Юсеф эс-Сибаи - Мы не сеем колючек
Если раньше в душе Хамди постоянно горела надежда на лучшее, то теперь под ее пеплом тлел только страх перед будущим. Оставалось упорно учиться, чтобы не потерять право на бесплатное обучение, выхлопотанное друзьями отца. Каждый наступающий день казался Хамди еще более мрачным, чем прошедший. Что уж тут мечтать о свиданиях с любимой — юноша отказывал себе даже в самых маленьких удовольствиях. Кроме одного: склонившись по вечерам над столом, Хамди рисовал дорогое лицо с большими, бездонными глазами. Потом доставал заветную книгу, находил между страницами сухие лепестки розы и долго вдыхал едва сохранившийся аромат.
Как-то осенью Хамди возвращался из школы вместе со своим двоюродным братом Имадом и одноклассником Салахом. Свернув на свою улицу, Хамди увидел торопящуюся Сейиду.
— Далеко собралась?
— К Алляму, купить бутылочку лимонаду.
— У нас гости?
— Да — Софа со своей мамой.
От этой новости у Хамди подкосились ноги.
— Давно пришли? — взволнованно спросил он Сейиду.
— Только что.
— С ними еще кто-нибудь?
— Никого.
— А деньги у тебя есть?
— Госпожа велела попросить в долг… В бутылке как раз два стакана.
— Возьми еще одну.
— Но госпожа…
— Я сказал — две… Постараюсь сам достать денег… Аллах не оставит…
С теперешними скудными доходами хозяйке приходилось проделывать поистине чудеса эквилибристики. Каждая капля лимонада была на учете, порция вареных бобов, едва сдобренная оливковым маслом, раскладывалась на две тарелки. Дни поста — рамадана, казавшиеся прежде такими длинными, нынче вспоминались, как праздники: подумать только, с утра подавались маслины, брынза, вареные яйца… А теперь завтраки покупали у дядьки Малика, объезжавшего всю округу с ручной тележкой. Этот добряк раздавал бобы в долг и никогда ничего не записывал, надеясь на память да честность своих покупателей. Того же способа ведения дел придерживался и торговец керосином Аталла. Слава Аллаху, везде найдутся порядочные люди, способные поверить соседу. Иначе вообще невозможно свести концы с концами…
Хамди вошел в прихожую, поправил воротник рубашки, пригладил волосы, но остался недоволен своим видом. Костюм, перешитый из отцовского, висел мешком, волосы давно не знали ножниц, а ботинки — гуталина. Огорченно махнув рукой, Хамди решился переступить порог гостиной.
Фатьма мирно беседовала с матерью Софы. Увидев Хамди, гостья встала, подошла к юноше и обняла его.
— Совсем нас забыл, ни разу не заглянул! Не хочешь знаться со своими бывшими соседями?
— Просто уроков много задают…
— Не оправдывайся! Мама сказала, что ты бываешь в наших краях.
— Очень редко. Когда захожу к друзьям.
— А нас ты уже не считаешь своими друзьями?
— Мы почти что родственники, — вставила Фатьма.
— Конечно, иначе бы я не пришла сообщить вам о помолвке Софы.
Новость поразила Хамди в самое сердце. Он не верил своим ушам.
— Софа просватана?!
— А что тут странного? Теперь очередь за Самихой. Да и ты, бог даст, как университет закончишь, обзаведешься семьей.
«Софа просватана!» — горьким эхом отдавалось в душе Хамди. Хоть он и не раз говорил себе, что не имеет права требовать от девушки такой жертвы — связать свою судьбу с нищим, все-таки слабый огонек надежды теплился у него в груди. Но, видно, не разгореться из него пламени любви, пламени семейного очага… За мечтами не скроешься от суровой и беспощадной жизни. Надо привыкать стойко переносить удары, как бы болезненны и тяжелы они ни были. Ты пошатнулся, Хамди, но должен устоять! Мучительным усилием юноша заставил себя улыбнуться и произнести приличествующие случаю слова:
— От всей души поздравляю!
— Спасибо, Хамди.
— Дай им Аллах счастья! Софа такая чудесная девушка! — прибавила Фатьма.
— Вообще прекрасная пара. Ты должен знать жениха, Хамди. Он учитель, преподает математику в королевской средней школе. Его зовут Мухаммед Абдель Хамид…
— Конечно, знаю — он вел математику и в нашем классе. Прекрасный преподаватель и порядочный человек!
