся над маленькими молитвенниками, которые они держали перед собой двумя руками.
У затянутого тяжелыми плюшевыми портьерами экрана в большом помещении кинозала при мягком и несильном освещении молодой священник-волейболист в полном святом облачении, из-под которого выглядывали привычные джинсы, Ричард Роуз вел вечернюю службу.
Маленький складной алтарь, небольшой изящный столик, покрытый специальной темно-синей, с золотом, продолговатой скатеркой, Библия на этом столике и...
...негромкий, спокойный голос отца Ричарда Роуза, обращенный к верующим путешественникам.
И тут несгибаемый ироничный материалист Тимур Ивлев, не признающий ни Бога, ни дьявола, вдруг поймал себя на мысли, что людям, сидящим сейчас в этом скромном корабельном кинозале, и этому молодому пареньку Ричарду Роузу, превосходно играющему в волейбол, он почему-то доверяет гораздо больше, чем всем своим российским правителям и политикам, когда те истово крестятся в роскошных чертогах московского храма Христа Спасителя...