Вот так-то, Хамди, он преподаватель, а ты еще ученик средней школы. Ваши достоинства слишком неравны. Он и вправду отличный математик и педагог. Чтобы достичь его положения, тебе понадобятся долгие годы упорного труда и борьбы. И то неизвестно, станешь ли ты таким же уважаемым человеком… А Софа — взрослая девушка, ради чего ей ждать столько лет? Ради любви? Никто не спорит, любовь — великое чувство, оно представляет что-то реальное, но только для самих влюбленных. Для остальных же людей, подходящих к жизни с холодной головой и трезвым расчетом, любовь — дорогая прихоть, в лучшем случае милое чудачество, вызывающее лишь улыбку.
Ну, рассуди сам, Хамди, как сказать этой женщине, которая счастлива, что выдает дочь замуж за достойного человека, чтобы Софа отказалась от выгодной партии и ждала несколько лет, пока ты не выйдешь в люди? Чем можешь ты оправдать подобную просьбу? Тем, что любишь Софу? А разве Мухаммед Абдель Хамид не любит ее? Разве Софе запрещено ответить ему взаимностью? Ведь и родители девушки полюбили друг друга уже после свадьбы, а, что ни говори, прожили долгие годы в полном согласии. Или хотя бы покойный отец с матерью — трудно назвать связывавшие их чувства любовью. Для отца, например, самым заветным желанием было, чтобы жена оставила его в покое, а для матери — чтобы муж прекратил транжирить деньги и мешать ей убираться, когда оставался дома.
Жизнь, Хамди, соткана из противоречий, и чаще всего непреодолимых. Мечтам и надеждам приходится отступать перед жестокой необходимостью. Так что смирись, Хамди, смирись и улыбайся, повторяя ни к чему не обязывающие слова:
— От всей души поздравляю!
Глава 19
И в комнате сестры, где уединились подруги, Хамди старался казаться веселым. Что ж, приятель, будь доволен и тем, что вновь видишь ее, ловишь взгляд любимых глаз, дотрагиваешься до руки. Никто ни в чем не виноват. Ведь у тебя отняли не собственность, а всего лишь надежду, которую не сочтешь, не измеришь, не занесешь в полицейский протокол. Можешь кричать, возмущаться, захлебываться рыданиями, но этим ничего не изменишь. Судьбу не упросишь и не обманешь.
Нам только кажется, будто можно жить по своему разумению. Стоит лишь успокоиться, предаться обманчивым мечтам, углубиться в возможные планы, как крыша над головой рушится и погребает нас под обломками. У человека нет права на радость: судьба может смилостивиться — это другое дело, но права у него нет. Смирись, Хамди, не истязай себя напрасными размышлениями. Трон, на который ты возвел ее в своих мечтах, оказался бутафорским, корона — бумажной. Иллюзия рассеялась при первой жизненной буре. Будь счастлива, Софа, королева разбитых надежд! Осушим напрасные слезы и постараемся казаться радостными!
Хамди выпустил руку девушки. В комнате воцарилась тягостная тишина. Самиха почувствовала, что она мешает подруге и брату, и вскочила с места.
— Кажется, меня мама зовет. Я скоро вернусь.
Когда они остались наедине, Хамди вновь взял любимую за руку, вопросительно заглянул ей в глаза и прижался губами к тонким холодным пальцам. Софа нежно погладила склоненную голову. Ей тоже было мучительно тяжело. Она тихо произнесла:
— Мне ничего другого не оставалось.
— Не надо, Софа, к чему оправдываться? Оставь это тем, кто ошибается, а ты поступаешь совершенно правильно.
— Я отказывалась, но родители ничего не слушали. А признаться, в чем истинная причина, я побоялась: это ничего бы не изменило, лишь принесло тебе лишние обиды и огорчения.
Ни он, ни она не смогли сдержать слез. Жалость к себе и к Хамди переполняла Софу.
— Пожалуйста, не плачь! Ну, пожалуйста…
— Прости, ради бога, — проговорил Хамди, послушно вытирая слезы.
— Тебе-то не за что просить у меня прощения… Да и вообще ни у кого. Ты никогда не сделаешь ничего такого, в чем тебе придется раскаиваться!
— Кто может поручиться, что произойдет в будущем? Меня ждет трудная жизнь. Что поделаешь, раз все так сложилось… Пока стоишь на ногах, нужно идти вперед.
— Аллах воздаст тебе за все невзгоды, Хамди!
— Ты была для меня единственной желанной наградой.
— Ты сильный, мужественный… Ты обязательно добьешься успеха, станешь большим человеком…
— Я к этому не стремлюсь.
— Но ты этого заслуживаешь больше, чем кто-либо другой. Знаешь, Хамди, оставаясь ночью наедине со своими мыслями, я часто думаю, что, несмотря ни на что, мы должны сохранить нашу дружбу. Видишь ли, люди меняются, и часто приходится разочаровываться в своих идеалах. Но давай сделаем все, что в наших силах, чтобы этого не произошло с нами.
— Для меня нет и не будет никого лучше тебя!
